Рус подозвал штурмана.

— Как рация у нас?

— В работе, сэр.

— Пойдем, переговорим с начальством.

По рации монах говорил с экспертом быстро, но спокойно и точно.

— Сэр, отряд оставляет после себя ядовитый порошок на земле. Если по следу сейчас идут группы, остановите их и пусть возвращаются обратно.

— Рус, примерно можете определить, что за газ? Или хотя бы его составляющие?

— Старейшина индус сказал, что перец черный и красный, ядовитая вода. Чувствует серу, азот, озон.

— Трава остается после их прохода?

— Мы вниз не спускались, но проверим. А вообще, господин полковник, наверное, следует расположиться на милю ближе к радикалам от Споуна по ущелью. Ведь они обрубили себе путь отступления. Это уже опасно и для засады полковника. Такой большой отряд можно только ракетами закидать. Какая-то часть группы прорвется в Тибет. И хоть она будет недееспособна в боевых операциях, но вреда принести может много.

— Все понятно, Рус. Делай, как ты решил, а я поставлю в известность Споуна. Тактику ему придется менять. Отключаемся.

Рус снова подозвал штурмана.

— Лейтенант, давай проработаем, где и как нам долететь до Демнога, и сброситься в миле от Споуна, поближе к индийской границе.

— Никс проблем, фон Рус.

— Мы уже тут немножко нафонили, лейтенант.

— Пробьемся, сэр.

Сэр Маккинрой в это время вызвал майора Крикса к себе.

— Майор, пришли данные на резидента Кремля в Пакистане. Найди толкового агента. Вот документы, пусть завтра встретится с ним. Связь он должен с тобой держать. А ты все мне передаешь. Задача кремлевскому резиденту — он должен остановить радикалов. Иначе мы в печать дадим сведения о причастности их спецструктур к исламскому джихаду. И о нем лично. Если заупрямится, пусть покажет ему вот эти фото.

— По проституткам видно забегал, сэр.

— И не только, майор. Работу, Алихсаг знает, но и о себе не забывает. А это у Кремля большое зло. Нельзя о себе на службе помышлять. Он мусульманин, и не отказывает исламистам в их стремлениях к провокациям и диверсиям. Может, даже и крышует. Мы должны работать вместе. Иначе, Индия, Индокитай, снова превратятся в горящую головешку. Майор Визнер, пусть через день прилетает сюда. У него работы прибавится. Выходить надо на правительство и спецслужбы Пакистана. Назначьте встречу сегодня вечером с нашим старым знакомым полковником Хаком. Мы его будем ублажать в необходимости принять протестную ноту Индии. Отделу планирования — разработать операцию уничтожения тренировочных лагерей террористов в демаркационной зоне Кашмира. Пусть решат, что действенней в данной ситуации: вертолеты с малыми ракетами, или бомбардировщики с авианосцев? Два дня им на все про все.

Полковник взял трубку телефона.

— Дина, соедини меня с адмиралом.

Несколько секунд и связь заработала.

— Я ждал вашего звонка, сэр. Как там дела с Черчем?

— А вы откуда знаете? Адмирал, откуда сплетни?

— Да, нас тоже будут шерстить. Мы, оказывается, очень хорошо живем. Нас море не качает, а покачивает. Мы засыпаем под музыку и виски, как от снотворного. Мы ананасами обжираемся и море после нас имеет такую загрязненную акваторию, что его от нефтяного пятна трудно отличить, даже химикам.

— Ну, адмирал, доля правды в этом есть. Помните, я как-то показывал вам лично цветной след, ползущий за вашим авианосцем.

— Нет. Ну, это не то. Дорогой, полковник! Это с самолета немного пролилось при посадке.

— Я понимаю. Но, горючее от случайностей не становится апельсиновым соком.

— Вот и вы иронизируете. Не понимаете нас, пахарей моря.

— Да уж. Что делать, богатый бедного никогда не поймет.

— Верно. Был тут у нас сенатор Фулбрайт. Так я думал, что он мне в штаны полезет проверять. К каждому гальюну присматривался. То справку искал, то бумаги какие-то.

— И это, адмирал, не последняя ваша встреча с дотошными сенаторами.

