- Стоп! – закричала она. – Вернись назад. Еще!

Изображение померкло.

- Что случилось?

- Не знаю! Птица во что-то врезалась, наверное.

- Или ее кто-то сбил, - предположил Атавалп.

Но как? Золоту не повредишь стрелой или дротиком. Может, камень? Или…

- В нее выстрелили из железной палки! – закричала Кьяри. – Пошли туда другую. Пусть посмотрит сверху.

Она вскочила на ноги, пересекла комнату и рухнула на колени рядом с Искаем, всматриваясь в его зеркало.

- Если там испанцы я пошлю туда рой пчел, - сказала Лория.

Сверху дом выглядел самым обычным – внутренний двор, фонтан и фруктовой дерево. Вот только на дне фонтана валялся длинный меч. Не одно племя в империи инков не пользовалось таким оружием.

Искай развернул птицу, и она влетело в окно. В зеркале мелькнули железные доспехи, бородатое лицо и взметнувшееся к потолку копье, потом стало темно. Догадка Кьяри подтвердилась.

- Они там!

- Идем, - решил Атавалп. – Если послать туда пчел, испанцы убьют императора.

Бой на площади заканчивался. Повсюду лежали мертвые и раненые. Один из раненых воинов каньяри схватил Кьяри за щиколотку. У него не было половины лица. А нижнюю часть его тела придавила мертвая лама.

- Ведьма, - прохрипел он, прежде чем Атавалп проткнул его копьем.

Его пальцы оставили синяки на ноге Кьяри. Она постоянно спотыкалась. Одежда ее пропиталась потом и кровью. Руки начали дрожать. В переулке сидел на корточках воин каньяри и отрезал пальцы убитым врагам. Увидев Атавалпа и Иская, каньяри схватил копье и бросился на них. Полководцы Уаскара – Атог и Ханга - остановили его. Еще две атаки они отразили на повороте. Улица около дома, который искала золотая армия, была свободна. Лишь двое раненных сидели в трех шагах друг от друга и обменивались полными ненависти взглядами.

Кьяри смотрела на деревянную дверь и не знала, как поступить дальше. Атавалп и Атог решили вопрос стратегии - выбили дверь и ворвались внутрь. За ними вбежали десять стражников Руминьяви и несколько каньяри, преданных Искаю. Послышался крик, глухие удары и ругань. Атавалп проклинал испанцев, убийц и обманщиков. Расталкивая застывших в дверях воинов, Кьяри метнулась вперед. Внутри было тесно и душно. Четверо испанских солдат лежали посередине комнаты. Император лежал на скамье. Он был раздет. Сильное некогда тело покрывали раны и синяки. На горле виднелся черный след от удавки. Лицо было спокойным и бледным, как у Зины.

Кьяри упала около Атауальпы на колени, не веря, прикоснулась к его волосам, щеке, покалеченному уху.

- Во дворе никого, - объявил Атог.

- В соседнем доме тоже.

- На улице чисто.

- Мы должны уходить, - скомандовал Атавалп.

- Нет! Испанцы. Нио.

Атавалп присел около Кьяри на корточки, взял ее за плечи и заглянул в глаза.

- Испанцев здесь нет. Нио тоже. Они ушли.

- Нет, - Кьяри покачала головой. – Они должны быть где-то здесь. Испанцы были в городе.

- Они ушли. Ушли несколько дней назад, - он говорил с ней как с маленьким ребенком. Кьяри начала успокаиваться, а когда мысли прояснились, к горлу подкатил комок, но она сглотнула его.

- Император. Мы должны забрать его тело, - Кьяри нашла старую тунику и накрыла ею Атауальпу.

Атог кивнул и взвалил тело императора себе на плечо.

Армия императора вошла в Кахамарку через северные ворота, по двум параллельным улицам добралась до главной площади. Тысячи воинов каньяри ворвались в город с запада и с востока. Когда сотню лет назад армия прадеда императора пришла в земли каньяри, они увидели плодородные земли, на которых в изобилии росли дикие фруктовые деревья. Эта земля давала в два раза больше урожая маиса, чем могли съесть местные жители. Люди каньяри были гордыми и свободолюбивыми. Они храбро защищали свои земли, но потерпели поражение. Земли каньяри стали провинцией великой империи. Из уважения к их смелости великий инка Вайна Капак не только пощадил местных вождей, но и назначил их наместниками в своей новой провинции. Они должны были строить дороги, в каждой деревне и городе создать склады и следить, чтобы население исправно наполняло кладовые маисом, шерстью и оружием. Говорили, что большой голод пятьдесят лет назад чиа и другие горные племена пережили только благодаря тому, что император прислал им зерно из кладовых каньяри. За сто лет в землях каньяри случилось два мятежа, которые подавило местные касики, наследники тех, кто некогда сражался с императором, проиграл ему и получил власть из его рук.

Теперь тысячи каньяри проклинали императора, убивали его людей, сражаясь на стороне испанцев. Полгода назад они приезжали на праздник в честь императора, а теперь ненавидели все, что имело отношение к империи, в которой они прожили сто лет. Ненавидели настолько, что не задумываясь убивали своих соплеменников, которые примкнули к золотой армии.

Поняв, что сражаться придется против своего народа, лишь треть каньяри захотели покинуть золотую армию, большинство посчитали, что боевое единение, ужас и ненависть перед железными демонами, что они испытали в ущелье Паруро сильнее родственны связей. Двоих дезертиров убил Атавалп. Остальных в пылу драки прирезали свои ослепленные яростью сородичи. Безумие боя, оказалось, и правда, сильнее любых привычек и традиций. Даже Кьяри, никогда раньше не участвовавшая в сражении, почувствовала его, ощутила, как легко и радостно убивать, когда другие люди рядом с тобой тоже убивают. Когда ты видишь, как рядом люди бьют друг друга топорами, режут мачете, протыкают копьями, ты хочешь убивать. Словно, хотеть убивать в такой ситуации это единственный способ выразить свое желание жить. Свою любовь к жизни. И чем больше ты убиваешь, тем меньше ты боишься смерти. Чужой. Своей.

- Ты уже не ты. Ты нечто большее. Что-то, что нужно выпустить на свободу. У тебя не осталось человеческих мыслей, тебе тесно в человеческом теле. Ты должен стать убивающим золотом, - позже так описал свои чувства вовремя боя Манко, каньяри, оставшийся верный Атавалпу. Он выжил, потому что Атавалп дрался как десять воинов.

Кьяри не знала, чувствовали что-то похожее другие каньри и колья, отдавшие чиа свои жизни в Кахамарке. Она видела отчаяние и радость на лице Аи, когда она, перерезав глотку своему мужу и выпустила на врага стаю хищных птиц. На щеках Аи появился редкий румянец, когда ее сердце отсчитало пятьсот ударов, золотые птицы рухнули на тела убитых врагов, и Аи бросилась в гущу боя и почти сразу налетела на копье.

Сама Кьяри применила живое золото в тот день только раз, против лучников каньяри, засевших на городских стенах. Они посыпали улицы отравленными стрелами, мешая армии императора отступить.

- Если я умру от их яда, я стану злым духом и буду вечно преследовать тебя, - Ханга схватил Кьяри за запястье.