До того момента, когда Игорь переведёт мне деньги на карту, оставалось всего ничего: одни сутки, 200 рублей, а ещё амбиции испорченной заграничным сервисом курортницы.
Лежак стоил 150 рублей. «Проживу на 50 рублей до завтра», - твёрдо решила я и широким жестом оплатила себе окультуренное место отдыха.
Расположившись рядом с надёжными тётушками, осмотрелась, чуть посидела и пошла на «заплыв», предупредив соседок о том, что плаваю я долго, что в сумке у меня ничего ценного нет, но - присмотрите.
Моря я люблю все до единого. Даже те, которые не знаю и, возможно, никогда не увижу. Я их люблю и с пологими входами, и с галькой, и с камнями, и с песочком, и со скалами... Я люблю их все и любого цвета...
Море с этой стороны скалы было фисташковое. Берег каменный. Вход ужасный. Крупные камни, казавшиеся надёжными опорами, были скользкими, а более мелкие - острыми. Дно было совершенно неровным, и единственно возможный способ войти в воду - плюхнуться в неё на минимально приемлемой глубине, а затем, как рыба по мели, перебираться на большую глубину.
Представить себе не могу, что делают на таких пляжах люди, которые не умеют плавать. Хотя можно соорудить подобие купели и, раскидав камни, развалиться в ней, как в ванне. Тоже хорошо. Но если есть размах...
А размах здесь был.
Заплыла я подальше. Собралась, было, порыдать. Так сказать: смыть слезами острые камушки с души. Глядишь, и смоется какой грешок. Но плакать не хотелось. Я чуточку запаниковала - что-то не то! Уж и песню какую-то жалостливую задумывала затянуть, но не плачется, хоть... Хоть плачь!
Тогда я плюнула на это дело и стала наслаждаться плаванием. От начала пляжа до угла скалы - почитай километр будет. Туда-обратно - два. Для начала хватит.
Пока плавала, уже и обед наступил. На пятьдесят рублей особенно не разгуляешься. Хорошо, вода была с собой. В общем, деньги я не потратила. «Лучшая диета - голод!», - убеждала я себя. А пятьдесят рублей всё-таки ещё пригодятся.
Что-то я затянула повествование...
Коротко: отплавала, выспалась, обгорела, отплавала во второй раз, переоделась, еле-еле вылезла по коварной лестнице и побрела домой.
Я шла и очень хотела есть. Абрикосов под деревьями не то что совсем не было, но почти не было. А «почти не было» обозначает, что всё-таки кое-что было. Я ела первые абрикосы. Да! Они были такие наливные и нарядные, что не сунуть их в рот было бы просто кощунством. После третьего абрикоса чувство голода притупилось, и я вспомнила инвазийных попутчиц, вернее, вспомнила их неряшливость. Меня даже передёрнуло от чувства брезгливости, и тот факт, что я сдувала с абрикосов пыль и хорошо протирала, перед тем как отправить в рот, меня уже перестал устраивать. Поэтому я решила набрать их в пакет и вымыть дома.
Дорога была длинная. Абрикосов я набрала много. Очень много. И на радостях решила побаловать своих квартирных хозяев ужином. На пятьдесят рублей я купила плавленый сырок, сосиску, маленький пакет муки и дрожжи.
По дороге я приглядела усыпанное черешней бесхозное дерево, и во мне сразу же забурлила кровь то ли авантюристки, то ли хозяйственницы. Дерево было таким богатым на урожай, что я моментально сочла, сколько банок компота смогу закатать Ангелине на зиму. Но человек предполагает, а Бог располагает.
Возможно, мне хватило бы и нескольких ягод с этого дерева. Съесть и забыть о них навсегда. Но запретный плод всегда сладок, а черешня была такой никому не нужной - но при этом доступной - что я твёрдо решила тёмной южной ночью непременно обобрать дерево до последней ягодки.
Соседей моих не было.
Дома я перемыла все абрикосы. Из мятых сварила компот. Из воды, муки и дрожжей замутила пиццу.
Всё шло как обычно, но тут позвонил любимый. Пока я отчитывалась о проделанной работе, итальянская лепёшка малость подгорела.
Игорь сказал, что денег мне не вышлет, потому что я прекрасно могу продержаться на подножном корме - он имел в виду абрикосы. «А можно их ещё и продавать...», - смеялся он.
