— Лилиан, — прорычал он снова.

— Хоггер? — сестра Лилиан остановилась, оглянувшись.

— Нам нужно свежее мясо, Лилиан, — гнолл ощерился в хищной ухмылке. — Мы хотим мяса!

Лилиан вздрогнула и продолжила путь. Лающий хохот гнолла несся им вслед.

Они миновали еще несколько проходов и свернули направо. Круг света, излучаемый светильниками выхватил из темноты стальные прутья решетки.

— Ай, кто это? — раздался откуда-то из глубины камеры надтреснутый старческий голос. — Почему бы вам не оставить уже в покое старого Фикса? Ему не так уж долго осталось в этом сыром и промозглом бункере, так дайте бедному старому кобольду спокойно умереть, не беспокоя его бесконечными проверками!

— Господин Фикс, это я, Лилиан! — позвала его сестра.

Стражники занялись замком, в это время в ореоле света светильников показалась сутулая фигура, закутанная в нечто, напоминавшее потертое и дырявое матерчатое одеяло, сшитое из разных лоскутов. Длинный торчащий из складок одеяла нос, пара блестящих глаз-бусинок, мелкие острые зубы — Лика видела перед собой кобольда, с которыми она уже была знакома не только по картинкам энциклопедии, но и благодаря практике, проходимой в Гольденшире.

— Господин Фикс, эти господа — мои коллеги из городской службы целителей, а также выпускница школы ПРИСТижа при кафедральном Соборе Света, — обратилась к нему Лилиан, — Если вы не возражаете, они осмотрят вас и проконсультируют…

— Проконсультируют, — скрипучим голосом передразнил её кобольд, — Чего стоят эти консультации, когда даже последнему гноллу ясно, что в моем случае необходимо полноценное обследование в условиях стационара! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что сочетание болезней, имеющихся у меня с рождения, полученных во время детства и юности, проведенных на рудниках и приобретенных тут, в этих абсолютно невыносимых условиях неминуемо приведут меня к гибели! Впрочем, кому есть какое дело до старого кобольда…

Он закашлялся.

— Послушайте, Фикс, — в голосе сестры Лилиан зазвенел металл, — Вы хотите, чтобы вас осмотрели специалисты, или я могу поблагодарить их за уделенное время и проводить на выход?

— О какой такой благодарности может идти речь, если они даже не выслушали меня?! — возмутился кобольд, — Имейте в виду, я отказываюсь подписывать какие-бы то ни было бумаги…

— Фикс, да, или нет?

— А у меня есть выбор?

— Позвольте, сестра, — вмешался Чао, — Мы, наверное, приступим…

Кобольд насторожился. — Пандарен? Почему пандарен? О, паучьи коконы, вы бы еще подослали ко мне огра!

— А при чем тут огры? — искренне удивился Чао, — Какое они имеют отношение к моей расе?

— Ровно никакого, молодой пандарен, равно как и вы — к медицине! Или вы всерьез полагаете, что я доверюсь специалисту с далекого материка, аборигены которого славятся исключительным пристрастием к хмельным напиткам, а болезни лечат уколами иголок?! Да вы хоть представляете, где у кобольдов, скажем, находится сердце?

— Слева? — предположил Чао.

— Слева, молодой пандарен, находится дверь в которую я вас сейчас попрошу выйти! — кобольд гневно затряс носом.

— Ну, коли вы так желаете… — пожал плечами Чао, — Идем, Лика! — сказал он, обращаясь к гномке.

— Что значит — идём, позвольте? — встрепенулся Фикс, — а как же, простите, мой осмотр?!

— Вы же не захотели, чтобы я его проводил, — терпеливо заметил Чао.

— Я не захотел, чтобы его проводил дилетант, вроде вас, но, как меня тут заверяли минуту назад, здесь есть выпускница аккредитованного учебного заведения, доверия к которому у меня таки имеется чуть больше, чем к вашему народному знахарству!

Чао вопросительно поглядел на Лилиан, та закатила глаза и кивнула. — Будет быстрее и проще если с ним не спорить, — вздохнула она.

— Да какие же тут споры, разве я так многого прошу? — не унимался Фикс, — Если старому кобольду приспичило пожить еще немного, исключительно ради того, чтобы иметь возможность обнять свою бедную жену и брошенных на произвол судьбы без кормильца малюток-детей, это, по-вашему, предмет спора?

— Иди уже, — шепнул Чао, вытаскивая из сумки пучок травы и отправляя его в пасть.

