— Мне чего, сгонять за ним, что ли? — возмущался Авантюрист непонятливости наивной девушки. — Дался он тебе! Да и то сказать, что цветёт он короткий промежуток времени.

— Послушай, — как-то, спросил он её, — а тебе не снилось, что-либо оранжевое? Например: оранжевая мама, оранжевый Пинк, на оранжевом снегу…

— А что? — испуганно спросила Эллима.

— Да, так — ерунда! — махнул рукой Грог. — Но, мне бы это напомнило аварию на комбинате химической промышленности…

Эльфийка вытянула лицо, силясь понять, что Авантюрист, только что сказал, но — промолчала. Вместо расспросов, она заказала себе платье, в тон заморскому цветку, вот только оттенок у наряда получился, какой-то, тоскливо-унылый, никак не тянущий на философскую утончённость цветовой гаммы.

— Ты что, решила в Козлотопье кентавров охмурять? — не удержался Грог от едкого комментария.

Приглядевшись внимательно к цветовому оттенку, он задал дополнительный вопрос:

— Ты его в свёкле отваривала, что ли?

Эльфийка ничего не ответила, вероятно, обидевшись и по-детски поджала губы. Всё это напоминало известные игры, а подобные мысли заранее навевали уныние, граничащее с паникой. Грог старательно обходил подводные камни и расставленные ловушки, лавируя между обеими угрозами. Он переспросил эльфийку, будучи уверенным в том, что она не поняла с первого раза:

— Ты платья свекольным соком красила, что ли? Или варила, вместе с корнеплодами?

Эллима окончательно ушла в себя, не желая отвечать на провокационные вопросы. Чем это заканчивается — она прекрасно знала и поэтому, в критических ситуациях предпочитала помалкивать. Так как Грог был в ударе, это и означало кризис.

Руди, избавившись от синей кожи, пристроилась жить рядом — в Приозёрске и регулярно общалась с Эллимой, которая жила не так уж и далеко. Стремясь, во что бы то ни стало, вернуть утраченную душу, русалка всё-таки забеременела, а вот от кого — не говорила. Она только загадочным прищуренным взглядом посматривала в сторону Грога, но он решительно не помнил подробностей подобных инцидентов, могущих иметь место, а в душе роился сонм сомнений. Ну не мог он столько выпить! Злые языки утверждали, что время покажет… Единорог Жорж с кобылой Люськой резвились на лужайке, возле дома Авантюриста и занимались своим привычным делом, то есть — маялись от безделья. Скелет, а нынче мумия Боря, после трансформации, из одного состояния в другое, находился в полной растерянности, но, постепенно привыкал к своему новому облику. Переезжать в замок некромантов, он отказался наотрез, тем более что старый знакомый лич Герсос подался на гастроли с музыкальным коллективом, который он курировал. Борис кутался в дорогое белое покрывало, оставляя открытыми только глаза, отчего ещё больше становился похожим на покойника, пусть и самого богатого, на этом кладбище. Он часто наблюдал за своей живой женой, которая обречённо копалась в огороде, по-инерции нося овощи на городской рынок. Боря переслал ей половину своих средств, заработанных, во время предыдущих похождений, но это не внесло изменений, в размеренную жизнь супруги. Денег ей хватило бы и на пять оставшихся сроков, но видимо, и этих доходов было достаточно, чтобы влачить унылое существование, в которой не было места излишкам. Привычка, жить по запланированному графику, оказалась сильнее. Грог не раз порывался спросить Бориса о детях, но предчувствие неординарного рассказа или уклонение от него, всегда удерживали авантюриста от этого шага. Он уже привык обдумывать свои поступки и живя в Повалье, становился занудным педантом. Имея полные карманы денег и запасы в сундуках, он чуть не пропил любимую титановую кольчугу! Пора было что-то решать и сильно встряхнуться. Глядя в сторону Руди, нянчащейся с подросшим дитём, он подумал, что: «Конечно же, не до такой степени, трястись!»

