- Сколько?

Квентин рассмеялся и повесил трубку.

Школа на следующий день была странной. Люди смотрели на меня, словно знали что-то.

Я ходила из класса в класс, пока за обедом не пересеклась с Юни. Она увидела меня и закрыла рот рукой, чтобы не смеяться.

- Что такое?

- Пытаешься изменить облик? – спросила она.

Нет. Я спала как убитая, еле успела прибежать в школу, не умывшись. Но так делала половина школы. Я не могла быть хуже.

Юни вытащила зеркальце и протянула. Я смотрела туда и обнаружила странность.

Мои глаза сияли золотом.

- Не стоит забывать их на ночь, - сказала Юни. – Плохо для глаз. Но цвет мне нравится.

Сияющие, как алмазы, глаза. Я в десять лет пищала бы от восторга.

Я в шестнадцать должна была найти Квентина.

- Ну, конечно, - сказал Квентин. – Мои глаза стали золотыми, когда я получил истинное зрение в печи Лао-Цзы. Было бы странно, если бы твои не были золотыми.

Мы были на улицы, на краю футбольного поля. Квентин сидел на ветке дерева, ел нектарин из мешка с ними. Ему нравилось.

- Люди думают, что я в линзах, - пожаловалась я. – Это смешно.

Он поднял руку.

- Не стоит стыдиться истинного себя.

Я бросила в него камень. Юни еще ждала в столовой.

- Ладно, - он спрыгнул на землю и отряхнулся. А потом потянулся к моему лицу.

Я оттолкнула его руку.

- Что ты делаешь?

- Джини, ты просишь меня скрыть метку великой силы вселенной, способности, которой позавидовали бы боги. Мне нужен контакт с тобой для чар. Минутку.

Ладно. Я ожидала крепкую хватку, как в больнице.

Но прикосновение Квентина было легким, как перышко. Он провел пальцами по моей коже, нежно убрал пряди волос за уши. Я не слышала, что он шепчет, но напоминало стихотворение.

Это успокаивало. Наши лица сблизились. Его голос манил меня к его губам.

Ох, он хорошо пах.

- Вот, - Квентин вдруг остановился. – Они снова карие. Рада?

Нет. Да. Стоп.

Я взяла себя в руки, собрала кусочки в относительный порядок.

- Ты мог бы так сделать прошлой ночью, перед тем как уйти, - сказала я.

Он пожал плечами.

- Я забыл. И мне нравится цвет. Это твои настоящие глаза. Карие – иллюзия. Придется повторять чары после каждого использования истинного взгляда.

Просто прекрасно.

- Не понимаю, как работают эти «чары», - сказала я. – Я видела, как их исполняешь ты и демоны, но не Гуаньинь или Эрлан Шень.

- Чары – применение духовной силы для изменения окружения, - сказал Квентин. – Чем меньше и точнее чары, тем проще их выполнять, потому приказ чаще всего в одно слово. Нужна внутренняя сила для чар, но нужна и техника. Это как удар, - говорил он. – Ты можешь ударить правильно, но без силы, а можешь махать кулаками, не попадая. Чары – оружие, но не гарантия.

- Тогда как колдует Гуаньинь? – я помахала руками, пытаясь изобразить богиню.

- Тут немного иначе. Она тоже использует духовную силу, но у нее так много этой силы, что она управляет своей реальностью. Ей не нужны слова или жесты.

- И я тоже могу научиться чарам?

Квентин поджал губы.

- Без медитаций не сможешь. Мы надеялись, что твоя сила вытолкнет на поверхность твои таланты.

Я пронзила его взглядом, он пожал плечами.

- Жестокая правда. Красный ребенок управляет огнем. Эрлан Шень – водой. Твой талант – сильно ударять.

Я пыталась придумать себе другое качество, но он загнал меня в угол.

- Я думал о том, что произошло с Байгуцзинь, - сказал он. – Тебе это не казалось странным?

Глупый вопрос. Кроме того, что мы боролись со злым скелетом и отправили его в ад?

- Она не говорила ничего необычного, - сказала я. – Как для демона, убивающего меня.

