Руки Алика лежали вдоль его тела. Мои опущены. Алика парализовало что-то другое... меня парализовал страх. Я хуже его, потому что слабее.

Я вновь отключился. Вновь - комната, где погиб ясновидящий. Вновь Фишер его душит.

Глотнул воздух, и видение расступилось серым тоннелем. На дне его - лицо Фишера с приоткрытым ртом и жадно распахнутыми глазами. Он ближе. Много ближе.

Боясь, что тонкая рукоять выскользнет из влажной ладони, я так крепко сжал нож, что пальцы свело судорогой.

Я ударил им Фишера в горло.

Я хотел им ударить Фишера в горло.

Доля мгновения: я видел, как край лезвия войдёт в его кожу. Как кровь брызнет мне на лицо. На губы. В стороны.

Рука затормозила сама собой, нож шлёпнул плашмя по плечу Фишера, не дойдя до шеи.

Я не могу ударить. Я не могу убить. Даже такого человека - не могу.

Я ничтожество.

- Слабак. - Фишер отпустил меня и толкнул в сторону от озера.

Я схватился за стену и заковылял прочь. Споткнулся. Ускорил шаг.

Фишер выждал и пошёл следом. Он давал фору - чтобы догнать.

Я побежал.

Фишер - тоже. Смеясь, как будто мы играем в самую лучшую, в самую забавную в мире игру. Я бежал к тёмному проёму, ведущему прочь из зала в замкнутые спиралеобразные коридоры. Но выхода не было. Ни этого, ни какого-либо другого.

Фишер шёл следом, то замедляясь, то переходя на бег. Гоняя меня по кругу. Отпуская. Настигая. Отпуская. И меняя это место.

Зал с озером преображался в его галерею славы. Трупы людей и животных свешивались с потолка и выступали из стен. Запах гнили появлялся и исчезал.

Я побежал, огибая инсталляцию из переплетённых человеческих тел. Из их рёбер, ртов и анусов торчали штыри, в центре инсталляции сиял белым бюст Марии. Я не мог смотреть на это. Но и не смотреть тоже не мог. Я споткнулся и упал.

Фишер настиг меня в два шага. Вздёрнул вверх, выворачивая мне руку, и полоснул ножом по щеке.

Кровь разлетелась, как в невесомости. Попала на мёртвых людей. На Фишера. На гипсовую Марию. На землю. В блестящую воду озера.

Он отшвырнул меня, и я вновь побежал.

Когда я оглянулся, озеро кипело - рыбы дрались за растворённые капли, а Фишер слизывал кровь с лезвия.

Он будет меня гонять, пока я вновь не упаду. Это случится скоро. Я опять был у края озера.

Расшатанные и скользкие камни под моими стопами поехали. Я взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие, и выронил нож - он ушёл в воду у самого берега, тут же закрытый облаком рыб. Миг, когда казалось, что я устою - и земля ударила в колени.

Фишер наклонился ко мне, собираясь продолжить эту игру: душить-отпускать. Душить-отпускать. Пока я не сойду с ума. Пока я не прекращу дышать, потому что шея опухла, а трахея не толще нити.

Камень, из-за которого я упал, вывернулся из земли. Я схватил его и двинул Фишера в ухо.

Он привык, что я не несу угрозы. Он не защищался.

Камень коснулся его головы и соскользнул - чересчур тяжёлый, чтобы я мог удержать, но удар всё равно лишил Фишера равновесия.

Взгляд его поплыл, утратив радостно-страшное выражение, а сам Пёс Мастера шагнул в сторону, балансируя на границе земли и воды.

Непереносимо медленно я замахнулся на Фишера. Самоубийственно-медленно. Я не мог быстрее.

Мужчина вскинул руку, прикрывая лоб.

- Хочешь знать...? - Спросил он невнятно.

Я должен ударить его второй раз. Пока он дезориентирован. Пока у меня есть шанс. Я должен. Быстрее.

- ...почему я убил... эту шлюху?

Алик. Он про Алика.

- Почему? - Вырвалось у меня. Камень тянул руку вниз. Я не двигался. «Почему?» - вопрос, на который я не вижу ответ. Алик всем нужен был живым. Моему брату. Саградову. Мастеру. Никто не хотел его смерти. Он был важен, он был ясновидящим. Не то, что я.

Неоново-зелёный поводок, тянущийся от шеи Фишера в бесконечность, разгорелся, в нём забился яркий лихорадочный пульс, напитывая мужчину силой.

- Потому что захотел. - Выпрямился Фишер. Он сказал это чётко, глядя на меня в упор, а не блуждая расфокусированно.

