Вместе с Александром отправились в общежития интерната.

Трое суток, проведенные в поселке, оказались насыщенными свежими впечатлениями, подробностями ребячьей жизни, беседами с учащимися, педагогами.

Пробуждение ребят, их толкотня, умывание, построение на физзарядку, завтрак в столовой, команды дежурных, наставления старшими младших, споры, возня — вся эта на первый взгляд обыденная жизнь при внимательном наблюдении открывает глубинные тайны их психики. Особенно заставила меня переживать поездка на автобусе с восьмым «А» в город, на парашютную вышку. Никогда не приходилось раньше прыгать с вышки, и не могу сам себе объяснить страх, не поддающийся разуму, который испытываешь, влезая по ступенькам вверх. Отлично сознаешь: привязанный ремнем к веревке, не подвергаешь себя ни малейшей опасности, а все-таки боишься высоты и вынужден преодолевать мандраж, беспокойство и даже головокружение. Зато, приземлившись, действительно переполняешься радостью.

Сейчас много стало зрелищ: и парашютный спорт — зрелище, и космонавты, летающие сотни суток в космосе, выходящие за пределы корабля, доступны благодаря телевидению всеобщему любопытству. Иногда кажется, подвиги доступны всякому и храбрый от труса отличается каким-то пустяком, как и умный от глупого, ну самой что ни на есть малостью.

Беседы с Александром — то в коридоре интерната, то в кабинете, то в комнате технического творчества или в автобусе, то возле парашютной вышки или в бане, куда он меня сводил вечером второго дня, то в походе с группой ребят по лесу или ночью — не носили строгой системности, но так как я кое-что все-таки успевал заносить в записную книжку, это позволило потом воспроизвести главные картины интересной жизни интересной школы-интерната. Одна из таких картин «школьная свадьба».

— Э-э-э, ясно море! — говорил Александр в автобусе, когда ребята хором пели, а мы под их зычные голоса пытались понять друг друга. — Ветвей характера у каждого человека двадцать три, а проблем с каждым того больше…

— Не вырастают ли эти ветви из хромосомных пар? — спросил я его. — Не детерминировано ли развитие ветвей? Вы же говорили, у древних греков были боги, олицетворяющие тайные силы человека. Богиня Афродита, богиня родительской любви Деметра, бог агрессии Арей, бог страха Пан, богиня мудрости Афина, богини совести Эринии, богини судьбы Мойры и так далее. Никогда древние философы не утверждали, что в человеке главенствует одна богиня мудрости Афина… Это у христиан стал главенствовать бог мудрости Христос. А у греков руководил богами Зевс. Почему же Платон и затем его ученик Аристотель согнали всех божеств в одного всемирного Духа?

— Гипотеза, — ответил Александр. — Но почему вы решили, что «тайные силы» человека определяются хромосомными парами?

— Начитался дневников, наслушался ребят и вижу, какое место в жизни ребят лет с десяти занимает любовь, — объяснил я, стараясь протиснуться своим голосом сквозь волны пения. — Меня удивило, что число хромосомных пар совпадает с числом ветвей характера… Да и организм человека напоминает организм государства, даже ваш школьный организм…

— А чего тут удивительного?! — Александр, говоря, наклонялся к моему уху. — Ведь человек создает жизненную среду для своих потребностей. Сколько у него потребностей, столько и в обществе сфер. Хочешь есть — заводи сельское хозяйство, а хочешь ездить — создавай транспорт.

— Ну вот мы заговорили о ребячьей любви, — продолжал я почти кричать ему тоже в ухо. — Она пробуждается лет с семи или десяти. И что же вы делаете для воспитания этой ветви?

— О! Большая проблема! Ясно море! Это для комсомольской организации крепкий орешек. Как воспитывать? Меня ребята доверительно спрашивают: «Что такое гиперлюбовь?» Говорю: «Донжуанство». И рассказываю про киевского князя Владимира Святославича. Третий сын Святослава, рожденный от Ольгиной ключницы Малуши, был необузданным женолюбом, он имел пять законных жен да еще триста наложниц в Вышгороде, триста — в Белгороде, двести — в селе Берестоке. Это же в учебнике истории есть…

— А чего скрывать, — согласился.

