Сейчас неясно, что имел в виду Ф. Пиджачный под словом «большак» — старшего брата в прежней крестьянской семье или — шоссе. Лучше бы сделать сноску, указывающую на то, что в данном случае речь идет именно о шоссе.

Вульгарным кажется нам междометие «их ты!», к которому автор заставляет часто прибегать одного из близнецов (Сюпу). Нам кажется, гораздо скромнее (и ближе к действительности) прозвучало бы междометие «эх ты!».

И наконец, напрасно Пиджачный так подробно и назойливо описывает укушенное, кровоточащее ухо пред-колхоза. Это граничит с натурализмом, чуждым, вообще говоря, данному произведению.

Впрочем, эти мелкие недостатки лишь подчеркивают великолепную художественную и идейную фактуру повести.

С. Моченов

ПОВЕРХНОСТНЫЙ УКУС

Ферапонта Пиджачного мы знаем не первый год. Его произведения, в которых рисуется современная сибирская деревня, имеют известную познавательную и кое-какую художественную ценность. Но последняя вещь этого автора оставляет у читателя неприкрытое чувство разочарования. Почему?

Пиджачный поверхностно, прошелся по теме, которую задумал поднять в своей повести «Таежный взрыд». В самом деле, казалось бы, автору удалось хорошо наметить конфликт в колхозе: агрономша Калерия укусила за ухо председателя колхоза Лакрицына в порядке стихийного протеста против устаревших методов руководства, применяемых Лакрицыным. Тут бы и углубить всю ситуацию! Уж если дело дошло до зубов, то, естественно, читатель ждет, что Калерия и Лакрицын всерьез погрызутся, — разумеется, идейно погрызутся, так сказать, на принципиальной основе! «Куси, куси!» — мысленно шепчет активный современный читатель, перелистывая страницы повести…

Но — увы! — автор смазывает остроту положения. Укусивши, Калерия по воле автора сразу идет на попятный. И почему-то совсем не обнажает своих крепких еще, хотя и пожелтевших от курева, зубов норовистый предколхоза Лакрицын… Вместе здоровой склоки, которая могла бы наглядно вскрыть дела и дни колхоза, автор соскальзывает на линию обывательского примирения. Все хлопочут об этом. И свои, и приезжие, и стар, и млад сводят друг с другом агрономшу и предколхоза, как в бессмертной повести Гоголя сталкивали поссорившихся Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича…

Автор, очевидно, полагает, что, примиривши недавних противников, он совершает благое дело. Сомневаемся. Наоборот! Если бы поверхностный укус вырос в долговременную грызню с серьезными общественными последствиями, тогда и значение повести неизмеримо выросло бы. Тогда читатель мог бы сказать, что книга Ф. Пиджачного глубоко вгрызается в нашу жизнь.

Ю. Плямс

Довольно часто встречающийся вид. Основной признак — желание рецензента быть безапелляционным судьей критикуемого им спектакля. Подобного вида рецензии, как правило, обжалованию не подлежат, хотя бы они и содержали явные ошибки рецензента как с теоретической, так и с фактической стороны. Целевая установка критика сугубо, отчетливо сказывается на стиле. По лексике и по смыслу рецензия близка к решениям судебных инстанций:

ОБДУМАННОЕ НАМЕРЕНИЕ

Наш областной театр поставил пьесу местного автора К. Сукровицына «Пойма чавкает». Как ясно из названия, автор и театр имели в виду показать зрителям освоение заливных лугов, занимающих в области не менее 20 тысяч гектаров. Однако в спектакле актуальная проблема использования в целях народного хозяйства обширной дополнительной площади для посевов искажается, очевидно, с заранее обдуманным намерением. Иначе чем объяснить, что в пьесе совершенно не отражены вопросы животноводства, на практике всегда тесно увязываемые именно с пойменной землею? Напрасно зритель ищет также хотя бы косвенного упоминания необходимости увеличивать посевы гречихи, проса и технических культур за счет малоэффективного овса. Нет ни слова о химических удобрениях. Острейшие конфликты распределения рабочей силы в колхозе, выдачи авансов на трудодень и ряд других факторов современного сельского хозяйства обойдены театром начисто.

