Против многих женских имен: «17 лет, 19 лет…» Старики и старухи, девушки, дети… И далее надпись:

Сняв фуражку, человек медленно обходит могилы. Он пытается представить себе картину расправы над беспомощной толпой детей и матерей партизан Севского района.

Изранен пулями дубняк. Кора на деревьях сорвана, выворотилась щепа, висят надломленные пулями сучья. Стволы деревьев пестреют свежими, белеющими пятнами. Прежде чем впиться в дерево, эти пули решетили людей…

Человек шагает дальше. На противоположной стороне котловины он находит груду стреляных гильз, рядом с нею другая, третья, питая — всего пятнадцать кучек. Пятнадцать пулеметов выставили фашисты против детей и стариков… Тут же, на скате котловины, среди бледно-зеленой поросли, виден голубой лакированный ремешок с поржавевшей пряжкой, разбитое карманное зеркальце, большая тряпичная кукла с тремя бусинками на еле обозначенной шее, растоптанный флакон из-под одеколона с резиновой соской, целлулоидная побрякушка и крошечный детский башмачок.

«Двадцать восьмого мая, — думает человек, — в котловине, конечно, была еще вода: она еще и теперь не высохла, кто упал, тот захлебнулся, если не был убит… а несчастные матери не могли спасти детей, даже закрыв их своим телом…»

— Дикие звери! — громко произносит человек и удаляется, не оглядываясь, повторяя впившиеся в память строки, высеченные на дубе: «Кто смирится — тот предатель! Кто забудет — тот подлец!»

Потрясенный видом страшного кладбища, человек понуро и долго идет под зеленым навесом глухой лесной дорожки, пока путь ему не пересекает река. Человек издает радостное восклицание, быстро раздевается и входит в воду. Прежде всего он жадно пьет, затем умывается, а когда выходит на берег, обращает внимание на следы подков, которыми покрыта вся земля. Теперь человек идет по следу.

Под вечер он заметил серо-голубое пятно дыма над полянкой. Подкравшись поближе, он увидел двух вооруженных мужчин, одетых в какую-то неопределенную форму. Они стояли возле старого дуба и раскуривали цигарки. Несколько человек сидели на траве близ костра. Слышалась невнятная беседа. Человек затаился. Немного спустя показались четыре всадника. Проехав мимо старого дуба, они сказали что-то двум часовым и двинулись вперед. В тишине четко слышно звяканье уздечек.

Всадники проехали совсем рядом — слышно было поскрипывание сёдел. Раздвинув листву, человек увидел вороном коне парня в поношенной артиллерийской фуражке с красноармейской звездочкой на околышке.

— Миш-ка-а-а! — крикнул часовой. — Соли-и-и поболе-е-е достань, слышишь?

— Да ну вас!.. — отмахнулся передний всадник. — То мёду, то соли… Мне старосту поручено ухлопать, а соли — это уж как выйдет…

Человек улыбнулся — впервые за весь день. Он вышел на дорожку, не снимая с лица улыбки.

— Стой! — кричат всадники, и рванувшиеся кони жарко дышат ему в лицо. Он пятится. Тот, кого звали Мишкой, командует:

— Руки вверх! — и привычно обезоруживает незнакомца. Второй сильными руками ощупал фигуру задержанного. Снял полевую сумку, отобрал перочинный нож и компас.

— Кто такой? Как сюда попал?

— Ведите меня к командиру, там скажу и кто я и как попал сюда, — ответил человек.

От дуба уже бежали трое, соревнуясь в скорости.

— Что за парень? С Подывотья?

Им никто не ответил. А Мишка, повертев пистолет незнакомца, спросил:

— Ты, часом, не десант?

— Нет, — решительно ответил человек, — я не десант, я вас искал и нашел. Прошу доставить меня к командиру как можно скорее.

— Понятно, — сказал парень с красной звездой на фуражке и, обернувшись к своим, негромко, но повелительно добавил: — Астахов, возьми сумку и пистолет, веди человека в группу, а я подожду здесь, на заставе.

Незнакомец, оказавшийся связным ЦК КП(б)У, по фамилии Бойко, десантированный накануне в Хинельский лес с парашютом, сидел в моем шалаше и рассказывал, как он брел по лесу, отыскивая нас. Потом рассказал о своей миссии, о жизни в Москве, сам задавал сотни вопросов.