Ему нужны были эти несколько секунд - и я их ему дал.

Я выронил камень, развернулся и побежал - на три шага в сторону, туда, где потерял нож. Рыбы схлынули, лезвие мерцало в тёмной толще воды, как заблудшая ущербная луна.

Фишер попытался перехватить меня. Я дёрнулся в сторону - и он в сторону, шагнув на шатающиеся плитки. Его пятки, а затем и обе ноги скользнули в воду. Фишер ушёл в озеро по бёдра, рыбы набросились на него, обвивая чёрной массой.

Он упёрся руками в камни, выбираясь. Я толкнул Фишера в лоб, назад в водоём. Он схватился за меня - и потянул за собой. Я грохнулся на колени, чтобы не упасть в озеро, но окунулся в воду левой рукой.

Рядом с ножом.

Выхватил его - с илом и камнями, и впившейся мне в запястье тощей рыбой. Рубанул ножом по ярко-зелёной нити, соединяющей Фишера с чем-то невидимым и далёким. Она натянулась, сопротивляясь лезвию, как будто это не свет, а струна.

Я ударил ещё раз, и нить лопнула.

Фишер закричал гортанно и дико. И упал, увлекая меня за собой в кишащую тёмными рыбами воду.

Озеро обняло меня. Ледяной холод сжал грудь, парализовал дыхание. Сковал распахнутый взгляд. Течение, в разы сильнее, чем в лабиринте, влекло вниз, в чёрную глубину. Оно тянуло и поворачивало, рыбы хватали за руки, и за спину, и за ноги, раздёргивая незажившие после насекомых царапины.

Фишер тяжёлый, он тонул быстро. Рыбы рвали его лицо, оставляя багровые округлые раны, но он не отпускал моего плеча.

Я извивался, пытаясь освободиться. Хотел ударить лезвием по запястью Фишера, но выронил нож. И хотя я не дышал, вода все равно попадала мне в рот, на язык, в нос. Она пахла кровью.

Темнота смыкалась.

Нож есть у Фишера. Я забился, пытаясь перехватить рукоять. За рукоять он держал крепко. Я схватил за лезвие и дёрнул изо всех сил.

На хлынувшую кровь набросилось облако угрей и мурен.

Фишер ударил меня ногой в живот, отталкивая. Переворачивая. Внизу, вместо дна, нас ждала круговерть чёрных, багровых и белых рыб.

Их тела ткали и разрушали узоры: дерево с серпами, колыхающееся и тянущиеся ко мне ветвями. Золушка, играющая на флейте. Алик... или Максим... или я? - на земле, со вспоротым горлом.

Я вывернулся. Каким-то образом вывернулся из хватки Фишера - и из потока. Течение, на этот раз идущее поднимающееся, вышвырнуло меня на поверхность.

Берег оказался на расстоянии вытянутой руки, я вцепился в плитки и выбрался. И только когда отполз от озера, смог вдохнуть.

Я весь - лёгкие, и трахея, и кожа. Дыхание и дрожь. Фишер остался в толще воды кормить рыбёшек, а я тут, я дышу, и это так хорошо, так невероятно, одуряюще, восхитительно хорошо... Хотелось вопить и танцевать. Я бы так и сделал, если бы мог сдвинуться с места.

Вечность спустя, я подтянул колени, сжимаясь в дрожащий клубок. Раскрыл кулаки, ожидая увидеть обглоданные рыбами кости, но, если не считать глубокого пореза на ладони, я был цел, и даже чист - вода смыла кровь и запахи. Я цел! Опять галлюцинации, здесь ничему нельзя верить.

- Спасибо, Атхена. - Прошептал я.

Вселенная ответила всплеском с другой стороны озера.

Фишер, схватившись за бордюр, словно за бортик бассейна, вытянул из воды длинное тело. Он потерял пальто, но он не потерял нож. Ран на нём тоже не было. Почувствовав взгляд, он обернулся и медленно, широко растянул в улыбке губы.

Игра закончилась. Моя кровь, разбавленная водой, попала ему в рот. Предвкушение сменилось вкусом. Фишер пошёл ко мне.

Без всякого ясновидения я увидел своё будущее: подвешенный на крюке, я вспорот вдоль, и пальцы Фишера двигаются в моей печени.

Я не Алик.

Меня все время с ним сравнивали. Я себя все время сравнивал. Будто его судьба - дубликат моей. Но я не Алик, чтобы умирать без сопротивления, позволять предвкушать свою смерть и упиваться властью надо мной.

Тело слушалось плохо, но в нём кипели адреналин и боль. Я бросился на Фишера.