Сколько же может стоить бедняцкое происхождение? Во сколько раз крепостное происхождение дороже княжеского?

А людей типа профессоров, учителей, писателей, деятелей искусства по семейному происхождению или по положению готовы выбросить на улицу, миллионы человек могут пинать их и никто не протянет руку.

Китайских экономистов, по существу, было немного, можно сосчитать по пальцам одной руки, и все они были разгромлены. Поэтому не нашлось человека, который, пользуясь экономическими критериями, предложил бы центральной руководящей группе по делам культурной революции вновь сформированного кабинета министров издать специальный закон купли-продажи семейного происхождения и семейных биографий, определяющий сколько стоит происхождение бедняка или рабочего, сколько стоит семейная биография чистейшего рабочего пятого или восьмого поколения. Установить государственные или согласованные цены и порядок уплаты: в один прием или в рассрочку. В многочисленных политических движениях это заслуживало бы поощрения, можно было бы выдать премию. Вот было бы хорошо! И торговля бы шла, и в процессе многих политических движений продолжалось бы вычленение контрреволюционеров и буржуазии. Разве не торговля принесла расцвет жителям побережий четырех морей и стала источником богатства для населения трех рек? Государственная казна получила бы возможность непрерывно пополняться, «революция» заботилась бы только о своих делах. Ну разве это не мечта?

Я не помню, как сошел с помоста, как вернулся к Ван Вэньци.

Только я сел, он сказал:

— Теперь ты можешь возгордиться!

Взглянув на него, я по лицу прочитал, что он очень завидовал мне, даже, можно сказать, ревновал. Он был членом комитета комсомола, моим рекомендующим при вступлении в комсомол, а теперь его политическое положение становилось ниже моего. Я прекрасно понимал его состояние. Но тут ничего не поделаешь: его отец до освобождения несколько лет занимался мелкой торговлей. Говорят, что при обсуждении вопроса о приеме его в хунвэйбины, все единодушно заявили: до освобождения широкие массы бедных и неимущих Китая не могли пойти к богатым торговцам и купить нужные вещи, только мелкие торговцы были им доступны. Его отец без сомнения эксплуатировал китайскую бедноту. Такого рода рассуждения не совсем лишены здравого смысла. Однако, принимая во внимание то, что он сам во время «Великой культурной революции» проявил себя как активист, что всегда хорошо относился к людям, со всеми был в дружбе, к нему были очень великодушны, просто включили в «особый список», оставив в рядах окружения красных.

Я сказал ему:

— Окружение красных ведь тоже красные, будешь старательно бороться и придет время, когда тебя тоже примут в организацию хунвэйбинов.

Когда он рекомендовал меня для вступления в комсомол, он говорил мне примерно такие же слова.

Осталось более десятка хунвэйбиновских повязок, на помосте главари сошлись вместе, несколько минут пошушукались и объявили, что сейчас же утвердят несколько человек для вступления в организацию хунвэйбинов.

Около помоста моментально воцарилась мертвая тишина. Все из «красного окружения», задирая головы и становясь на цыпочки, смотрели на помост, сосредоточенно прислушиваясь. Те, кто рассчитывал прямо здесь же быть принятым в хунвэйбины, естественно, находились среди них.

Кто из них не надеялся, что это счастье сейчас же свалится на их голову? Хотя это дело совсем не касалось «семи черных категорий», однако их лица тоже приняли необычное выражение. Некоторые как бы пребывали в каких-то несбыточных счастливых мечтах. Вид других был совершенно безучастным.

После того, как на помосте объявили еще одно имя, претенденты первыми зааплодировали. А вслед за ними ударили в ладоши и те хунвэйбины, которые были около помоста.

А «окружение красных» не аплодировало. Все они внутренне сдались, затаили дыхание, зависли между надеждой и разочарованием, не было настроения аплодировать. Те, которых утверждали хунвэйбинами, неожиданно бурно выражали несказанную радость, восторг. Некоторые плакали или, как и я, выкрикивали «Да здравствует председатель Мао!», клялись защищать его. Сойдя с помоста и, не чувствуя земли под ногами, напрямик мчались к рядам, на которых сидели хунвэйбины. Здесь на них устремлялись осторожные взоры «красного окружения», подобно тому, как смотрел на меня Ван Вэньци, когда я подходил к нему. Только во взгляде Ван Вэньци было меньше зависти и больше ревности.

