— Стойте! — закричал теперь и он сам. — У меня тоже будет заместитель. И я называю… — Мантл и Грдличка втянули головы в плечи, подались подальше от обрывистого края арены. — И я называю пана Кшиштофа Щепаньски!
Вот теперь пора и посмеяться. Только Супскису со Щепаньски не до смеха. Ни тот, ни другой и не гадали, что им придётся схлестнуться лично в рукопашном поединке. А придётся! Что заготовлено для Прыща и Хомака, то теперь досталось заготовителям.
Хомак выбирается из ямы по пологому склону. Предусмотрительно — чтобы не столкнуться с разгневанным шефом.
И начальник экспедиции, и директор школы оба пытаются отказаться от возложенной на них миссии, но не тут-то было. Мутанты непреклонны. Европейцы с американцами долго их приучали к такой самоуверенности, многократно заявляли о своём безоговорочном уважении к мутантским традициям и обрядам, вплоть до самых людоедских. Теперь осталось подтвердить делом. Вы боролись за права мутантов? Тогда сходитесь!
Начальники обречённо спускаются в яму. Копаются в инвентаре на клеёнке. Пан Кшиштоф выбирает косу, Залман Супскис — грабли. Любопытный выбор. Заставляет подозревать некую скрытую тактику. Тем сильнее подозревать, что каждый держит свой предмет в левой руке. Известное дело: с левшой тягаться в фехтовании как минимум неудобно.
Дальше Супскис и Щепаньски подходят друг к другу как можно ближе — и неожиданно выхватывают короткоствольные револьверы. Гремят выстрелы, стволы кольтов дымятся, лица противников дырявеют на глазах, кровь брызжет во все стороны. Мутанты довольны.
Надо же! До чего похожи, замечает Братислав. И лицами, и уловками, и марками любимого оружия. И легли на песок арены в сходных позах. И к обоим одновременно пришла смерть. Только к одному — с косой, а к другому — с граблями.
Рябинович и Хрусталёв попались в плен к мутантам совершенно бездарно: кончились патроны. Уж сколько их ни было с собой, а вечно стрелять из автомата невозможно. Тем более — мутантов надо косить очередями, одиночные выстрелы мало чем помогают.
Обиднее всего, что патроны-то были рядом. Просто Колян Хрусталёв не прочесал как следует подземелье, когда на то ещё оставалось время. Не зашёл за решётку, даже не подёргал. А за решёткой, в каких-то тридцати шагах, за поворотом коридора, находилась дверь. Вот за ней-то патроны и лежали. И много их там, наверное, было — хватило бы отстреливаться на несколько суток, если не недель.
Только если в твоём автомате магазин пуст, если пора сматываться — и то неизвестно куда, кто же станет открывать ещё и боковые двери по ходу своего движения? Разве педант какой дотошный. Знаем одного.
Самое смешное, что Рябинович нужную дверь даже открыл. Хрусталёв уже пробежал вперёд, а Рябинович открыл, заглянул, увидел ящики с патронами… Но вот засада: ящики-то заминированы. Кругом растяжки, наверняка есть ещё кой-какие приколы, а в спину тебе — мутанты дышат. Некогда осмотреться, аккуратненько достать патроны нужного калибра, перезарядить пустые магазины… Тут бы куча времени потребовалась!
Поэтому Рябинович не стал задерживаться, а припустил со всех ног за Хрусталёвым. Чтобы ещё через короткое время остановиться в тупике. Полном и окончательном.
Широкий пустой колодец с ровными стенками, а ты с Коляном — на самом дне. Сверху на тебя дневное солнце светит, слепит с непривычки. И так бы хотелось отсюда наверх, но высота здесь, наверное, метров восемь. Если когда и одолеешь, то не с первых попыток.
И мутанты приближаются, теперь-то точно мимо них не проберёшься к заминированной комнатке с оружием.
К счастью, сами же мутанты набедокурили. Кто-то из них в приоткрытую Рябиновичем дверь таки сунулся. Может, решил оружия подтибрить, а может и глупость какую вздумал. Например, что надо проверить, не притаились ли русские солдаты между ящиками.
Итог один: что-то там сдетонировало, шарахнуло так, что уши заложило доброй дюжиной слоёв ваты. Ясно, и подземный ход обвалился — что ж не обвалиться-то? Рябиновича с Хрусталёвым тоже бы капитально засыпало, но прямо над ними аккурат оказалось небо. Колодец устоял, даром что некоторые кирпичи из кладки повылетали. Серьёзное дело!