Грог вспоминал, что в один из таких дней, когда одолевала хандра, пришёл странный посланец с подозрительной бумажкой и сослался на старого знакомого — рыцаря Рэндора. Сюда он не забыл приплести ассасинку Аду и фею Ламуну, с которыми Авантюрист давно не виделся и теперь, у него не возникало никаких сомнений в том, что он с ними скоро встретится. Вероятнее всего, старые друзья, преследуя государственные интересы, пользуются старыми проверенными методами, которые замешаны на неистребимом влечении к авантюрам, некоторых членов дружеского коллектива. Страна назначения — Козлотопье, частично намекало на правильность этих выводов. Посетитель поведал о таинственном артефакте «Золотое копыто», которое запрятано высоко в горах соседней страны, но которое, так просто не добыть. Имеет артефакт прямое отношение к единорогу Жоре и его месторождение, упомянутая страна. Существует растение — ключ к «Золотому Копыту». Как он называется, никто не знает. Владел артефактом старый король кентавров и что у него случилось, так же неизвестно, но, есть в дремучем лесу заброшенное кладбище, а на нём мраморный постамент, имеющий непосредственное отношение к владельцу раритета. Четверостишие, выбитое на древнем камне, несёт скорбь поразительной глубины. Говорят, когда он высекал на камне эти строки, слёзы беспрестанно стекали по его щекам, падая к подножию кладбищенского пьедестала. Через некоторое время, на этом месте вырос цветок — чёрный, как сажа, с которого беспрестанно стекает каплями на землю: то ли солёная роса, то ли горькие слёзы. Только с этим цветком, по цвету соперничающим с ламповой копотью, возможно добыть артефакт. Но как? И где найти сам цветок? Об этом можно узнать, только в самом Козлотопье. Намёк на вмешательство единорога, которому он мог бы, ой как пригодиться. Козлотопье — Жорина родина.

Пока строилась шхуна для путешествия, Грог занимался подготовкой, к означенному мероприятию и, со дня на день, ждал гостей из столицы государства «Грифона». Он не раз слышал, как упоминалось название дороги, ему незнакомое. В кабаке Приозёрска, с поэтическим названием «Смазка», трактирщик, с не менее живописным прозвищем «Слесарь», рассказал забавную историю, почему переименовали Западную дорогу.

Путевые заметки заблудившегося дворника из Килькодранска.

Всем известно, что метла у ведьмы управляется исключительно психосенсорными датчиками. Сигналы на маневрирование поступают прямо из мозга пилота на гипотетический двигатель, местоположение которого визуально определить не получается. Во всяком случае — не удаётся никому. Ясно одно — веник должен быть за спиной ведьмы, а летательный аппарат получается из любого помела, которое в руках другого человека используется исключительно по назначению. Ну, так вот: задремал дворник на трудовой вахте, в обнимку с метлой, а проходившая мимо ведьма, по какой-то причине лишившаяся своего транспорта, решила воспользоваться чужим. Быстро вскочив на черенок помела, она с диким хохотом набирала высоту, не заметив, при этом, что дворник зацепился за метлу бородой. Так и тащила она его, чуть ли не до самого «Ведьминого Кряжа». Только у границы «Мрачного Леса» ему удалось отцепиться, спланировав на одинокую ветлу, прозябающую на опушке. Идёт он вдоль леса, пробираясь в сторону дома, почёсывая ушибы, и всё время оглядываясь на ветлу, при этом размышляя: «Какая метла пропадает». В глубинах лесного мрака надрывался сыч, крича так, как будто, в этой жизни, он потерял — всё. Причём — сразу. Подойдя к самой кромке леса, за которой не было видно ни зги, в его чаще он услышал озорное женское хихиканье, похожее на призыв к знакомству. Дворник просунул голову в кромешную темноту, тут же получив удар по лицу, от чего под глазом расплылся живописный синяк. На всех повозках, которые его обгоняли южнее «Ведьминого Кряжа» и которые ехали со стороны «Мрачного Леса», возницы имели на лицах схожие, с лицом дворника, симптомы. В народе, к западной дороге прилипло другое название — «Синюшный Тракт».

Грог посмеялся вместе со Слесарем, и прослушал другие новости, которые он упустил, за последнее время, но их оказалось, не так и много. Размеренная жизнь целой страны, несмотря на абсурдность её обитателей, не включала в своём течение резких перемен, зиждясь на привычных поступках населяющих её особей.