- А зачем вы в Анапу-то прилетели, если только перелёт стоит 16 тысяч? Да ещё и в санаторий поселились? С такими деньгами и во Франции можно было пожить пару недель. Учитывая, что вы там 30 лет живёте? - задала я вполне резонный вопрос.
Она стала что-то рассказывать про больную маму, про нехватку денег и про операцию, шрамы от которой нужно заживлять только в море.
- Именно в Анапе? Налили бы себе тазик с морской солью и посадили бы в него свой зад, - добавила я.
Мы смеялись, а солнце, между тем, уже почти село. Пора было искупаться.
Я налила баклажку воды ополоснуться, взяла собранную сумку и пошла на «Высокий берег». Именно на его пляже плескались волны под нашими окнами. А странная соседка отправилась на поиски санаторского пляжа, не внемля моим советам оставить эту пустую затею.
- Санаторские пляжи - это не те пляжи, что были при ВЦСПС. Сейчас там просто зонтики особого цвета, а пляж - весь общий, - убеждала я Инну.
Она в ответ погрозила мне пальчиком, мол: «Я лучше знаю... Там есть тайный ход, который выходит прямиком в туннель под Ла-Маншем...».
«Ну, иди и ищи!», - подумала я, и мы разошлись в разные стороны...
Плавала я без обычного удовольствия. Как будто принимала приписанные врачом процедуры. К тому же долгое плавание в морской воде тоже было под запретом.
Я вышла на берег, села на деревянный топчан и долго смотрела на воду. Люди потихонечку расходились - остались только странные любители ночного моря.
Я легла на спину.
Луна отражалась в чёрной воде, и мерные волны, перекатываясь по лунной дорожке, теребили это серебро. Оно лопалось то там, то здесь, и казалось, что из этих чёрных трещинок вылетают покружить над городом ночные летучие рыбы.
Вдалеке шёл паром с огнями. Далеко-далеко...
Как же хорошо просто лежать вот так и слушать тихий шорох прибрежных волн...
Я подложила руку под голову и продолжала смотреть вдаль.
Прибежала береговая собака и стала таращить на меня свои жалкие глаза. Дать ей было нечего. А может быть, ей и не надо было ничего? Может, она остановилась посмотреть, как выглядит любительница ночного моря? Или хотела предложить мне ночлег?
Мы всегда норовим впихнуть что-то бездомным животным... А может, им это совсем не надо? Возможно, они хотят дать нам совет или просто помолчать рядом. Или - поговорить? А люди сразу норовят всунуть им что-то в рот, думая, что они вечно голодные. А что остаётся делать собаке? Конечно, она съест вкусняшку. Съест. Подумает: «Какой же ты бестолковый - человек...», - и побежит себе дальше.
В номер идти не хотелось. Там - мадам «Ферпипи» . Так прозвала я соседку за то, что она всякий раз, чтобы пойти в туалет, начинала сучить ножками, а ручками делать движения, как скачут зайки под новогодней ёлкой, приговаривая: «Оксаночка! Я - ферпипи...».
Больше она не напоминала мне крёстную. Чувство какой-то неразрешимой тайны - странной, а может быть, и страшной? - не покидало меня.
Но спать на лежаке мне не хотелось...
В номере было пусто, и я обрадовалась такому стечению обстоятельств.
«Утро вечера мудренее. Поживём - увидим...», - задумала я.
Конечно же, моих родных совсем бы не обрадовал такой поворот событий, как подселение ко мне посторонней женщины, странной дочери бывшего «советника тайной канцелярии». Но так как я действительно была ещё очень слаба, а соседка - излишне активна, то я решила: «Постараюсь заснуть до её прихода...».
«Ферпипи» заявилась «в полночь за полночь», и сон как рукой сняло.
За два часа я узнала о наших членах правительства бездну личной информации, включая и сведения о содержимом гардеробов их жён и любовниц. Всё больше, конечно, про «старую гвардию» ЦК, но и новым досталось. Всё правительство, как выяснилось, гнездилось у неё за забором, на берегу какого-то озера. От «Ферпипи» я узнала, что Лавров - потомок старинного грузинского княжеского рода.
«Оказывается, есть ещё достойные грузины...», - непроизвольно мелькнула мысль...
А потом она понесла такую околесицу о маркизах и герцогах, о президентах и королях... Что сомнений не осталось: ко мне в номер подселили сумасшедшую.
