Гример Н. Пастухчук, очевидно, долго старался сделать точные парики и гримы третьей трети прошлого века. Тщетные старания! Насколько вырос бы спектакль, если бы вместо лиц у артистов были бы хари, личины, маски, шерсть и космы, может быть, даже рога и бивни и уж во всяком случае — клыки и когти, копыта, выражающие их классовую суть!..

Бутафор П. Чертыхальский не справился со своей задачей, ибо пошел по линии создания мебели и утвари той эпохи, вместо того чтобы вынести действие в некую абстрактную среду или, по крайней мере, изобразить мебель эпохи Александра II и III кособокой, грязной и некрасивой.

Рабочим сцены мы бы посоветовали скорее осуществлять перемены декораций между картинами. Пусть даже это отзовется на качестве сценической обстановки: так будет даже лучше, ибо вызовет отвращение зрителей. А капельдинеры должны точнее выбирать момент, когда закрываются двери в зрительный зал при начале действия и когда они вновь открываются после того, как занавес упал. А то топот опоздавших и нетерпеливых владельцев мест в зале мешает залу.

Рекомендуем также кассиру, продающему билеты на данный спектакль, предупреждать будущих зрителей, что пьеса кончается поздно и что бинокли выдаются в гардеробе под залог. А гардеробщики поступили бы правильно, если принимали бы верхнее платье у граждан в порядке строгой очереди, а не в зависимости от размеров чаевых.

Этот вид театрально-критических высказываний встречается сравнительно реже. Но он важен потому, что изо всех форм рецензий дает наиболее дотошный анализ спектакля. Появление подобного типа рецензий вызывается главным образом полемикой между двумя рецензентами.

Существенной частью анализа в таких случаях оказывается психологическая сторона и пьесы, и режиссерской трактовки, и исполнения ролей. В нашем образце полемически-психологической рецензии мы останавливаемся на оценке так называемой «семейной пьесы», ибо проблемы семьи дают значительные возможности сложных переживаний и аффектов, решений и поступков, которые допускают различные трактовки как со стороны режиссуры, так и со стороны исполнителей.

УМОРА, ДА И ТОЛЬКО!

Вероятно, читатели помнят, что в № 3 нашего журнала мы поместили рецензию на спектакль 5-го Гастрольного театра — «Ради Ляльки» (драма X. Бесноватого и Ц. Реванш). В нашем отзыве мы подробно разобрали общую концепцию спектакля и игру исполнителей. Сами артисты, участвовавшие в постановке, признали убедительность нашего анализа. Но вдруг некий Е. Лохматищев в июньском выпуске ежемесячника «За здоровый быт, против нездорового быта!» почел нужным возразить на нашу рецензию. Он предложил свою — абсолютно вздорную — теорию о том, что якобы в разбираемой нами пьесе отец малолетней Ляльки возвращается в семью не потому, что ему дорога дочь Лялька, а потому, что он будто бы разочаровался в любви к нему интриганки и интересантки Изабеллы, на которую он в первом акте променял свою здоровую советскую семью.

В № 6 нашего журнала мы полностью разбили необоснованные доводы горе-рецензента Лохматищева. Казалось бы: вопрос исчерпан… И что же? Почта принесла нам очередной, октябрьский выпуск все того же малоинтересного и, в сущности, беспринципного издания «За здоровый быт, против нездорового быта!». На 27-й странице этого органа мы с удивлением прочитали новый наскок Лохматищева на нас. На сей раз статейка называется «Путаник в роли поучителя». Нетрудно догадаться, что под путаником бестолковый полемист имеет в виду нас. Чем же мы так не угодили Лохматищеву? А вот чем: наше утверждение, что уход мужа из семьи чреват для жены неприятными переживаниями, вызывает у него ряд насмешек, и только. Как?! Неужели же Лохматищев решится утверждать, что жена довольна, если ее супруг оставляет дом и переезжает к другой женщине?.. Ведь он утверждает, что в доме после отъезда мужа и отца стало «морально чище» (подчеркнуто нами). Иными словами, сотрудник журнала «За здоровый быт, против нездорового быта!» ратует за разводы!..

