- Ты в порядке? - Ровно переспросил он.

Я кивнул. Попробовал встать. Мужчина в галстуке помог.

Коридор заполняли запахи озона, химии, горелого... и дорогой и тонкий аромат «Утреннего бриза» от незнакомца. Этой водой обливается заместитель отца. Не запах - визитная карточка «я могу себе это позволить».

Я повернулся к Саградову с сыном. Если бы я рисовал их сейчас, то назвал картину «зависть». Парень здорово не в себе. Сумасшедший. Пугающий. Он хотел убить и себя, и Саградова, и всех вокруг - я не понимаю как - но знаю, что хотел. А Дмитрий обнимает его, и держит, так, словно собирается защищать от всего мира.

Зависть - как ромбовидное лезвие кинжала, входящее в моё сердце.

Я бы не выдержал, наверное, если бы Саградов не отстранил сына, и не встал.

Саградов шагнул вперёд, указывая на меня окровавленным пальцем:

- Я тебе говорил: не появляйся! Чтоб я тебя здесь не видел!

- Я не... Извините.

Мужчина сжал мои плечи пальцами и передвинул меня в сторону. Словно я - невысокая тумба. Взбешённый взгляд Саградова остался на месте.

- Я тебе что сказал?! - Орал он на того, кто спас мою жизнь. - Повтори, что я тебе сказал!

- Не подходить к нему, я хорошо помню. Дмитрий, вы потеряли контроль, мне пришлось вмешаться.

- Так какого ты лешего припёрся, если помнишь! - Саградов толкнул его двумя руками - так делают мальчишки в школе, прежде чем начать драку. Выбивают себе право на созревшую злость.

У Саградова из руки шла кровь. Лицо стало красным, а под носом - мокрым. Он был готов расплакаться секунду назад - сейчас багровел от гнева, глаза белели - и он кричал. Отталкивая противника дальше и дальше - к стене.

- Ты... - Саградов ударил его кулаком в живот. Мужчина прижал руки к солнечному сплетению, хватая воздух. Зная, что его сейчас ударят, он даже не пытался защититься. - Ублюдок... будешь меня слушать?

После «ублюдок» - гулкий удар в грудь.

- Я тебе сказал не лезть сюда! Я тебе что говорил?!

Сын Саградова вновь начал выть. Зажмурившись и ударяясь головой о бетон, он полз прочь извивающимся червяком.

Мужчина вскинул руки, прикрывая лицо от кулаков, задел дужку очков и они полетели в сторону. ...специально? Специально, чтобы не попало по стёклам? Саградов опять двинул ему в живот.

Я не мог пошевелиться. Не так, как когда блондин пытался убить себя моими руками. Я не мог сдвинуться с места от страха.

Хотя бы шагнуть в сторону, чтобы не попасть под очередной замах Саградова.

Человек, с которым я недавно разговаривал, сыну которого завидовал, превратился во взмыленного гризли.

Никто ничего не говорил. Никто ничего не делал. Девидофф хмурилась. Парень на полу подвывал. Мужчина, спасший меня, сжимал крепко губы в ответ на рычащее «я сказал!».

Стены коридора опять мелко и быстро тряслись. Щепки и камешки подпрыгивали, как блохи.

- Я тебе что сказал, ублюдок, не лезь! Не приближайся к моему сыну! Не смей к нему...!

Наверное, также страшно было Андрею, когда он в первый за меня вступился. Тоже - с опозданием.

Мой брат тогда уже занимался боксом. Но ещё не был высоким. Не был сильным. Таким сильным, как наш отец ни мне, ни ему не стать.

Я иногда слышу во сне: «Прекрати, или я убью тебя». - Я не видел этого, в тот момент я ничего не видел. Но я помню голос брата. Он сказал это, имея в виду, что сказал. Он был готов убить отца, которого любил, которым восхищался, - или умереть защищая меня. Как позавчера на рыбослужении.

Саградов стоял впритык к мужчине, которого избивал. И он бил, стремясь не выключить, а причинить как можно больше боли.

Рука Саградова пошла вверх в замахе. Сейчас он ударит по голове человека, спасшего мне жизнь. Я увидел это так ясно, будто это уже случилось: удар, и как незнакомец «потечёт» по стене, теряя сознание.

Я подхватил с пола свой нож - но времени на угрозы не было.

