О личности самого учёного, сейчас много говорят. Но известно о нем, фактически не так много. Мы не можем в настоящий момент что либо добавить к общеизвестной информации.

Тот факт, что первооткрыватель оказался среди акционеров, является весьма примечательным. Возможно, эта ситуация послужит примером, некой путеводной звездой, для всех предприимчивых и талантливых людей в России, которые убедятся в весомости преимуществ свободного мира, и их достижимости в российских условиях, в новом, освободившемся от оков коммунизма, обществе.

Научное сообщество и мировое общественное мнение вправе ожидать от властей РФ ответственного отношения к столь значительному достижению, однозначно влияющему на многие аспекты будущего нашей цивилизации. Возможно, необходимо поднять вопрос в ООН о международном контроле за изобретением и абсолютно мирном его использовании. Так будет лучше для всех нас.

2001 год, 23 февраля.

Читая мнения, обсуждения, интеллектуальные испражнения и прочую, постепенно входящую в жизненно-необходимый ежедневный минимум онлайновую истерику, прокручивая на экране содержимое новостных сайтов, заглянув, помимо прочего и на «русскую службу ББС» (куда ж без этих «беспристрастных и профессиональных»?), новичок на арене общественного внимания и признания, как водится, с удивлением, узнавал о себе много нового и интригующего. На наглосаксонском сайте, сработавшем сегодняшней точкой выхода из виртуала, наступило окончательное утоление сиюминутного инфоголода. Виталий закрыл окно браузера и ехидно улыбнувшись, ретроспектировал свои впечатления. Англичанка, как и положено вражине, гадила. Утонченно и аристократично. В одном месте умолчали, в другом сгустили краски, в третьем иначе расставили акценты. Вуаля, готово! Всё как обычно, мненьице «общественное» сформировано — чего-то там эти русские, бывшие «красные», могут намутить. Мафиозо-комми-алкоголики с ржавыми советскими ядерными ракетами теперь новой игрушкой обзавелись. Чего ещё ждать от них плохого? Почему эта Россия вслед за СССР не развалилась? Ну ничего, они всё равно пропьют. Может, и не стоит волноваться…

Свои же гадили по топорному. Местные грантоеды, давние обладатели двух и трёх паспортин, либо пока неофитствующие претенденты на грин-карту, радовали воплями и впитанной со времен позорных подслеповатых листочков самиздата потребностью в западных цивилизаторах. Солнце в их мышлении по умолчанию вставало на той стороне, а всё своё родноё было квасным, косным и кроваво-коричневым. Эмигрантские и пятиколонные Радио Свободные — жертвы со стажем привычно пердели ртом в привычную дуду.

«Патриоты» также не подкачали. Оправдали ожидания читающего, так сказать. В гневных филиппиках с коммуно-советско-православно-имперской стороны баррикады красивыми и забавляюще-трогающими, с галановской точки зрения, были возможная искренность и жгущий напалмом обличающий слог. Фактология, точнее подход к ней, роднил коммуняк, имперцев и либдемшизу. Она была вывернута, надергана и тщательно отсеяна по пригодности к нуждам текущего момента.

Глава 17

Суета вокруг

2001 год, 23 февраля.

С каждым днём всё больше рвали свою толику славы родственники. Те, что числились за пределом понятия «мама, папа, я». Быстрее всех подсуетился родной брат отца, юрист по профессии и призванию, резко вспомнивший о семейных узах. За предыдущие годы жизни Виталия в Москве фактически игнорировавший его и на автомате отмеривавший дежурные ответные слова на телефонные поздравления Галанова по случаю ДР и НГ, с середины февраля рулил быстроорганизованной конторкой Galanov Consulting. В офисе GC, на видном месте, куда упирались глаза посетителей, висело огромное фото отцова братца с Виталием, моментально организованное этим продуманным деятелем и продвинутым человеком. Галанов прекрасно понимал, для каких примерно делишек Сергею Васильевичу понадобилось фотографироваться на «случайной, незапланированной, но необычайно радостной» встрече «не видевшихся долгие годы близких родственников», но он усиленно-возбуждённо-радостно всё это проглотил, с шутками и прибаутками формируя «застывшее мгновение». С доброй и наивной улыбкой на хорошо теперь известной широкой публике физиономии. Что только не сделаешь ради внутриродственных «тишей и гладей» и прочих благодатей?

