— Угу. — буркнул, соглашаясь, Виталий.

— Что ж, Вы, Виталий Андреевич, такие глаза делаете? В апреле 1961-го, когда Гагарин полетел, мой 7-й «Б» класс, на радостях, своими воплями, сорвал уроки у всей смены. Правда, и другие усиленно помогали. Самое яркое воспоминание тех лет. Радостное и светлое. Сейчас только это понял. «Технику молодежи» тогдашнюю помню. Рисунки. Очень любил. Картины планет чужих… и космонавты. Наши, советские, там, на планетах, где будут яблони земные расти.

— Цвести, машинально поправил Галанов.

— Ну ЧО ему от меня надо? Неужели мои слова про перспективы космонавтики, вдруг ставшие из туманных вполне осязаемыми? Разве может быть в таком человеке что-то настоящее? Он может о чем то мечтать, отличном от дела… своей жизни?

Или в русле обычном? И тут профит выгадывает. Пасьянс расчетов в уме кладет? Стратег. Ктож его разберет, правду ли мне о своих чувствах апреля того великого года наговорил? Хотя… одно другому не мешает. Тогдашний он, вполне мог и быть таким. Сейчас, всё в дело пойдет. Сентиментальность и слова о светлых порывах тоже сгодятся. Для случая, сказать, такому, как я…

Встреча как встреча. Галанов не мог догадываться, что не принеся каких-либо осязаемых ближнесрочных последствий, если не считать таковыми необременительное и достаточно доброжелательное взаимное неформальное знакомство, разговор многое изменит в его, и Брагинского, будущем.

2001 год, 25 января. Вечер.

— Как общение прошло?

— Так и не понял, чего он от меня хотел. Придется считать главным вопрос о реальности прогулок по Луне через несколько лет. Если что, я не о прогулках, с этим то, надеюсь, всё будет как надо. А о его интересе к ним. Не верится. Разве что в разрезе привычного ему взгляда, денежного. А галерея… ты немного потеряла, не посетив её. Мазня и лепка абстракционистская. Для высоколобых эстетов. Или для притворяющихся оными. По крайней мере, не для моего узконаправленного умишка.

— Понятно. Бог и доллар с ним, с этим олигархом. Со временем ясно будет лучше, чего он от тебя хотел. А твоя оценка и мнение о сих творческих представителях кратка, сурова и беспристрастна. Впечатляет. Жаль, что они её не слышат.

— Почему жаль? Как раз хорошо. А то бы побили.

Галанов заметил, что Юлия что-то хочет сказать, но несколько мнётся, видимо, не зная, как начать.

— Ну говори уже. Чего стесняешься, словно не родные.

Чмок. М-м-м. Чмок.

— Виталик, тут такое дело. Родители у меня думают… ну, или делают вид, что думают, будто бы я сейчас отмечаю окончание сессии у девчат с группы. У нас тусовка типа на несколько дней. И всё такое. Но, бесконечно такая история, как ты понимаешь, продолжаться не может. Я тебя своим ещё не представляла, сам догадываешься — не успела, хихи. Завтра домой уеду и мы побудем немного в маленькой разлуке… совсем маленькой — она улыбнулась. А мама и папа скоро стартанут, они полтора года копили, сейчас тратить будут — через неделю уедут осваивать новый модный турмаршрут — на Мальдивские острова. Мой хороший, ты не обидишься? Как улетят, снова к тебе. Хорошо? — всё это время, она обнимала Виталия и смотрела в его глаза, наблюдая за реакцией.

— Конечно, моя пушишка. Я все понимаю.

— Как хорошо, что ты у меня такой понимающий — Юлия, стрельнула глазками.

Немного позже, ближе ко сну, Виталий и Юлия, не первыми в мире, конечно, поняли, что кофе на ночь — вредно, но иногда так хочется!

Галанов извлек упаковку обычного быстрорастворимого Nescafe.

— Миллионер тоже предпочитает скромную классику для миллионов? — пошутила Юлия, слегка подтолкнув Виталия в бок.