Было лишь на то, чтобы скользнуть под руку Саградова - и кулак опустился на моё плечо. То, за которое меня волокло дерево, с ноющей от боли ключицей. Волна тупого онемения - стрелой по руке, до кончиков пальцев, и вниз по телу, до живота. Бесполезный нож выпал из разжавшейся ладони.

Саградов застыл, занеся кулак для следующего удара - и не опуская. Я толкнул его в грудь второй рукой. Просто толчок, требуя отойти на шаг - и он отступил.

Красное лицо, сетка сосудов на носу и щеках. Побелевшие губы и побелевшие глаза. Бисер пота на напряжённой шее. Осмысленность медленно возвращалась в его взгляд. - Он же взбешён до потери контроля. Чистый, не знающий «нет», гнев.

- Хватит. Вы... Вы... Отвалите! - Даже если его гнев вернётся - я не отступлю. Потому что это неправильно - бить человека, который не защищается. Бить человека, который не хотел ничего дурного. Вообще, бить человека.

- Отойди. - Через сцепленные зубы прорычал он.

Нет. Нет, я не уйду.

Моя правая рука болезненно онемела, от страха перед тем, кто сильнее, кому легко раздавить меня, одним шлепком, знобило.

- Тронь его ещё раз - и я убью тебя. - Услышал я свой голос.

Он не громкий. И не сильный. Моё горло сжато, и слова получались шершавые и серые. Но я не заикался, и голос не дрожал. Сейчас я - это больше мой брат, чем я. Я всегда хотел быть на него похожим. Хотя бы один раз.

Саградов колебался.

Я мешал ему. Я не дал ему сделать того, что он хотел. В его доме. В области его власти. Но, даже если ты в гневе до предела - глупо застыть, подняв руку в замахе, и думать-думать-думать.

Наверное, Саградов ещё долго бы так стоял.

- Собираетесь мериться писками?! Так тафай, тостафай...! - Девидофф встала между нами - и толкнула одной рукой Саградова от меня, а другой - меня от него. Мне некуда отступать, разве что в стену. Я упёрся, Саградов тоже.

- Идти успокой ты его! - Женщина указала пальцем на блондина. Тот захлёбывался плачем, пытаясь выпутаться из рубашки и обвивающих шею украшений.

Саградов в два шага оказался рядом с сыном и опустился перед ним на колени. Обнимая, укачивая, и крепко сжав губы. Вновь и вновь он проводил рукой по его голове, оставляя на белых волосах кровавую грязь.

- Шли бы фы. - Скривила Девидофф яркие губы. - ...отсюда оба.

4. 3 Молитвенный браслет

Я поднял свой нож и чужие очки. Спрятал в карман. Помог встать мужчине. Взгляд его плыл в сторону - в сторону Саградова и его сына. Девидофф сместилась, закрывая обзор.

Глаза у мужчины странные: ярко-ярко-ярко зелёные, словно дым, из которого материализуются злые арабские джины. Такие я рисую безумцам.

Он вынул из моих пальцев очки и спрятал радужки.

- Пойдём. - Сказал зеленоглазый, держась рукой за живот.

Он двинулся вперёд - не очень быстро, и иногда останавливаясь. Мы прошли насквозь два тёмных коридора и душную оранжерею, поднялись по лестнице и остановились перед одной из одинаковых дверей второго этажа. Кадки с плющами кое-где сорвались и пол запачкала чёрная земля.

- Я прошу прощения. - Сказал вдруг мой спутник.

- Да нет, вы тут не...

- ...за то, как Дмитрий себя вёл. Он редко не справляется с раздражительностью, только когда дело касается Максима. Это была маловероятная ситуация, и я вмешался, зная возможные исходы. Он неплохой человек. Но очень многое на кону сейчас. Поэтому, прошу, извини его.

Одна из пуговиц зеленоглазого оторвалась, а галстук сбился набекрень. Проследив за моим взглядом, он аккуратно его поправил. Лучше не стало.

Зеленоглазый говорил мне «ты», хотя младше по статусу. Можно бы было обидеться, но... если это предложение равенства - я его принимаю. Это приятно.

- Ты должен знать. - Продолжил он. - Ты среди своих. Здесь никакие твои черты характера не вызовут неприятие. Никакие твои проблемы не будут «слишком сложными».

Хотелось бы верить, что где-то это в принципе возможно. Хотя «здесь» о моих проблемах не имеют ни малейшего представления.