— Но требуется семейное воспитание! Мы должны объяснять, что хорошо и что плохо. До двадцати лет не выйти замуж — плохо, не иметь детей до двадцати — дурно, не быть отцом семейства до двадцати пяти — тоже дурно, не заботиться о семье — совсем плохо. Мы же не можем рассуждать абстрактно: ах, любовь — благо. Ерунда! Любовь и благо и несчастье. Еще до брачного возраста юноши и девушки влюбляются несколько раз. Раньше им внушали: влюбляйтесь один раз и навсегда. Но нельзя приказать любить один раз. В любви, в конфликтах познаются и развиваются характеры. Но цель должна быть — найти верного друга на всю жизнь. Беседы о выборе жениха или невесты, о приданом, о калыме, о культуре поведения, равноправии женщин в нашей стране особенно полезны, когда возникают среди подростков любовные конфликты, ревность, соперничество. Этого не запретишь. Мы свидетели и любви по расчету, и браков по выгоде. Интернатские девочки и мальчики хотят обо всем слышать квалифицированное мнение.

— Считается, что семья должна иметь трех детей, — заговорил я, несколько удивляясь установившейся в автобусе тишине. — Один узбек сказал мне: «Я рожу пятерых: одного — бабушке с дедушкой, второго — себе, третьего жене, четвертого — на случай войны или несчастья, пятого — себе на старость, чтобы видеть дитятю…»

Ребята за моей спиной засмеялись.

— Семья бывает порой единственным стимулом хорошо работать, обеспечивать ее, — закивал Половников, не обращая внимания на смех сзади, не сбавляя голоса. — Но мы перескочили с темы любви на тему о родительской любви. Это не одно и то же. Даже у древних греков были разные боги.

— Это мелкое различие, — заметил я.

— Вы не правы! — Александр шлепнул себя по коленке. — Два разных инстинкта, два самостоятельных психологических комплекса. Любовные отношения юношей и девушек — это выбор, лирика, конфликты, ревность, соперничество, драки, поцелуи, женитьба, быт, квартира. А родительская любовь совсем другое: завещания наследства, репетиторство, частная собственность, продвижение чад в вузы, по службе и так далее.

— Сильные личности считают своими детьми славу, научные открытия, подвиги…

— Да, одни верят, что их бессмертие в их детях, другие — в своих личных делах. Петр Первый казнил сына ради того, чтобы защитить свои преобразования, сделанные в России. В нашей школе-интернате ребята на полном государственном обеспечении. Есть дети, брошенные родителями. Матери и отцы подавили в себе инстинкт любви к ним. Только от этого ни им, ни их детям не легче, обществу тоже плохо. Иван Ефремов в романе «Туманность Андромеды» нарисовал прообраз коммунистического общества. Он уверяет, что там семьи не будет. «Я выполнила долг каждой женщины с нормальным развитием и наследственностью — два ребенка, не меньше», — говорит героиня романа. «Одна из величайших задач человечества — это победа над слепым материнским инстинктом. Понимаете, что только коллективное воспитание детей специально обученными и отобранными людьми может создать человека нашего общества», — утверждает автор.

Победить слепой материнский инстинкт пытались уже не раз! Отвергали даже семью. Так заблуждаются талантливые люди! Любовь отцов и матерей к детям — вечна. Эта любовь — богиня Деметра. Особая субстанция. Убить ее — уничтожить общество. Понимаете? Почему же вознамерился талантливый писатель поставить под сомнение инстинкт? Потому что отцы передают частную собственность своим наследникам. Выращивают надменных потомков. Вот против этого и выступил писатель Ефремов. Для наших интернатских комсомольцев такой угрозы нет. Но кое-кто завидует: «Ах, у Ромки-приходящего есть папа, а у меня нет. У Ромки — дом, мотоцикл, ружье, лодка, магнитофон, ему папа нанимает репетитора». Есть у нас восьмиклассница-комсомолка. Когда ее спрашивали: «Кто у тебя папа?» — она отвечала: «Алкоголик». — «А кто мама?» — «Ее убила химия». А ведь у этой девочки Тани папа был журналистом, имеет высшее образование. Сломался, спился. Прабабушка Тани была великолепной женщиной — стенографисткой и секретарем-машинисткой в канцелярии Феликса Дзержинского! Прадедушка нашей Танечки — революционер, он принимал участие в вывозе из Тобольска царя Николая II.