Потом оказалось — и больничное здание пострадало. С одной стороны здоровенный кусок стены обрушился, с другой — глубокая трещина пошла. Любо-дорого посмотреть!
Но то потом, когда мутанты их с Хрусталёвым достали из колодца. То есть далеко не сразу.
Так или иначе — достали. Рябинович уж думал — начнётся крайняя жуть и кошмар, но самых кровожадных из мутантов, поди, в подземном ходе засыпало. Эти, которые достали, трапезничать не спешили. Отвели обратно к больничному бараку, заперли в том крыле, которое лучше сохранилось.
У тех, кто их вёл, лица были закрыты красными балаклавами. Мода, наверное, такая — мутантская. Пока вели, кто-то за их спинами скулил, что снова хочет отведать человечинки. Стражники в балаклавах строго ответили:
— Сказано — нет! Иди, Пердун, Зорана Бегича доедай!
— Так почти доел, — ныл Пердун. И совсем не выглядел чьим-то там правителем. Попрошайка какой-то, вот что о нём скажешь с первого взгляда. И, кстати, слепой попрошайка.
В больничной палате, куда Рябиновича с Хрусталёвым определили сначала, не закрывалась дверь — видать, после взрыва перекосило. Когда мутанты разобрались, то втолкнули солдат в другую палату для арестованных — уже занятую. Здесь им встретился Горан Бегич, а ещё Фабиан Шлик, доктор Дитрих Гроссмюллер и четверо измождённых до жути мужчин в грязных рваных рубахах, перепачканных землёй — березанские рабы.
Горан Бегич и немцы друг на друга дулись, Шлик — тот и вовсе старался не попадаться словенцу на глаза, но с Коляном Хрусталёвым запросто разговорился и Горан, и Фабиан. Как-никак, Бегичу Колян помогал спасать раненого брата (это которого Пердун теперь доедает), а с Фабианом они трудились бок о бок в операционной.
Что сказано Хрусталёву, то услышано и Рябиновичем. Разные вещи, подчас уже известные от малыша Тхе. Глухомань — пацанёнок ведь тоже о ней говорил. Концлагерь где-то на юге, вблизи от границ ЧНР. Теперь в эту самую Глухомань со всего Дебрянского ареала сгоняют человеческую рабсилу, да и не только простых работяг.
— Урожай собрать некому, — предположил Хрусталёв.
— Нас ведь тоже погонят в Глухомань, — грустно напомнил Коляну Шлик, — всех без исключения. Немцев, словенцев, русских…
Вот это странно! Отправлять на срочную уборку сельхозпродукции давних гостей ареала с высококвалифицированным немецким врачом включительно? Зачем же? Иди пойми.
А через два дня мутанты их вывели и построили во дворе для долгого перехода. На ногах защёлкнули новенькие кандалы с гордой надписью «Made in England». Английские, стало быть. Импортные.
Всего во дворе собралось человек сорок, в основном типичного рабского вида. Рябинович, Хрусталёв, Бегич, Гроссмюллер и Шлик смотрелись посреди них, точно пять белых ворон. И что за комедия? Разве пять человек что-нибудь решат? Смешно даже.
— Нас собирайт для какой-то дело, в котором не нужен квалификация, — озабоченно произнёс Дитрих Гроссмюллер.
— Догадываюсь, что за дело: посидеть в заложниках! — мрачно произнёс Горан Бегич. И, наверное, угадал: не зря один из мутантов на него тут же замахнулся.
Неподалёку строились и мутанты в модных красных балаклавах. Их пришло — ну очень много, раз в десять больше, чем рабов. Четыреста — по самым скромным подсчётам. Но скорее — за пятьсот. Всё население Березани.
Если пятьсот мутантов поведут в Глухомань сорок людей — убежать по пути будет затруднительно, тем более в английских кандалах.
«Мобилизация» — услышал Рябинович новое слово. То есть, это у мутантов мобилизация, или у людей тоже? Хотя, как ни назови, а у людей она — без оружия. Раздай им оружие, разве станут они с Хрусталёвым слушаться самозваных начальников? Совсем недавно — настолько не слушались, что многих мутантов накрошили в винегрет.