Несколько мгновений Кьяри смотрела на него, а потом развернулась и ушла. На улице светило солнце, с гор дул теплый ветер. Отыскав в доме избранных женщин тунику, Кьяри вернулась в тюрьму.

Нио все так же сидел у стены с закрытыми глазами.

- Открой глаза, Нио, - приказал Кьяри, а когда он подчинился, кинула ему тунику. – Оденься.

Во взгляде Нио на миг мелькнула растерянность. Вместо того, чтобы надеть тунику, он скомкал её. На его руках выступили вены.

- Сколько дней ты не ел? – Кьяри знала ответ, но хотела услышать голос Нио.

- Три, четыре или пять. Какая разница.

- Если ты не поешь сегодня, с завтрашнего дня Атавалп и Манко будут кормить тебя насильно.

Нио передернул плечами - воображение, помогло ему в деталях увидеть предстоящее унижение. Потому вечером он поел и выпил немного чичи, которую прислала ему Кьяри.

После нервного срыва Нио замкнулся в себе. За все лето, он произнес всего лишь несколько слов. Когда Кьяри навещала его, он молчал, лишь изредка отвечал односложно «да» или «нет».

В конце лета разведчики Кунти Молью столкнулись с отрядом испанцев в горах. Одного из пленников доставили на допрос в Куско. У мужчины были черные кучерявые волосы и борода и глубокие голубые глаза. Под пытками он рассказал, что в двух днях пути по морю на западе лежит большой остров. Испанский губернатор, который им правит, готовит своих солдат к нападению на материк. Искай сказал, что давно хотел попробовать создать летающую золотую платформу. Вайра и Уно - обоим недавно исполнилось тринадцать и теперь их пускали на военные советы – предложили закидать испанский остров с воздуха золотыми снарядами. Искай, Уно и Вайра покинули Куско перед сезоном дождей и отправились на побережье. Кунти молью отдал в подчинение золотой армии тысячу своих каньяри.

Когда начались дожди, Кьяри приказала накрыть водонепроницаемым навесом потолок в камере Нио. Чтобы избавиться от сырости внизу, Манко, по приказу Кьяри, вырыл посередине подземелья яму для очага и с тех пор посятонно следил, чтобы у Нио не заканчивался навоз лам для поддержания огня.

В одну из ветреных и пасмурных ночей Кьяри не могла уснуть. Она пришла к Нио и забралась к нему под одеяло. По его быстрому дыханию, Кьяри догадалась, что Нио не спит. Но он не поворачивался, тогда Кьяри обняла его, положила ладонь на его напряженный живот.

- Я любила тебя Нио, - прошептала она. - Если бы ты умер в вихре золотого песка, я бы оплакивал тебя всю жизнь. Если бы ты умер в Куско, в императорской тюрьме, я бы убила себя. Но ты не умер Нио, и мне пришлось принимать решения и действовать. Самостоятельно выбирать что правильно, что нет.

- Чушь, - прошептал Нио, не пытаясь отстраниться. – Ты не выбирала сама. Ты просто делала то, чего от тебя ждали. Император. Твой отец. Чиа. Кунти Молью. Они хотели, чтобы ты убивала, и ты убивала. Ты никогда не была одна, Кьяри.

- Это неважно, - прошептала Кьяри, касаясь губами шрама на его плече. - Ты больше никогда не будешь один, Нио.

Все чего она хотела сейчас – почувствовать под пальцами биение его сердца, прижаться щекой к его покрытой шрамами спине и расплакаться. Но Нио не позволил ей это сделать, он развернулся и навис над ней. Его глаза были черными как два бездонных колодца – за расширенными от темноты и желания зрачками не было видно белков. В этот раз он не был нежен и внимателен. Двигался порывисто, отчаянно и слишком быстро кончил, уткнувшись лицом в шею Кьяри. Чувствуя на коже его горячее, рваное дыхание, Кьяри долго гладила его по волосам.

За полгода они отросли до плеч. Падали Нио на лицо, когда наклонял голову, ел или умывался. На следующий день, Кьяри собрала волосы Нио в хвост, достала шнурок из своей косы и перевязала им хвост Нио. Ей нравилось смотреть на его открытое лицо.

Вечером Нио попросил Кьяри рассказать об амулете, который Де Ландо сорвал с нее и бросил в огонь, и Кьяри рассказала о болезни и смерти Атога.

- Ты любила его? - Без солнца кожа Нио стала бледной и прозрачной. Такой же белой была кожа Зины, когда Кьяри видела ее последний раз. Смотря на мертвую Зину, Кьяри вспоминала ее обещание счастья для себя и для Нио. За этими воспоминаниями пришла мысль - если Кьяри больше никогда не увидит Нио, она забудет Зину. Забудет Керука. И даже мать.

- Атог был частью моей жизни.

- Я тоже был частью твоей жизни.

Кьяри улыбнулась. Она так часто жалела, что бросила амулет из трех перышек колибри в золотой песок. Он был важен для нее, для Нио, он связывал их. Теперь в старом амулете не было нужды.

- Ты больше, чем просто часть моей жизни, ты был частью меня. Мысленно я делила с тобой все свои переживания и воспоминания. Я боялась, что если ты исчезнешь, мои воспоминания исчезнут вместе с тобой.

- Значит я для тебя что-то вроде живого амулета? Поэтому ты сохранила мне жизнь? - Нио рассмеялся, и Кьяри показалось, что она слышит смех Исы.

Нио сидел близко, его колено касалось колена Кьяри. Она протянула руку и заправила за ухо упавшую ему на лицо прядь и кивнула. Синяя вена на виске Нио дернулась под ее пальцами, и Кьяри вспомнила их первый поцелуй. Вспомнила свое тогда еще наивное решение любить Нио всю жизнь, вспомнила свои страхи, надежды, всегда иллюзорное, но такое яркое ощущение счастья. Однажды утром, после сезона дождей, Кьяри проснулась от того, что Нио пристально за ней наблюдал.

- Я слышал Кунти Молью, - сказал Нио. - Я никогда не выйду отсюда.

Кьяри убрала ресницу со щеки Нио и поцеловала его. Медленно отвечая, Нио смотрел ей в глаза.

Весной Кьяри принесла в подземелье бумагу и чернила и попросила Нио научить ее испанскому. Во взгляде Нио интерес смешался с сомнением. Он дважды вытер о тунику ладони, будто они вспотели от волнения.

Из всех новых слов, значения которых она не знала, Кьяри больше всего нравилось, как Нио произносит «Эльдорадо».

Ей нравилось смотреть на Нио, прикасаться к нему и заново переживать прошлое. В жизни всегда так мало зависило от нее и так немногое ей удалось сохранить.