Было уже два часа ночи, а она всё не могла угомониться и тарахтела без умолку обо всём, что когда-либо знала, слышала или читала.
В половине третьего я перебила её: «Да ложитесь же вы, наконец!».
Она легла быстро, как солдатик, но тут же спросила:
- А можно... Я схожу ферпипи?
- Можно, - разрешила я.
После этого она улеглась, но то и дело порывалась либо встать, либо что-то сказать.
Я вспомнила молчаливую бродячую собаку возле топчана и с грустью подумала: «Лучше бы я осталась на пляже!». Но тут меня посетила удачная мысль.
- А хотите, я сказку вам расскажу? - спросила наудачу.
- Какую сказку?
- Я - сказочница. Пишу сказки в стихах, - сказала ей спокойно, как ребёнку.
- Давайте, - позволила «Ферпипи».
Я села на балконе и начала рассказывать ей сказку про вампиров. Выбирала сюжеты, чтоб было пострашнее, и чтобы голос звучал чарующе и усыплял.
Через минуту комнату огласил такой храп, какого я не слышала на всём своём немаленьком веку.
Выжатая как варёный лимон, я легла рядом, в полуметре от чужой сумасшедшей тётки, думая, теперь и я не смогу глаз сомкнуть из за «весёленького» соседства. Но сон меня сегодня просто жаждал, и я мгновенно уснула.
Мне снилось, будто приехал Игорь и идёт к воротам санатория в белой футболке и шортах, а в руках у него - бумажный продуктовый пакет, из которого торчит огромный батон.
Кто интересовался учением Фрейда, тот сразу уразумеет: к чему снится такой батонище...
Не знаю, как там Игорь, но мне было не до «батонов». Хотя повидать любимого во сне я была рада...
Уже было светло.
Под окном молодёжь затеяла какую-то возню с машинами. Соседка храпела и ворочалась во сне...
А я - всё! - выспалась, хотя было всего семь утра.
«Слава богу, что я проснулась первая...», - эта мысль пришла вместе с пониманием того, что нужно как-то обмозговать ночное открытие.
Рядом со мной из чемодана торчал моток мулинешных разноцветных ниток. Вы можете обвинять меня в серости, темноте и дремучести, но я вытянула пару таких ниток и намотала их на запястья. Просто так - на всякий случай. Я знала, что шерстяная нить помогает при суставных болях. Но с чего я начала вязать себе эту красную «мулинешку» на обе руки именно сейчас - вот ни за что не отвечу! Умываться я пошла с красными полосками на обеих руках.
«Дурак дурака видит издалека!», - взглянув в зеркало, произнесла я для поднятия настроения старую пословицу, но...
Спустя неделю - совершенно случайно! - узнала, что красная нить на запястье - это языческий оберег...
После ванной отправилась на завтрак. Впервые за четыре дня - я завтракала. Хотя для меня - это самые сладкие часы сна.
Утро было хвойным, золотистым и цветочным. Все клумбы утопали в цветах.
Я - довольная избавлением от соседства - откушала как полагается.
Но ночной вопрос... Он ведь сам собой не рассосётся - не прыщик, поди!
И тут позвонил телефон!..
- Привет, Клуша! Как ты? Живая?
- Живая? Не дождётесь...
- Ну вот... Всё, как ты хотела! Я - в пробке под Ростовом.
Я прекрасно слышала, что он сказал, но переспрашивала несколько раз, будто связь была плохая.
- Скоро буду. Жди. Ну, Клу-уша!
Я буквально влетела на четвёртый этаж, а потом - в номер. Там во всю гостиничную мощь ТВ вещало о демонстрациях в Греции.
«Ферпипи» лежала на кровати со странным выражением на лице.
Это выражение я заметила сразу, ещё когда она впервые пришла с горничной, а я их испугала. Именно это выражение веяло на меня тайной и заставляло быть настороже. Узнав про зрелые годы, я решила, что это - от гормональных препаратов. В другой момент я решила, что она - обычная наркоманка. Но сейчас, когда она - на просьбу сделать звук потише - сказала, теребя наволочку пальцами, что у неё в Европе много друзей, и ей нужно быть в курсе новостей - сомнений не осталось. Мне поселили сумасшедшую и заставили спать с ней в одном номере.