Лика перешагнула через порог камеры, стражники последовали было за ней, но Фикс категорически этому воспротивился. — У меня очень слабый иммунитет, — объяснил он, — А ваши люди не имеют привычки одевать маски и одевать сменную обувь, таскаясь по всему Буреграду. Они непременно занесут инфекцию!

— Можно подумать, в ваших шахтах всё стерильно, — возмутилась Лика.

— Дитя моё, — страдальчески воскликнул кобольд, извлекая из-за пазухи огарок свечи и зажигая его от огня факела, — Если бы вы могли себе представить, сколько сил и здоровья отняли у меня эти проклятые рудники!

Он снова закашлялся, бросил быстрый взгляд на стражников и Лилиан, негромко беседующую с Чао, цепко ухватил маленькой костлявой ручонкой ладонь Лики и засеменил в глубины камеры, увлекая её за собой.

К удивлению Лики, камера оказалась гораздо ухоженней, чем та, в которой она сидела с гномами.

Топчан в углу был застелен еще одним одеялом, рядом располагалась тумбочка, на которой лежали очки, какая-то книга и миска, и даже на каменном полу лежал потрепанный коврик.

Фикс установил огарок свечи в миску и повернулся к гномке.

— Вы знаете, — перешел он на доверительный шепот, — Ваше лицо мне почему-то сразу внушило доверие! У меня старшая дочка как-раз примерно вашего возраста, я вам скажу, она такая умница, такая умница…

— Фикс! У вас десять минут! — крикнула им Лилиан, — Не давай ему слишком много болтать, дорогая! — это уже относилось к Лике.

— Болтать… — прошептал кобольд, и его морщинистое лицо исказилось в гримасе, а на маленькие глазки навернулись слёзы. — Вы видите, какое тут отношение к больным?! Как по-вашему, есть ли у меня хоть малейшие шансы выжить в этом резервационном режиме?

— Простите, — Лику разбирали одновременно жалость и любопытство, — Но… почему вы здесь оказались?

— Вы не поверите, но по какому-то чудовищному недоразумению! — покачал головой кобольд, — Всё, что у меня есть в жизни — это моя дорогая жена и детишки, семеро прекрасных, любящих сердечек! И если пожилой кобольд, отдавший лучшие годы на труды во имя процветание Гольденшира, на склоне лет и из накопленных за всю его жизнь средств приобретает небольшой свечной заводик, это преступление, как по-вашему? И, если исключительно ради прокорма семьи, пытается хоть как-то свести концы с концами, разве не может королевская налоговая служба иметь небольшое снисхождение к некоторым погрешностям в его счетах?

Он покачал головой и схватился за грудь, мучительно скривившись, дыхание его стало тяжелым и свистящим, губы приобрели синюшный оттенок.

— Что с вами? Вам плохо? — взволнованно спросила Лика.

Кобольд затряс головой и помахал рукой, опираясь на тумбочку, медленно опустился на кровать, тяжело дыша, струйка крови сбегала из уголка его рта.

— Всё… всё образуется, — просипел он, не выпуская руку гномки. Лика, немало взволнованная, оглянулась назад, колеблясь, не позвать ли Чао и Лилиан, но Фикс заговорил снова.

— Проклятые рудники… Вы знаете, это астма, а у меня еще больное сердце, врожденный порок…

— Я могу оказать вам помощь! Сейчас, погодите… — она уже хотела возложить руки на голову кобольда, но тот замотал головой.

— Не стоит тратить ваши внутренние ресурсы, дорогая моя! Поверьте, я вам очень признателен! Вы — единственное существо, которому есть дело до того, что происходит со старым Фиксом… Но всё это будет бесполезно, если я и далее останусь здесь, это я вам говорю со всей ответственностью. Я много повидал и хорошо знаю свою болезнь — таких как я было много на наших рудниках, и многих из них уже нет. Да, старый Фикс многое повидал…

Он вздохнул и Лика обратила внимание на золотой зуб, сверкнувший у него во рту.

— Вы видите, сестра Лилиан, конечно, по-своему, приятная в общении девушка, но она слишком самоуверенна! И никогда не признает, что в чём-то может быть неправа, особенно, если это касается старого, выжившего по её мнению из ума, кобольда… А я знаю, что мои дни сочтены, если я не сменю этот ужасный климат! Вы — молодой специалист, к вам они, может быть прислушаются, но есть более простой и надежный способ!