Без поллитры не разберёшься, — сделал вывод Чингачгук, не решаясь спешить на помощь мастерам своего дела.

— Чего звали? — спросила Лариса, подойдя к топчущемуся, в нерешительности, Ворону.

— А — проехали, — махнул тот рукой и тут же изъявил желание присоединиться к остальным в их неравной борьбе с капроновым мешком. — Ну, я пошёл…

— Иди-иди, — загадочно ответила Лариса.

— Куда-куда? — весело передразнил её Ворон.

— В Баден-Баден! — зло отреагировала извечная оппонентка.

— Хорошо-хорошо! — весело согласился Вова, задорно чеканя каждое слово.

— Мягко, — вмешался Бегемот, вяло ворочая языком. — Надо бы пожёсче. Например: в известное место и не два раза повторить, а три-четыре.

— Меня и на один раз не хватит, — буркнул Ворон, отмахиваясь обеими руками от вездесущих остряков.

Время терпит, корявые руки всегда работу найдут и худо-бедно, через пару часов палатку всё-таки установили. С колышками, натягивающими тент, решили не заморачиваться, а привязали верёвки непосредственно к тростнику, предварительно связав его в пучки. Множество корней вполне справлялось с такой задачей. Только основные колья пришлось поискать. В этих местах, по всей видимости, давно не ступала нога дикого туриста, потому что пару опор всё-таки удалось найти. Они вросли в тину, а не пошли на костёр, в угоду пьяным пришельцам. С дровами для костра было ещё хуже и пришлось прибегнуть всё к тому же газовому примусу. Посередине диких плавней синее пламя горелки выглядело загадочно и Чингачгук, отходя по нужде, невольно вздрогнул. Вспомнились все рассказанные истории про блуждающие огни болот, кладбищ и мрачных подземелий. Поспешно он вернулся к товарищам и, зябко ёжась, поделился своими мыслями с остальными. Утомлённые примусом и стандартным подогревом, сталкеры расслабились и Лектор поведал о местном контингенте, время от времени, посещающим эти места. По его словам, встречались тут и доморощенные «Деды Мазаи», и Тургеневы и прочие Наполеоны. Вот одна история, оживился Гена:

— Топала по болотам странная троица: Герасим немой, собачка Муму слепая, а «Болотный поводырь» — глухой.

— Ну и что? — не понял Жук.

— Что-что: ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не говорю — только чёрная вода осталась свидетелем этих похождений. Даже «новорусская» барыня приезжала с «Большой земли» искать Герасима. Он у неё работал: то ли садовником, то ли, как в классике — дворником. Смотрела в тёмные воды предательской заводи и плакала.

— Что ж она — не могла другого холопа завести? — осторожно спросила Лариса, ловя на себе косые взгляды попутчиков.

— Может быть — любила? — предположил Лектор. — Никому ничто человеческое не чуждо. А чо — что прикажет, то и сделает! А ему что ещё остаётся? Герасим и возразить-то не может: всё «му-му», да «му-му»… И звучит-то, как «да-да»… Рассказывали, будто бы он один раз попросил у неё денег, неизвестно на что.

— Как? — спросил Крот, изогнув брови дугой и, при этом, состроив крайне глупое лицо.

— Просто! — пояснил Гена. — Написал сумму на клочке бумаги.

— А она?

— Она ему ответила — «му-му!»

— Прикололась, значит…

— Да нет — дар речи потеряла.

— Каких только баек про заек не напридумывают! — сплюнул Мастодонт, зябко ёжась в поношенный плащ, дюже смахивающий на дореволюционный зипун.

Он посмотрел на почерневшее небо. Редкие звёзды уже набирали силу, только дожидаясь полного погружения солнца за горизонт. На болота опустился туман и настроение, от этого, кое у кого, стало ещё загадочней. Кому мерещился дом родной, кому таз с пивом, а кому-то все прелести сразу. Фёдор посмотрел на ближайшую проплешины в плавнях, уже невидимую из-за сизовато-белесых испарений и мечтательно высказался:

— Цистерна варенья и вагон печенья. Ну, а что? Ещё подводу с дрожжами подогнать, а воды, на болоте, и так в избытке.

— А при чём тут печенье? — перебил его Диплодок.

— Будет чем закусывать — остолоп!

— А-а-а!

— То-то и оно…

Идея была не нова и не раз высказывалась: то со страниц журналов, то с экранов телевизоров, но здесь она приобретала другое ощущение. Ощущение полноты бытия и полной возможности её реализации.

— Деревьев не видать, — для чего-то сказал Чингачгук.

Этот очевидный факт не остался без внимания остальных участников эпопеи, в противном случае, на поляне горел бы костёр, а не пыхтел примус.