Можно ли играть в таких условиях мало-мальски убедительно? Безусловно — нет. И понятно, почему большинство исполнителей не справляются с задачами создания образов сегодняшней деревни. Постановка, как явствует из сказанного выше, поверхностная и вялая. Декорации недостоверные. Даже сопровождающая спектакль музыка звучит фальшиво.

Хотелось бы, в частности, определить отношение областного отдела культуры к грубой творческой и идейной ошибке, которой является данный спектакль. Безусловно, руководство отдела культуры должно понести наказание за разрешение подобного неполноценного спектакля. Ряд взысканий надлежит наложить и на участников спектакля.

Для этой разновидности рецензий характерно, что рецензент в основном дает советы всем участникам спектакля — от автора пьесы и до технического персонала театра. Тот факт, что драматург, сочинивший данную пьесу, давно умер, не может остановить рецензента. И покойнику, хотя бы он даже был классиком, преподаются указания. Интересно отметить, что именно в данную разновидность рецензий ушли остатки вульгарно-социологических концепций, давно уже не встречающихся в чистом виде. Образец:

ДЕРЕВЬЯ ВМЕСТО ЛЕСА

К сожалению, почти все компоненты вновь показанной премьеры в Театре имени Тредьяковского оставляют желать лучшего. Автор пьесы «Лес» А. Н. Островский в свое время напрасно обратился к такой безнадежно устаревшей среде, как одичавшие в далеких провинциальных усадьбах помещики (!) и помешанные на прибылях купцы (sic!). Кого это может интересовать в наши дни?.. Если уж драматург непременно хотел в своей драме трактовать семидесятые годы прошлого века, он мог бы найти гораздо более прогрессивные слои в том же тогдашнем обществе. Хотя бы — разночинцы-нигилисты, которые так выпукло показаны в произведениях Н. Г. Чернышевского, И. С. Тургенева и ряда других авторов…

Впрочем, и в перечне действующих лиц «Леса» можно найти гораздо более близкие нам социальные слои: небогатая Аксюша, которую мучает ее хозяйка; сын купца Восьмибратова Петр, страдающий от отцовского самодурства; лакей Карп и ключница Ульяна — вот те персонажи, которые должны были бы выйти на первое место, если автор хотя бы немного поставил себе задачу приблизиться к нашей современности. К сожалению, повторяем мы, этого не случилось.

И режиссер К. Пухляев напрасно пошел на поводу у автора. Он оказался бы на высоте, если бы повернул сюжет пьесы так, как мы подсказали Островскому выше. Но Пухляев за первым рядом толстых стволов — персонажей из правящих классов — не увидел подлинного леса той эпохи. И тщетными кажутся нам попытки как-то поднять две фигуры из богемы — актеров Несчастливцева и Счастливцева, что написаны автором, очевидно, задолго до приказа Комитета по делам искусств о стационировании театральных трупп и введения конкурсов на штатные единицы актеров по распоряжению Министерства культуры.

Декорации художника С. Бормоташкина лишь подчеркивают красивость ампирных форм помещичьего дома. В этих колоннах, портиках, архитравах и т. д. совсем не чувствуется осуждение всему укладу усадебного быта, на каковое осуждение мы вправе рассчитывать. Да, Бормоташкин тут явно просчитался. Музыка композитора Б. Кусковерченко сентиментальна и ничего не разоблачает. А мы бы рекомендовали в нотах разоблачить хоть что-нибудь — допустим, безудержную эксплуатацию прислуги у той же помещицы Гурмыжской; или жесткие условия, на которых она сдает крестьянам в аренду свои угодья; или нечестную торговлю фирмы Восьмибратовых… Да мало ли что можно разоблачать в этом быту!..

Актеры, в общем, играют так, как написано у Островского. Зачем? Неужели не ясно, что подобные пьесы надо исполнять вопреки замыслу автора, который не поднялся и не мог подняться на уровень?!