— Вот в это я верю на все сто процентов.

— Приезжайте ко мне в Дели на денек, адмирал, я вас успокою.

— Это обязательно?

— Очень. И будут соответствующие бумаги.

— Хорошо, сэр. Завтра к обеду я буду у вас.

— Жду. И фиксирую время.

— Отключаемся?

— Отключаемся.

Глава 27

Хьюз — Эмир — Пакистан — Равалпинди

— Ха-ха-ха! О-ох-ха-ха! Чего вы кривитесь, полковник. Мы вышли на тропу войну. Вспомните, сколько мы потеряли воинов в Тибете. Много. Очень много. С нулевым эффектом при больших потерях. Кому это нужно? Никому. Кто я? Никто. Я пустая пешка при сильных мира сего. А я не пешка. У меня воины Аллаха. Преданные. Жестокие. У меня армия беспощадных воинов. Такую никто не имеет. А, вы, говорите: надо повременить, обождать, прояснить ситуацию. Нам-то это зачем? Мы воины! Наше дело воевать. Завоевывать земли.

— Господин, Эмир. Этими неосторожными действиями вы навлечете на себя гнев власти.

— Это я в гневе! И власть для меня ничто. Они не соблюдают заповедей Аллаха и его пророка святого Магомета. Нам такая власть не нужна. Это не власть, которая для себя живет. Переговоры с гяурами должны быть только с позиции силы. Только.

— Поймите, Эмир. Ваши союзники перестанут вам оказывать помощь. И деньгами, и оружием, и инструкторами.

— Я понимаю, что помощь нам нужна. Но, когда за этой помощью стоит сдерживание наших устремлений, зачем все это?

— Эмир, вы вспомните, когда мы только начинали вытеснение монахов из Тибета — цели были те же. И вы были согласны, что надо обучать воинов, набираться опыта и готовить армию. Большую армию. А вы очень торопитесь. Вы еще не готовы к долговременным завоеваниям.

— Как я не готов? Ко мне каждую неделю привозят по тысяче и более человек. Тысяча. Десять дней прошло, когда я целую бригаду отправил на завоевание Тибета, а у меня еще появилось тысяча с лишним человек. Посмотрите, с каким усердием и упоением молодые ребята осваивают азы военного дела. Это ли не армия? А?

— Двенадцать тысяч — это дивизия. Не больше. С дивизией не идут даже на завоевание города. На город нужно минимум сорок тысяч человек. С артиллерией, танками, самолетами, разведкой. А Тибет? Даже вот эта западная часть Тибета, это площадь страны как Франция. Да, там мало живет людей, но площадь такова, что даже сто тысяч воинов в ней не будет видно. Понимаете? Китайцы, если им это понадобится, пригонят сюда и миллион солдат. Пусть они будут глупы и тупы. Не обучены. Но это та масса дураков, которые своей массой трупов завалят ваших воинов. Командир, полководец, в первую очередь, должен беречь своих солдат. Думать о них. Иначе войны не выиграешь.

— Американец, это не мои воины. Это воины Аллаха. Он решает и за меня, и за них. Ему принадлежат их жизни. А на том свете он спросит меня за наши деяния. И меня, и воинов. И, если я скажу Аллаху, что я думал о его воинах, он спросит меня — по какому праву я присвоил себе его воинов? Что я отвечу? Он мне отрубит голову. Я в его глазах буду не полководец, а женщина. Это позор на меня и на весь мой древний род.

— Эмир, мы планировали собрать и обучить минимум сто тысяч воинов. Задача: Кашмир. Вы торопитесь.

— Зачем мне скапливать в нескольких местах такую армию. Они начинают друг с другом драться. Нужно каждый месяц посылать людей. Больше двух месяцев они не могут оставаться на одном месте. Вы посмотрите, это бойцы, которым нужно дело. Пусть они погибнут ради большой цели, чем будут друг друга резать в тренировочных лагерях. Они, как только чувствуют свою силу, им уже нужен выход этой силы. Выход в бою. В праведном. Там они чувствуют себя полезными Аллаху. Я был бы последним дураком, если бы год или два собирал армию, которая к этому времени стала бы или мародером, или насильником над местными жителями.