2001 год, 23 февраля. Юлия в родительских пенатах, сборы в прихожей в ожидании Виталия.

Надо что-то сделать. Обещанная Димке на новый год, и переносимая неделя за неделей «индивидуальная, но в паре», прогулка на лыжах не состоится, тут и гадать не стоит. Себе самой-то врать незачем. Он давно ее обхаживал, клинья подбивал. Надеялся. Верил. А она, такая-сякая, хаха, слегка флиртовала с ним. И всё, ничего более. Обманула его ожидания, хихи. Немного, конечно, сглупила. Нет, чтобы сразу, после знакомства с Виталиком, точку над i поставить и отшить окончательно Горелова, дав понять тому, что сделала выбор. И он не в его пользу. Но задним умом не только русские мужики крепки, оценила она своё поведение к, похоже, отвергнутому ухажеру. С того момента, как Татьяна затащила её на лыжную секцию, все и пошло, бесконечные заходы вокруг её да около. О господи, год назад это было, как время летит! А-а, ничего делать и не надо. Обязана она этому, что ли? Ладно, не надо быть свиньей..

— Алло! Дима? Добрый вечер, извини, я не смогу завтра встать на лыжню. И послезавтра. И в дальнейшем, это исключено. И дело не в завершении сезона. Обстоятельства изменились — не дав шанса ответить даже на приветствие, Юлия ставит того перед фактом «литовского народного праздника».

Так, Горелов слегка ошарашен. И по телефону видно, хихи. Выдавил что-то. А-а, интересуется:

— За что так, Юля?

Недовольство чувствуется, но, сдерживает себя, делает новый подход — спрашивает, предлагает вариант, все предсказуемо. Нет, настырный какой, я не штанга на тренировке, попытки ты свои исчерпал. Да и были они у тебя. Э-э-э… пробно-демонстрационные. С моей точки зрения. Сразу должен был понять. Желала бы чего большего, больше и позволяла бы.

— Нет, в другие дни я тоже не смогу. Сказала сразу. Не слышал разве!? — Какой он чрезмерно упорный, пристал, как банный лист к %*пе… Виталик совсем другой, мягкий и деликатный. Ладно, отвали Димка, утомил, прямо скажу.

— И вообще, я на секцию больше ходить не буду, времени нет, учеба там и все такое. Что? Нет, не заболела, у меня все прекрасно, просто… просто не надо твоих знаков внимания. Что? У меня кто-то появился? Нет, хотя да, а какая тебе разница? Да? А я разве что-то тебе обещала? В общем, счастливо, больше не звони.

Уф-ф… положила. Как все просто, оказывается. Снова телефон трезвонит. Взять, не взять? Ладно, что он там опять?

— Да-а-а?!? Я все равно буду твоей!? Ух ты блин, какой решительный! А о чем ты еще грезишь? А-а… пообщаться с конкурентом желаешь? Ну надо же, видеть даже его не хочешь? Как это неожиданно! Обычно тебе подобные сразу такой вопрос задают. Да-да, не твое дело сколько так спрашивали. Тебе не светит. Ага, ага. Не мытьем так катаньем, и никуда не денусь? Я создана для тебя? Круто. Мои мама и папа в курсе об этом твоем пожеланьице годы назад были? Хорошо, капитан физкультурных плотов и наводчик телекамеры, фантазируй об этом дальше, когда будешь в недалеком будущем кормить комаров на своем сплаве, такие речи могут помочь в общении с какой-нибудь там выпускницей… института культуры, например. Тебе лучше знать, кому мозги компостировать, и она составит тебе теплую компанию.

Тресь трубкой об аппарат! Горелов вывел таки из себя, не удержалась и нагрубила. Нельзя так. ЧОРТ! Снова звонит, чтоб тебя подбросило и разорвало! Ну сейчас выскажусь! С применением специфической лексики.

..А-а-х! Приветик, Виталик, это ты, мой хороший. Скоро будешь? Да, я собираюсь. Да нет, все прекрасно, вывели только что из себя. Да с лыжной секции, ну нафиг их всех, не стоит обращать внимания. Да-да. конечно же, я почти готова, когда подъедешь, уже спущусь. Целую тебя тоже. Миллион раз!