На что ему ответила, что, если - когда? - он приедет ко мне, я открою свой душевный ресторанчик. «Я голодная, а они на шашлыках», - эта мысль расставила всё по местам.
Я одна схомячила всю хорошую часть плюшки с сосисками и сыром. Запила всё компотом. Вечер «высокой кухни» закончил десерт из свежих абрикосов - наверняка на итальянском это звучит божественно.
Соседей всё не было, и я заснула...
Часть 8. Змея на груди, Камень за пазухой
Жених с невестой вернулись в полночь-заполночь.
Мне пришлось встать и открыть им дверь, поскольку оказалось, что ключ был один. Поэтому-то они так старались меня научить закрывать дверь снаружи. Зато теперь Ангелина вручила мне ключ, чтобы я могла не торопиться с утра.
Стоить заметить, что это был поздний вечер воскресенья. Завтра, а точнее, уже сегодня был понедельник. До сих пор чемодан стоял не распечатанный. Поэтому я решила, что хорошо высплюсь, потом затею мини-стирку одежды, которую ношу. В понедельник хозяева квартиры должны быть на работе, и мешать мне никто не должен...
Утро было таким же оранжевым и солнечным.
Я проснулась совершенно счастливая. Никуда не нужно спешить.
Я накинула на себя парео и вышла на балкон, чтобы там сладенько потянуться, вдохнуть чистого воздуха, не изгаженного промышленностью. К слову сказать: в Анапе единственный производством можно считать местный хлебобулочный комбинат. В душегубном Липецке о таком насыщении кислородом и йодом можно только мечтать.
Всклокоченная со сна, ещё тёплая от постели, я пересчитывала абрикосы под балконом, как вдруг слева от себя услышала голос Григория Моторина, в котором явно сквозили нотки Гоши Кухаревича.
- Доброе утро, Оксана. Как спалось?
Боже мой! У двух комнат оказалась одна лоджия, а перегородкой ей служила положенная горизонтально доска, на которой громоздились горшки с комнатными растениями. Сквозь них я видела прокачанного Гелькиного жениха в одних стрингах. Поза, которую он при этом принял, напоминала мне одну их поз в бодибилдинге, только в руке у него была кофейная чашечка на блюдце. Не хватало только бабочки на шее и сигары.
Не дожидаясь, пока он начнёт «играть» грудными мышцами, меня прямо-таки затянуло обратно в комнату. Такое моё поведение не входило в планы альфонса Моторина-Кухаревича. Судя по всему, он чувствовал себя неотразимым в образе мачо-обольстителя, но стиль был явно не его, поэтому он решил продолжить в привычной ему манере.
- Оксана! Вы хотите загореть? - прозвучал совершенно нелепый в данной ситуации вопрос.
- К чему вы клоните, Григорий? - спросила я, делая акцент на слове «вы».
Стало видно, что у него всё пошло не по сценарию.
- А почему вы не на работе? Где Ангелина?
Я вышла обратно на балкон, раздвинула ветви растений и сыпала на него вопросы, при этом насмешливо разглядывая.
- Вам явно не хватает сигары. И это - не ваш стиль. Бокал пива был бы в самый раз, - насмешка, разбавленная ядом, звучала уже очень откровенно. - Миленькие стринги. Не натирают?
- О чём вы? - очередное фиаско заставило Григория покраснеть и из распушившегося кочета сжаться до размеров общипанного воробья. - Я решил сегодня отдохнуть... Не решил ещё, хочу ли я сегодня работать или нет.
Его желание поработать зависело, видимо, от моего желания позагорать. Если он так нагло себя ведёт, то, значит, действует по проверенной схеме и уверен в безнаказанности. Значит, работает схема-то, и ответы он получает самые разные.
«Там же - юг!», - вспомнила я замыленную фразу, а вслух сказала:
- Я уже заметила.
- У нас нет второго ключа. Ангелина придёт только в восемь вечера.
- Я отдам вам ключ, и вернусь домой позже Ангелины.
Так что и в этот день мне пришлось выйти рано, и провести весь день на пляже.
Оптимизма у меня поубавилось. Мне нужно было возвращаться в квартиру, в которую мне не хотелось идти. Потому что в ней, через стенку с общей лоджией, живёт мерзкий и похотливый хахаль-кобель.