— Вы ведь Морозова, так?

— Да, Морозова, — отозвалась она. — А вы?

— Шипунов. Прокурор области. Соседями будем, так мне Аркадий Вадимович сказал.

— Ну, если сказал… — Татьяна глянула на молчаливо стоящего Тягунова. — Ключей вот нет пока, в окна заглядываем да крышей любуемся.

Шипунов улыбнулся, сказал со значением:

— Ключи от новой жизни, правильно я понимаю?

— Выходит, так, от новой, — не стала спорить Татьяна. — А вы, простите, не знаю вашего имени-отчества, уже начали ее здесь? Особняк ваш выглядит обжитым, занавески даже на окнах есть.

— Да, я уже переселился. — Шипунов раскинул руки, довольно оглядел местность. Поле питомника, занимающее гектаров тридцать, практически все было в новостройках и робкой еще апрельской зелени. — Знаете, Татьяна Николаевна, я лично очень доволен, что вырвался из своей «хрущевки». Духота, панели, шаги над головой, музыка за стенами, вечно грязный подъезд, разбитые и даже сожженные почтовые ящики… Надоело!.. Да, а зовут меня Александр Николаевич, простите, заговорился!.. Вячеслав Егорович, надеюсь, знает меня? Я-то, разумеется, в курсе ваших дел. Наворотил этот дезертир…

— Конечно, знаю. — Тягунов, пришедший сюда в форме, невольно вытянулся перед областным прокурором. Переменил тему разговора: — А вы что с раствором возитесь, Александр Николаевич? Вроде бы все у вас уже позади.

— Дорожки заливаем, — охотно объяснил Шипунов. — Ограду будем сегодня ставить, столбы… Я ведь отпуск даже взял на пару недель, поработаю… Освоитесь — приходите в гости, мы с женой будем рады вас видеть. Жена у меня гостеприимная женщина. Жить мы тут с Антониной Дмитриевной собираемся долго, и хотелось бы сразу с соседями подружиться. А это во многом зависит от наших женщин. Так, Татьяна Николаевна? Когда нам визит нанесете?

Татьяна вежливо улыбнулась.

— Спасибо, Александр Николаевич, обязательно будем у вас, но сначала самим надо тут поселиться. И вас с Антониной Дмитриевной в гости пригласим, договорились?

Прокурор не успел ответить: с городской улицы, с асфальта, свернул и, покачиваясь на ухабах подъездной дороги, только засыпанной щебенкой, приближался к ним серебристо-белый «форд».

— А вот и сам Аркадий Вадимович! — сказал Шипунов и шагнул навстречу машине.

«Форд», мягко скрипнув тормозами, остановился у самого крыльца. Аркадий, как всегда элегантный, в сером легком костюме и распахнутом светлом плаще, вышел из машины. За ним, держа на уровне груди пушистую кошку с белой мордочкой, выбрался сияющий Феликс.

— Привет новоселам! — бодренько крикнул он.

— Да мы пока что просто зрители, — засмеялась Татьяна.

— Ну и как, нравится? — по-деловому, но внимательно глядя на Татьяну, спросил Аркадий.

— Нравится, да. — Она не стала лукавить. — Такой дворец, что вы! Дух от одного вида захватывает! Как в нем жить?!

— Ничего, привыкнете. — Аркадий пожал руки Тягунова и прокурора. — Обживетесь, осмотритесь. А новоселье положено начинать по русскому обычаю… Сейчас Виктор откроет… (Шофер Каменцева возился с замком.)

Дверь наконец распахнулась, первой в дом вошла кошка, настороженно пофыркивая, поставив торчком острые уши. За нею двинулись и все остальные.

— Ну вот и дома, Татьяна Николаевна, живите! — проговорил Каменцев, внимательно наблюдая за Морозовой. Глаза у той радостно блестели. Они с Изольдой, как девчонки, ринулись осматривать комнаты и подсобные помещения на первом этаже, потом торопливо поднялись по широкой деревянной лестнице на второй, в спальни (их было три), заглянули в ванную и туалет. Обе были покорены увиденным.

— Таня-а… Бог ты мо-ой! — прошептала потрясенная Изольда. — Неужели это — твое?! С ума сойти! Такие хоромы! Это ж какие миллионы сюда вбухали! Как графиня какая жить будешь!

— Ты лучше спроси, почему мне… вернее, нам со Славой это дают, — нахмурилась Татьяна. — Конечно, мое тут тоже есть… Машина, Алексей, Ванечка… Вообще Аркадий с Феликсом многое бы, наверно, потеряли, если бы мы языки развязали, а?

