В сновидении я бегал за лошадьми по пастбищу и спрашивал их, где я могу найти ту самую, серую, длинногривую лошадь, чтобы она отвезла меня назад, в свой мир, но лошади словно и слушать меня не хотели, разбегаясь от меня в разные стороны, как от сумасшедшего, который говорит с животными. Потом я понял, что ищу ее не там и пошел в чистое поле к диким лошадям, спрашивать их. Те оказались более дружелюбными и вообще спокойными на вид, но говорить со мной, как и их прирученные собратья, наотрез отказывались, несмотря на все мои уверения и уговоры, щипля траву и иногда фыркая.
— Ну ни угрожать же им в самом деле. — Сам с собой вслух заговорил я, отойдя от лошадей, чтобы они меня не услышали.
— Хахахах, хехехех. — Знакомый смех пробрал меня до костей и я повернулся на звук.
Ко мне шел и посмеивался КерукЭде. Всем своим видом давая понять, что я совершил, что то очень забавное и оттого вызвал бурный хохот с его стороны.
— Ты понимаешь, что находишься в мире сновидений, но все равно пытаешься спросить лошадей, где найти другую лошадь. — Успел сказать шаман и опять засмеялся, на этот раз тише.
— Талантливый у меня ученик, ничего не скажешь.
— КерукЭде! Как я рад вас видеть! Мы успешно выполнили, что хотели и теперь возвращаемся домой. — Заговорил я быстро и радостно.
— Знаю мой мальчик, потому я и пришел к тебе лично этой ночью. Вам обязательно нужно уйти из затаенной деревне не позднее чем через три дня, иначе вы не сможете уйти отсюда уже никогда, она поглотит вас и изменит судьбу бесповоротно. Это все, что я хотел сказать тебе, а теперь посмотри воооон туда. — КерукЭде показал пальцем за мою спину, я обернулся и увидел ту самую серую лошадь, с длинной черной гривой.
— Да это же она самая! Видите!? — Я обернулся вновь к шаману, но его уже нигде не было, а когда обернулся обратно к заветной лошади, то уперся лицом во что то белое и мягкое, в последствии оказавшееся подушкой.
Проснулся я самый последний. Мы позавтракали, не выходя из номера, плотно, оставшейся половиной вчерашнего, но оттого ставшего только вкуснее, великолепного пирога. Мы собирались уходить, но хозяйка уверила нас остаться еще на день, после обеда, она затопит баню и мы особо не куда не торопясь, согласились. Из бани, спустя пару часов, нам опять пришлось выносить Софикеса на руках, она как и медовуха произвела на него сногсшибательное действо. Вечером после бани, Мерителия, когда мы сидели в общем зале за столом из ее великолепной стряпни, рассказала нам что завтра, то есть уже на третий день, будет праздник белой косы. В этот день юные девицы, заплетают в косы белые ленты, и одеваются в белоснежные платья. Все собираются на площади, а одинокие юноши и мужчины могут выбрать себе в жены избранницу, разумеется, по обоюдному согласию и проходят несколько ритуалов очищения огнем, водой и землей. Сначала юношу или мужчину, избравшего девушку в невесты, ответившей ему публично, согласием, проводили прыгать через три костра, каждый из которых будет выше предыдущего, а последний, третий с человеческий рост. Потом его закапывают в землю по грудь, оставляя при этом свободными руки, а его избранница поливает его из ведра колодезной водой, до тех пор, пока он не выберется самостоятельно из земли. После того как он выбрался, его ждет горячая ванна и белоснежная одежда, как у его избранницы, на головы обоим надевают цветочные венки и они взявшись за руки, становятся связаны навсегда между собой, священным союзом.
На рассвете третьего дня, мы окончательно отдохнули, пришли в себя и спокойно вышли из деревни, взяв с собой в дорогу, остатки королевского ужина от умелой хозяйки.
— Я слишком молод, чтобы вот так просто взять и связать свою жизнь незнамо с кем и не знамо зачем. — Сказал я, когда мы очень быстрым шагом вышли из затаенной деревни.
— А я вообще уже имею жену и дочь, мне это точно ни к чему. — Внес очередной раз, ясность Головус для Софикеса, его историю я знаю как никто другой.
— Что вы так на меня смотрите? — Спросил обычно сосредоточенный, а теперь будучи потерянным, травник.
— В твоем прекрасном возрасте, самый раз заводить жену, детей, прочее. — Предположил Головус.
— Вот в том и дело что прочее, а жену и детей я заводить не буду, это ни к чему хорошему привести не может. Убедись на собственном опыте. — Глядя в землю, говорил Софикес.