- Вот именно. Она ничего не говорила. Она просто была на фабрике. И это казалось… ловушкой.

- Мы всегда можем догадаться о ее мотивах, сверившись с отчетами свидетелей по списку, бла-бла-бла. Квентин, она собиралась съесть ребенка.

- На заброшенной фабрике?

- Она принесла ребенка в свое логово, как ягуар свою добычу на дерево. У всех свои привычки. Я видела, как ты закапываешь косточки от персиков, думая, что они волшебным образом вырастут в деревья, и ты получишь добавку. Жаль тебя расстраивать, но тут почва не такая плодородная, как на твоей мифической горе.

- Знаю, - хмуро сказал он. – И я говорю, что что-то не сходится.

- А я говорю, что, если мы будем тратить время на воспоминания, это задание мы не выполним. Квентин, это был один демон. Один, и он нас чуть не прикончил! Нам нужно одолеть еще девяносто девять. Будем думать о них, а не о бое, который выиграли. Мы вернули злодея в грязь, спасли ребенка, - сделала вывод я. – Это идеально, как по мне.

Квентин фыркнул.

- Кто-то быстро свыкся с убийством демонов.

26

Юни ударила рукой по учебнику, который я читала. Только она могла уцелеть после такого.

- Это последний раунд конкурса, - сообщила она. – Последний этап соревнования. Самое важное выступление.

Я посмотрела на четыре билета под ее пальцами, дата была через пару недель. Один был для меня.

Я знала, что два для моих родителей. Они любили ее как вторую дочь. Мама с четвертого класса причитала, почему я не могу быть такой как Юни, а папа смирился, что на всех семейных фотографиях раньше была и Юни.

Стало ясно, что те два билета я должна была отдать кому-то сама. Она позвала бы их на такое важное событие в своей музыкальной карьере сама. И не выбрала бы любимчика. Я могла выбрать, пойдет кто-то один из родителей или никто, а потом жалеть о выборе, сделанном, чтобы сохранить мир.

Меня смутил четвертый билет.

- А этот для чего?

- Тебе, чтобы ты взяла с собой Андру.

- Почему его, а не Квентина?

Юни закатила глаза, словно я говорила глупости.

- Чтобы Квентин ревновал. Тебе нужно действовать, странно, что ты не играешь.

Она подвигала билет мизинцем.

- И ты себя подставила. Ты даже не колебалась.

Я напряглась. Я предложила Квентина, потому что его присутствие было проще объяснить маме. И я говорила с ним чаще. И из-за демонов.

- Ты не говорила, что у вас все так серьезно, - продолжила Юни.

Можно было подумать, что она дразнит меня. Так и было. Но мое понимание Юни, единственная суперсила, в которую я верила, показывала, что она и немного обижена.

- Все не так, - сказала я. – Мы не так близки. Конечно, я бы тебе все рассказала. Но нечего рассказывать. Правда.

Я не понимала, из-за чего смущалась. Я хотела, чтобы она понимала, что я не пыталась скрыть от нее отношения. При этом я прятала от нее сверхъестественное.

- Прости, - сказала она. – Мне не стоило так говорить. Мне просто нравится видеть тебя без морщины тревоги на лбу. Порой ты так напрягаешься от учебы, что можешь держать карты между бровями.

Я посмотрела на подругу. В ней кипела нервная энергия. Она не была уверена, что победит. Юни в страхе была еще красивее. Судя по сиянию ее лица, все было серьезно.

Я отдала ей четвертый билет.

- Я не сделаю это, - сказала я. – Пойду без отвлечений. Только ты важна.

Она обняла меня.

- Ну, да.

- Зачем скрываться? – спросила я.

- А?

Мы с Квентином снова были на крыше школы, пытались медитировать. Я выделила нам время, сказав маме, что тренировку команды продлили, и я приду домой позже. Она не обрадовалась, а я представила, как с моих губ срывается жидкий металл лжи, но это было во благо.

Крыша стала нашим личным местом, потому что мы могли забраться сюда без шума. Гул вентиляторов давал белый шум, который должен был задавить мои мысли. Это не сработало, но я хотя бы отдыхала после тренировки.