— Скорее для сотен миллионов. Разве большинство может ошибаться? Никогда не понимал все эти изысканные сорта «настоящего» кофе и манипуляции с его подготовкой. Еще и «священнодействием» расписывают. Но, может, это просто мой не изощренный и примитивный вкус. Пока примитивный. Но, похоже система. Ни высокое искусство не впечатляет, ни напитки… «божественные», ха! Мне б попроще, что-то на картошечку с котлетками потянуло. А то всяких омаров и прочую экзотику ходим и пробуем.

— Ты знаешь, меня тоже. Ладно, завтра утром сготовлю тебе картошку с котлетками, непритязательный ты мой.

Когда Виталий и Юлия, попивая кофе, устроили минутную перестрелку, вполне себе намекающими на изысканное и необходимое продолжение взглядами, идиллию слегка порушила заигравшая призывно-тревожащая мелодия телефона. Из мобилы раздался слегка искаженный динамиком голос академика Осипова, извинившегося за позднее время и напомнившего Виталию, что главный редактор «Журнала экспериментальной и теоретической физики» дожидается обещанной полновесной статьи от Галанова. На пол-номера, не меньше! И мягко порекомендовал оптимизировать процесс написания материала. Галанов поддакнул и всенепременнейше пообещал ускориться, после чего, свернув разговор, притворно вздохнул.

На вопросительный взгляд Юлии пояснил:

— Пора знакомить всемирное научное сообщество с темой из первых уст. Статье рекомендовано явить к взыскующим взорам себя по высшему разряду. Я, конечно, нынче буду в почёте и все станут ловить падающее из уст откровение (ну, кто-то будет искать к чему придраться, и как больнее ковырнуть — как без этого?), но статья сама не допишется — до конца недели придётся прилично покорпеть, чтобы успеть всё доделать к обещанному сроку. Эх, расслабился было, груздь, и на тебе, «полезай в кузовок». На концерты посещений напланировали. А, ладно, всё успеем.

Юлия улыбнулась и, прижавшись к нему, обвила его шею своими руками, утвердив и поддержав его мнение между делом:

— Разве может быть иначе?

Глава 16

Тёмный омут славы

2001 год, неделя после репортажей NeoTV.

Слава, она приходит нежданно. Чаще к тем, кто её не ждёт. Вот и Галанов, на старте событий будущих строк учебников, не думал о этой сверкающей и опасной грани личного будущего.

Мир, занятый рутиной текущих дел и забот, залитых потоками ежедневных «новостей», привычно и через силу выдавливаемых из ничего редакторомотивируемыми СМИ, вначале как следует не осознал, ЧТО произошло. Но телерепортажи, на скорую руку смастряченные Вершинским и К, катнули камушек, сорвавший лавину. Через несколько дней Галанов получил удар по голове. От того чувства, когда выйдя практически в любое место, наполненное незнакомыми людьми, оказываешься через несколько мгновений опознан. Первые дни это льстило, но ощущение быстро стало надоедать. Возможно, актеры, политики и прочие знаменитости, в приоритетах которых известность стоит на первых местах, купаются или хотя бы привыкают к этому чувству. Но он таким не был. Вся прошлая, похоже навсегда канувшая в «до», его самоотлаженная и самостандартизированная жизнь была скроена по другим меркам. Изначально, или, по крайней мере, до осознания линий будущего, тянувшихся за первыми опытами с АГ-контуром, не предполагавшими ничего подобного.

Вырисовывалось понимание, что с новой обратной связью от общества придется жить. И, возможно, так будет всегда — тут от него почти ничего больше не зависело. Разве что придётся залезть в золотую раковину личного пространства, огороженного видеокамерами систем наблюдений, наёмной охраной и бетонным забором. Убогая перспектива заставляла задумываться о многом, не исключая вопроса о смысле его будущей жизни. Но грустные мысли испарялись без следа, стоило лишь подумать о Юлии и о решённой проблеме материального достатка. Приятные обстоятельства грели женским теплом и тяжестью кошелька, немеряно радуя непривычного к такой благостно-идиотской картине Галанова, намекая, нет, просто подталкивая к простому решению философской проблемы о смысле жизни. Идея взять от неё всё, до чего можно дотянуться, блистала во всей своей незамутнённой привлекательности. И пока заслоняла и прятала в своих отблесках потенциальные проблемы.