Сразу же после ужина подле большого костра партизаны задымили цигарками. Всем хотелось поскорее увидеть дорогого гостя, представителя Большой земли, посланца родной Москвы, большевистской партии.

Его встретили аплодисментами. Партизаны поднялись со своих мест, обступили, и не скоро установилась на поле тишина. Товарищ Бойко получил, наконец, возможность начать беседу.

— По ту сторону фронта, — сказал он, — в бассейне Дона завязалось небывалое сражение. Как известно, товарищи, враг пытался взять Москву, но был отбит и разгромлен. Теперь фашисты пытаются взять реванш в другом месте. Они нацелили более тридцати дивизий на волжский город Сталинград. Но вот уже около месяца, как они безуспешно атакуют этот город. Сталинград стоит несокрушимо! Нет сомнения, товарищи партизаны, что и эта авантюра Гитлеру не удастся. Могучими ударами Красной Армии фашисты будут разбиты, и части нашей доблестной армии перейдут в наступление. Товарищи! С первого дня войны наша столица Москва стояла и стоит твердо, как гранитная скала. Никогда врагу не видеть столицы советского народа. Если ранее отдельные самолеты врага прорывались к Москве, то теперь гитлеровцы уже не имеют для этого ни силы, ни возможности. Небо Москвы — наше небо, и в нем господствует только наша авиация. Земля московская — наша земля, и попытавшийся осквернить ее фашист жестоко наказан. Столица живет полной жизнью. Работают метро, троллейбусы и трамваи. На заводах, в лабораториях, на фабриках, в колхозах всей нашей страны советский народ кует победу. Самолетов, пушек, танков, автоматов, пулеметов вырабатывается вполне достаточно. Красная Армия получила на вооружение массу нового оружия, созданного нашими выдающимися конструкторами. У нас есть гвардейские минометы, которые бойцы ласково называют «катюшами». От этих «катюш» немцы приходят в ужас. У нас есть нового типа самолеты и многое другое, что лишь недавно стало применяться на полях войны. Отход наших частей на восток окончился. Руководители ЦК находятся на обороне Сталинграда. Враг и там будет разбит, как и под Москвой. Презирая смерть, оставаясь до конца преданными, верными сынами Родины, вы, товарищи партизаны, мужественно разите оснащенного современной техникой врага. Ваша помощь фронту высоко оценена правительством и Центральным Комитетом партии. Направляя меня сюда, Никита Сергеевич просил передать вам, товарищи партизаны, от имени ЦК Коммунистической партии и от своего имени большое спасибо!

Гром аплодисментов прервал оратора.

— Товарищ Хрущев выразил уверенность, — продолжал Бойко, — что сила ваших ударов по врагу будет все более возрастать и что под знамена народной войны встанут все люди временно оккупированных районов Украины. Близится час победы! Враг будет разбит! Смерть немецким захватчикам!

Партизаны поднялись и бурной овацией ответили на заключительные слова московского гостя.

После официальной беседы партизаны приступили к расспросам. Они интересовались буквально всем: и положением на фронтах, и работой заводов, и жизнью в глубоком тылу, и новинками в театрах и кино. Вопросам, казалось, не будет конца. Почти все партизаны пожелали послать на Большую землю весточку о себе.

— Пишите, товарищи, — сказал наш гость, — письма ваши будут доставлены по адресам. А в скором времени будут у вас и радио, и самолеты, и новое вооружение. Уже создан Украинский штаб партизанского движения. О жизни вашей, о вас всех не забывает ни на минуту партия.

Вести, принесенные товарищем Бойко из Москвы, несказанно ободрили партизан. Разбившись на группы, мы горячо обсуждали до рассвета положение в стране, рисовали ход дальнейшей борьбы нашей армии и партизан. Связь с Большой землей, помощь со стороны Центрального штаба партизанского движения выдвигали перед нами новые формы и методы борьбы с захватчиками.

— Слыхали, ребята? — говорили партизаны. — Товарищ Бойко рассказывает, что винтовку изобрели для нас, партизан, специальную: можешь стрелять — и ни звука, ни огня!.. Вот это — да! Вот чем часовых снимать станем!