Более четырехсот человек из «семи черных категорий» сидели на стадионе вместе, образовав свой квадрат. Квадрат «пяти красных категорий» располагался слева, квадрат «черных» — справа, взяв в кольцо «окружение красных». Классовые позиции обозначились четко.

«Черные» лозунги не выкрикивали. Лозунг «Да здравствует председатель Мао!» они тоже не скандировали. Так как однажды, когда они следом за «красными» стали скандировать его, те гневно отчитали их: «Вы тоже вместе со всеми выкрикиваете лозунг? Неужели председатель Мао красное солнце и в ваших сердцах?!». С того момента они не смели вместе со всеми произносить этот лозунг. Однако такие призывы, как «разгромим», «зажарим в масле», «сожжем», «откроем огонь» они обязаны были повторять. Больше того, они должны были кричать звонче чем «красные» и их окружение. Для этого была своя причина. Однажды на собрании они получили урок, когда вслед за ведущим не стали скандировать призывы «разгромим сыновей и внуков буржуазии!», «разгромим помещичьих щенков!». Дело дошло до того, что «красные» и «окружение красных» подняли гвалт, стали всячески поносить их:

— Ну и осмелели же вы собаки, почему не выкрикиваете лозунги?!

— Что, от революционных лозунгов становится тяжело на душе?!

— Вам становится не по себе, когда выкрикиваете классовые призывы о разгроме самих себя?!

— Когда мы выкрикиваем лозунг один раз, вы должны прокричать его три раза!

Получив два урока, положительный и отрицательный, они поняли что надо скандировать, а что — нет.

Впоследствии наша школьная организация хунвэйбинов раскололась на две, потом — на три, а затем и на четыре, и на пять. И для каждой из них было определено свое требование по скандированию лозунгов и призывов. Некоторые организации хунвэйбинов считали, что их положение не позволяет им провозглашать лозунги «Да здравствует председатель Мао!» и «Желаем председателю Мао вечного долголетия!», а другие хунвэйбины считали, что именно их организации должны прежде всего провозглашать эти лозунги, чтобы перед портретом председателя Мао демонстрировать серьезность своей вины. Споры из-за этого развернулись во всешкольные дискуссии. Каждый считал себя правым . Каждый настаивал на своем. И в конечном счете так и не доказали кто прав, кто нет. Пострадали «черные». Каждый раз перед собранием они вынуждены были четко выяснять какая организация хунвэйбинов проводит собрание. Иначе могло получиться так, что как раз, когда надо будет провозглашать лозунги организации хунвэйбинов, открывшей собрание, кто-нибудь из них не поднимет кулак кверху и не будет скандировать лозунг, и тогда ему не поздоровится. И, наоборот, может случиться, что собрание проводит как раз та организация хунвэйбинов, где им следует закрыть свои «собачьи пасти», а они поднимут руки и будут кричать, что рассматривалось как открытое сопротивление, а это не сулило ничего хорошего. Каждый хунвэйбин обычно участвовал в собрании, проводимом его организацией. Каждый из «окружения красных» участвовал в собраниях тех организаций хунвэйбинов, в которые они были намерены вступить. Каждый из «черных» должен был посещать собрания всех организаций хунвэйбинов. Если кто-либо не участвовал в собрании, то это рассматривалось как пренебрежение к этой хунвэйбиновской организации и вина его приравнивалась к вине раба, презиравшего своего владельца. Если собрания двух организаций хунвэйбинов проходили одновременно, то надо было заранее согласовать как разделить представителей «черных» на две группы в количественном отношении: половина на половину, либо две трети на одну треть, в зависимости от размеров организаций хунвэйбинов. На всех собраниях они присутствовали не как конкретные люди, а как антиподы пролетариата. Когда число участвующих «черных» сильно сократилось, совместные собрания все еще проводили лишь некоторые организации хунвэйбинов, они по-прежнему кричали лозунги и проводили шествия, но это однообразие не вызывало никакого интереса.