— Дело твое. — Улыбнулся мой напарник, а сам подмигнул мне. — Если что, ты знаешь сюда обратную дорогу.
— Да-да, конечно, я постараюсь ее забыть. — Уверил его травник.
Я ни чего не сказал, только пожал плечами и тоже улыбнулся, домой ведь идем. Кому интересно Головус адресовал последнее замечание? Уж не мне ли, скорее всего нашему застенчивому интеллектуалу, ботанику Софикесу. Дальше как обычно в пути на длинные расстояния шли молча. Наши пути с травником разошлись, примерно у того же каньона где мы встретились первый раз, только мы зашли на этот раз с другой стороны. На этот раз нам открылись виды молодых зеленых лесов, лугов и чистейших голубых и прозрачных озер. Мы даже обнялись на прощание, только это у нас не очень ловко получилось, Софикес даже пригласил нас в гости, если мы будем проходить мимо, а если не будем, то все равно приглашал заходить, когда нам будет удобно. По его словам с нами путешествовать ему понравилось гораздо больше, чем когда либо и с кем либо. Ну еще бы, такие благородные господа как я с Головусом, на дороге не валяются, парни находка. Мы его тоже приглашали в гости, с подробным указанием, где нас можно найти. Травник записал к себе в маленький, выуженный из карманов блокнот, наши координаты, и всерьез спрашивал, как лучше будет добраться, какими землями и вообще. Расставшись с Софикесом, наше путешествие ускорилось, через полдня, пешего шага, мы вернулись к оставленной лодке и доплыли до тех мест, где повстречали ночью разбойников, а потом окольными путями, переночевав в том же лесу, за сутки вышли до родных краев.
Возвращение к шаману сулило нам теплым приемом, ХайСыл быстро сварганил добротный ужин, и мы долго рассиживались за столом, рассказывая все напасти которым суждено было с нами случиться. ХайСыл очень радовался всему, о чем я ему с шаманом рассказывал, с Головусом поочередно, но в то же время был безумно доволен, что не пошел с нами, лично. Головус после короткого ночного отдыха, засиделись мы до поздних часов, покинул нас ранним утром, он отправился домой, а оттуда должен был пойти в родные края, на долгожданную, спасительную встречу к своей жене и дочери. Я же проспал чуть не до обеда.
— Вместе с появлением твоего света в этот мир, часть его проникла в жизнь Головуса, теперь он должен не потерять его и пойти с ним один, все остальное будет зависеть только от него одного. — ответил мне КерукЭде, когда я спросил его о исчезновении Головуса, при своем пробуждении.
— Он основательный человек, я ни сколько не сомневаюсь в его силе, буду скорее ждать любой весточки от него.
Потом мы долго сидели в саду на лавочке. КерукЭде медленно подыгрывал пению птиц на девятиструнном инструменте, его я видел впервые и сидел большей частью с закрытыми глазами. Иногда птицы умолкали и он немного пел на другом языке, а когда останавливался, птицы продолжали щебетать свои посвистывания и переливы, на одном только им известном птичьем языке. Только им ли, известном? Задумывался я украдкой, но в основном молча, сидел и слушал диалоги птиц с шаманом. Старшего ученика нигде не было видно и слышно. Солнце стояло достаточно высоко, чтобы у нас не возникало желания выйти из тени навеса, увитого виноградными лозами. Прошел не один час, прежде чем КерукЭде перестал петь, открыл глаза, переложил инструмент в кожаный чехол и одним взглядом предложил мне пойти за ним в дом. Впервые за последние сумбурные дни, на душе у меня стало легче, и там поселился абсолютный покой.
Глава 17
Как то, после нашего с Головусом путешествия, я поинтересовался о судьбе того мужчины из моего мира, который преследовал нас буквально до дома. КерукЭде, тогда отправил за ним своего знакомого пасечника, где последний, успешно подобрал почти бездыханное тело и отвез к себе на пасеку, что располагалась в поле с южного направления от нашей деревни. Все это время он выхаживал его, вполне успешно применяя клетку с пчелами, как основной вид лечения. Он сажал его в клетку с пчелами, но не так что бы они закусали его до смерти. Между роем пчел и человеком была тонкая преграда из мелко переплетенной металлической сетки, она располагалась вокруг лежанки, стоило в нее залезть и пчелы оказывались со всех сторон. Своим благотворным жужжанием и исходящей вибрацией, они излечивали довольно быстро любого больного, и этот метод лечения пчелами, превосходил любой вид народного врачевания.