Но ведь это же — умора! И еще большей уморою кажутся нам рассуждения автора двух откликов на нашу рецензию о том, что и вообще-то уходы и возвращения супругов способствуют счастливой семейной жизни, ибо они «освежают» супружеские отношения!.. Так прямо и написано: «ос-ве-жа-ют»! Ого! Ну и ну! Нет, тов. Лохматищев, советский брак — это не танец кадриль, в котором кавалеры и дамы то сходятся, то расходятся под легкомысленную музыку! И журнал «За здоровый быт, против нездорового быта!» должен был бы отстаивать единственно разумный тезис в семейных делах: никаких разводов — даже временных.

Но если угодно, еще большею уморою, чем предыдущие уморы, представляется нам утверждение неудачливого психолога Лохматищева, что будто бы сложные и, как он пишет, «занудные» (!) переживания жены и матери Капитолины Астафьевны расхолаживают зрителя; что будто бы автор пьесы должен был перенести за кулисы те рыдания, которыми оглашает сцену мать Ляльки. Как! Уверять нас, что для пьесы полезно, если что-то происходит не на глазах у зрителей, а где-то на задворках?! Но это значит, что наш уважаемый оппонент ни уха ни рыла не смыслит в драматургии. Ни уха ни рыла! — мы настаиваем на этой формулировке…

Стоит ли после всего сказанного удивляться, что нашему путанику-оппоненту не нравится, как мы в нашей рецензии характеризуем психологическую окраску поведения самой малолетней Ляльки? Пожалуй, не стоит. В самом деле, неужели кому-нибудь может быть неясно, что драматург дал великолепный штрих, заставив Ляльку плюнуть на вернувшегося отца — плюнуть буквально, а не в переносном смысле. В этой непосредственной, чисто детской реакции на постыдное поведение родителя сказывается большая психологическая глубина и выражается как темперамент автора, так и темперамент его малолетней героини. А унылый, с позволения сказать, «критик» бубнит в своих заметках: «Советская девочка не должна плевать на папу с мамой». Но это же — догматизм! Если ставить вопрос диалектически, надо сказать: смотри какая девочка, на каких папу с мамой, при каких обстоятельствах и в какую, так сказать, точку плюется в данном случае девочка. А в данном-то случае Лялькин папа целиком и полностью заслуживает этого плевка, и он его получает под гром аплодисментов зрительного зала. Не беспокойтесь, товарищ Лохматищев: папа с Лялей помирятся и будут жить да поживать… А вот что с вами будет, если вы станете и впредь сочинять такие рецензии, — нам неясно!

Цез. Брызгарь

Нет-нет да кто-нибудь из рецензентов и вспомнит известное высказывание О. Уайльда о том, что критика должна создавать произведения, которые имели бы самостоятельную ценность даже в отрыве от критикуемой вещи. И тогда возникают рецензии на манер нижеприведенной.

НА ВОЛЮ!

Если ты, читатель, не замечаешь, как осенью падает с дерева пожелтевший лист, крутясь и подымаясь сперва кверху, чтобы потом плавно опуститься в запорошенную уже его собратьями лужицу, производя этим чуть слышный шорох, — то мне с тобою, дураком, разговаривать не о чем. Но если тебе, читатель, любо бывает, резво вскочив в кузов грязного грузовика, судорожно держаться за борт его, трястись по размытому большаку и с удовольствием ощущать, как холодные струйки дождя текут по твоей спине в разных направлениях, достигая не только твоих лопаток, но и копчика, — тогда я уважаю тебя и готов с тобой вести беседу о тончайших запахах, что щекочут наши носы там, куда привезет нас шалый деревенский шофер… Вылезай из машины, друг читатель, прыгай прямо в размокшую кучу удобрительных химикалий, подле которой затормозил водитель, и входи в переполненную чайную, где ото всех посетителей идет аппетитный дымок — это паром выходит из одежд ихних влага, почерпнутая в пути; через минуту и сам ты будешь испускать такие же терпкие и пряные струйки сизоватого чада. И по твоим жилам огнем разольется нещадно разбавленная буфетчиком водка из немытой стопки, поданная наглой и неопрятной официанткой; и тебе покажется забавной и смешной та всеобщая крепкая брань, что словно топор висит в тумане, переполняющем чайную до краев…