— На кой они тебе? — лениво спросил Лейба Кот.

— Наблюдательный пункт бы сделали…

— О! — оживился Терминатор. — На высоком вязе, в развилке ветвей, один сталкер устроил наблюдательный пункт. В ствол дерева он вбил металлические скобы, с помощью которых, плотники соединяют между собой брёвна; натаскал наверх досок и сколотил приличный шалаш. Запасы всякой всячины он хранил в дупле, пока в нём не завелись шершни. Дупло находилось чуть выше шалаша и с другой стороны дерева, так что найти тайник было непросто, если заранее не знаешь его предположительное местонахождение.

— В чём прикол? — спросил Лис, очнувшись от состояния кумарения, то есть — между сном и бодрствованием.

— В шершнях! — эмоционально воскликнул Виктор. — Неужели непонятно? По словам бедолаги, там их около сотни или больше. В брезентухе не полезешь — запинают. а в пластинчатым доспехах наверх не залезешь. Да и где их взять? Так и осталась шхера без присмотра. Точнее — под присмотром бронированных летающих насекомых.

— Да уж, — согласился Шмель. — Мало того, что жала у них о-го-го, так ещё и яд качественный. Плюс, ко всему, челюсти будь здоров. Они в дубах сами гнёзда выгрызают…

— Ходят байки, что шершни на полной скорости быка с ног сшибают, — добавил Ворон. — Хоть я лично, в этом — не уверен.

— Применил бы мужик подобие самодельного огнемёта, — предложил Бегемот, неизвестно для чего.

— У сталкера в дупле хранятся какие-то ценности, которые могут от огня испортиться, — пояснил Лектор. — А то и сдетонировать… Он и керосином пытался травить оккупантов, но его к дереву на пушечный выстрел охранники не подпустили, постоянно грозя влупить промеж глаз…

— Да, — вздохнул Бегемот. — Скворечник сталкер не удержал…

— Вот интересно, — сказал Лис. — К скворца дом — скворечник, а у грача — грачильник, что ли?

— Типа того, — мрачно подтвердил Ворон.

Разговор зашёл в логический тупик и все замолчали. У пытливого ума не может быть простоя, особенно после принятия допинга и Чингачгук поинтересовался у старожилов здешних мест:

— А монстры тут есть?

— Мы же здесь, — уклончиво ответил Гена.

— А всё же?

— Э-э-эх, — вздохнул собеседник. — Чего тут только нет. Даже учёные с большой земли приезжают… Привезли они как-то раз с собой клетку. Здоровенную такую. Поставили её в самом нехорошем месте и забрались внутрь, намереваясь скоротать ночь, при этом изучая повадки местной живности. Прутья у клетки толстые. В таких, даже белых акул наблюдают, в естественной среде обитания. Зубами, учёных, конечно не достать, но, просчитались крутолобые: не учли того момента, что можно внутрь пописать, кинуть камень или, на худой конец, просто плюнуть.

— Кислотой, — добавил, к сказанному, Диплодок.

— А какие учёные приезжали — легальные или нетрадиционной ориентации?

— Это в каком смысле? — насторожился Лектор.

— Да в обычном, — выдохнул Лейб. — Государственные мужи, спонсируемые руководством научных учреждений, или исследователи альтернативного ответвления науки?

— Обеих полов, — ответил Гена, вытянув вперёд правую руку с открытой ладонью.

Жест успокоил Чингачгука. Открытая правая ладонь, помимо отсутствия оружия, на языке жестов означала, именно спокойствие и безопасность; отсутствие угроз и прочих неприятностей. Лейба это не убедило… Он призадумался и спросил:

— Искали что-то конкретное или всё подряд? И почему они между собой не передрались?

— Потому что наведывались сюда в разное время! — разозлился Лектор на назойливость вопрошающего. А вот один раз приехал действительно контуженный гражданин, при чём на всю голову. Он математик. Все, наверное, слышали про таких учёных, которые хотят каждое действие всех людей положить на язык алгебры и связать всё это воедино. Сюда присовокупляется всё: история, астрология, шансы на везения и неудачи и прочая белиберда… Наш пришлый герой пошёл ещё дальше: он писать ходил строго по расписанию, высчитанного им. Жратву принимал исключительно по математическим таблицам, им же и составленными. Каждый продукт имел свою нумерацию по классификации высшей алгебры, каждая калория порядковый арифметический номер… По ночам его преследовали интегралы… Ещё какая-то гадость… Он всё подсчитывал и подсчитывал, чтобы жизнь сталкеров сделать легче, да и всем остальным жителям зоны отчуждения. Остальные предпочитали подсчитывать деньги в кошельках и возможные проценты с прибыли, а не возможное количество чудес.