Изольда обняла Татьяну, зашептала в самое ухо:

— Молчи, глупая! Старого не воротишь, мертвых не вернешь. Пусть земля им будет пухом!.. Я вон тоже все потеряла, что теперь вспоминать. О будущем надо подумать. Кричи не кричи, никто не услышит, да и слушать не будут. Жизнь другая, люди другие… А за такой дворец и помолчать можно, ты раз в десять больше получила. И Вячеслава Егоровича они отпустили, и Игоря. Молчи, Таня, молчи! Муж у тебя будет, ребенок. Наладится все. Сама же говорила, что беременная. Тягунов рад до смерти, я же вижу. Он тебе и так уже муж, распишетесь, обживетесь. Мне-то что делать, не знаю.

— Жить в моей квартире будешь, а хочешь, тут живи, места хватит, — решила Татьяна. Она высвободилась из объятий Изольды, еще раз оглядела спальню, в которой они стояли, схватила вдруг себя за голову, простонала: — Господи-и, не помнить бы ничего-о… Забыть бы все, что раньше было-о, не знать! Как бы просто все было! Дом этот, Слава, беременность… Новая жизнь… Да как забудешь, как откажешься от прошлого?! Как Ванечку с Алексеем забудешь?! И что бы они обо мне сейчас подумали, а, Лиза? Ну что ты молчишь? Я же предала их, даже года не выдержала!..

— Успокойся, Таня, ну что ты, в самом деле? — Изольда снова обняла Татьяну, гладила ее по плечам, ласково терлась щекой. — Живым о жизни надо думать, как иначе? Приходится за что-то платить, куда денешься? Все платят.

— Да цена-то какая, Лиза! Почему же так дорого? Безумие какое-то! Господи, почему?!

Женщины стояли, по-прежнему обнявшись, всхлипывали. Обе хорошо понимали, что мучают себя этими вопросами, может, и зря, выход же есть — отказаться от всего. Жить скромно, как большинство людей, умерить свои потребности и желания. У обычных людей и проблем меньше. И они, Татьяна с Изольдой, раз уж их жизнь свела, жили бы вместе, работу рано или поздно нашли бы, может, и личная жизнь со временем устроилась бы. Но как теперь быть с Тягуновым, с ребенком, которого она, Татьяна, носит под сердцем, со справедливостью, наконец: должны ведь эти мерзавцы вернуть ей утерянное! Да и Лиза — ей что, в гроб ложиться, руки на себя накладывать? Ни кола, ни двора, одна сумка с барахлом!

— Милые дамы, мы вас ждем! — донесся снизу голос Аркадия, и женщины, наскоро приведя себя в порядок, спустились на первый этаж с вполне нормальными, даже улыбчивыми лицами.

В пустом и оттого кажущемся огромным зале мужчины уже организовали импровизированный стол — на картонных коробках, на разостланной серой бумаге стояли открытые бутылки шампанского, лежали желтые ядра апельсинов, конфеты. Кошка терлась о ноги Феликса, громко мурлыкала, требуя к себе внимания. Феликс бросил ей кусок колбасы.

Аркадий разлил шампанское по пластмассовым стаканчикам, два протянул Татьяне с Изольдой.

— Ну, с новосельем, Татьяна Николаевна! И вас, разумеется, поздравляем, Вячеслав Егорович. Знаем, конечно, что ваши отношения еще не оформлены, но это дело времени, я так понимаю. Если два человека решили связать свою судьбу, преграды им нипочем. Надеемся, что со временем мы отпразднуем здесь новоселье по-настоящему, а заодно и свадьбу сыграем, а? Жизнь продолжается. И, думаю, она у вас будет на приличном уровне. Вы сделали правильный выбор. Да! И с хорошими соседями вас!

Прокурор, на которого все обратили улыбчивые взгляды, добавил:

— Я рад. Обращайтесь, дорогие соседи. Гвоздь там понадобится, молоток… Милости прошу. Я и сам когда-то слесарил, на кране в порту работал, не забыл, как молоток в руках держать.

— Ну, с молотками найдется кому управляться, — хмыкнул Аркадий. — Если от вас, Александр Николаевич, и потребуется какая помощь, то, думаю, по другому поводу. Надеюсь, не откажете своим новым соседям и по юридической части? Друзьям, так сказать.

— Друзьям не отказывают, — кивнул прокурор, и все после этих его слов охотно выпили.

— Мне кажется, для вас еще одна новость тоже приятной будет, — сказал Аркадий, отправляя в рот дольку апельсина. — Содержать такой дом, полагаю, машина у вас будет, да и вообще жить прилично на одну зарплату Вячеслава Егоровича станет сложно. Работать нужно, так?