Кьяри коснулась шрама на его боку. Шипы оставили на коже белый след похожий на ракушку. Нио вздрогнул, а потом в его глазах появилось что-то от детского глупого самодовольства.

- Я пытался прогнать эти мысли. Пытался очиститься. Знаешь, запах крови и боль помогают избавиться от навязчивых мыслей, забыться и уснуть. Но потом фантазии о тебе возвращались. После нашей встречи в Чачапояс я никак не мог от них избавиться. Мне удавалось заснуть, только если моя спина пульсировала от боли, но на рассвете я просыпался в поту, чувствуя на своих щеках прикосновение твоих прохладных ладоней.

Уголок его губ дернулся, привычно, знакомо. Изнывая от нежности, Кьяри поцеловала Нио. Она не могла перестать прикасаться к нему, скользила пальцами по животу, бедрам, бокам, груди, шее, подбородку.

- Сегодня вечером мы уйдем вместе, Нио. Теперь мы всегда будем вместе.

- Мы всегда будем вместе, - эхом повторил он.

Кьяри положила голову на плечо Нио, уткнулась носом в его шею, вдыхая родной запах и пьянея от счастья. Нио обнял ее и прижался подбородком к ее макушке. Кьяри не заметила, как соскользнула в сон. Как часто бывает, когда спишь днем, яркие вспышки метались перед глазами. Перед пробуждением она видела Нио. Из уголка его губ стекала струйка крови. Он умирал.

Кьяри проснулась с чувством тревоги и некоторое время рассматривала лицо Нио. Он дышал спокойно. Его сердце билось ровно. Кьяри захотелось провести пальцем по его плотно сжатым губам, заставить его челюсти расслабиться. Но она боялась пошевелиться, спугнуть просыпающееся внутри ощущение счастья. Нио рядом. Она больше никогда его не отпустит.

Раздался стук в дверь, и Нио резко открыл глаза. В его взгляде мелькнул испуг. Кьяри почувствовала, как напряглось его тело. Но в следующий миг Нио вернул себе контроль, поцеловал Кьяри в висок и улыбнулся.

- Должно быть, это кто-то из братьев.

На пороге стоял семилетний мальчишка. Чумазое лицо, непропорционально большая голова на худой шее и плечах. Он говорил скороговоркой. Спрашивал, придет ли Нио сегодня во дворец, на обед к епископу Де Ландо. Будет ли он сегодня читать детям библию и учить их испанскому. Хуан, так звали мальчика, взахлеб рассказал о том, как вчера соседский мальчишка обкидал его камнями, за то, что он повторял испанские слова. Хуан просил Нио сделать ему воздушного змея, такого как он сделал Пинею. Увлеченный собой мальчик с опозданием оглядел комнату, увидел Кьяри и замер с открытым ртом. Она успела одеться и теперь возилась с очагом.

- Будешь какао? – обратилась она к мальчику. Он несколько раз кивнул и широко улыбнулся. Верхние молочные зубы у него недавно выпали, а постоянные только едва прорезали десну.

- А ты будешь какао? – Кьяри повернулась к Нио.

- Спасибо, - Нио положил руку Кьяри на плечо и сжал его. – Мне нужно написать письмо епископу, предупредить, что сегодня я не приду.

Наливая в ступку воды, взбивая какао, Кьяри наблюдала за Нио. В сундуке, похожем на сундук, в котором старик Римак хранил кипу, Нио держал белую бумагу. Такой же бумагой пользовался Кунти Молью - его интерес ко всему испанскому не ограничивался оружием.

Приблизившись к Нио, Кьяри заглянула ему через плечо, любуясь, как Нио рисует маленькие кружочки и завитки, почувствовала гордость за него – однажды он освоил кипу, теперь не просто выучил язык чужаков, но и писал на нем.

- Передашь это письмо епископу, - сказал Нио мальчику. Хуан облизал потемневшие от какао губы и поклонился. Убегая, он улыбнулся Кьяри.

Когда дверь закрылась, Кьяри положила руки на плечи Нио. На этот раз они двигались медленно. Долго целовались, прислушивались к своим ощущения. Ногти на пальцах Нио были короткими обломанными. Мозоли на его ладонях царапали кожу Кьяри.

- Что случилось с твоими пальцами? – взяв золоту руку Нио, она дотронулась до изувеченных пальцев.

- Я хотел испытать себя, - Нио подался вперед и поцеловал ее, не позволяя Кьяри обдумать свои слова. Не позволяя отвлечься.

Но Кьяри не хотела больше отвлекаться и думать. Она утянула Нио на матрас и села на него, обхватив коленями его бедра. Прежде чем начать двигаться, она взяла лицо Нио в ладони. Как зачарованная Кьяри следила за тем, как меняется его взгляд. Искренность и открытость ушли под натиском желания, когда Нио подкинул вверх бедра, в его глазах мелькнули злость и страх, а когда он кончил, пришла пустота.

- Расскажи мне о тех, кого ты убила?

Кьяри лежала на спине. Нио, приподнявшись на локтях, рассматривал ее. Его бедро касалось бедра Кьяри.

- Первый раз ты оживила золото в храме, чтобы убить супругу императора, верно?

- Да.

- Я был там. Я видел оживших золотых зверей. А когда кондор взметнулся в небо, я поверил, что он ищет меня. Что сейчас он бросится на меня и разорвет в клочья. Там было столько крови.

- Почему ты хочешь говорить сейчас об этом?

Нио провел пальцами по лбу Кьяри.

- Я хочу знать о тебе все. Кого ты убила, чтобы оживить зверей в храме?

- Его звали Навак. Когда я с ним познакомилась, он ловил ящериц. Навак говорил, что суп из них уменьшает головную боль. Мигрени часто мучали его и я ловила ящериц для него. В последнее время Навак почти не вставал и редко покидал свою комнату. Мы были друзьями.

- Кто был потом?

- Хукан, хромой стражник, он следил за тобой в тюрьме, после того как ты пытался перерезать себе вены.

- За это ты ненавидела его?

- Может быть, сначала. Потом Хукан помог мне выследить стражников Уаскара, поднять из колодца тело Алиямы. Когда мы увидели, что Уаскар с ней сделал, наши чувства были одинаковыми. Я и хромой стражник чувствовали то же самое. Понимаешь? Мы были одним целым и хотели возмездия. Возмездие было необходимо.

На улице стремительно темнело. Кьяри провела с Нио целый день. Необычно много и одновременно мучительно мало. Она поймала себя на мысли, что боится приближения ночи, боится выходить из хижины Нио, боится выпускать его из своих объятий, боится испытаний, что готовит им ночь.

- Нио, я тоже хотела бы знать о тебе все, - Кьяри просунула колено между его бедер. – Почему ты обедаешь с Де Ландо и обмениваешься с ним письмами?

Нио отвел взгляд и глубоко вздохнул.

- Он… он просто видит меня насквозь.

Кьяри хотела спросить, что это значит, когда в дверь постучали. Громко и настойчиво. Не сговариваясь, они с Нио вскочили на ноги и накинули на себя туники. На этом синхронность, единство и все, что их связывало, закончилось. Нио открыл дверь, впустил внутрь троих человек в железных латах и отступил в сторону. Сложив руки в замок, он опустил голову. Точно так же он опускал голову в Чачапояс, когда начинал самобичевание.