Вскоре по возвращении Эдуарда Ивановича из-за границы, князь узнал, что Тотлебен предпринял труд исторического описания обороны Севастополя. Вполне уверенный в добросовестности автора, князь надеялся увидеть на страницах «Описания» Тотлебена ряд истинных данных для справедливой оценки публикою его деятельности. Он не мог допустить мысли, чтобы Тотлебен, при своем труде, мог руководствоваться слухами, распространенными, в 1854–1855 годах, в Севастополе и в столице, о мнимых ошибках князя…
Первый том «Описания обороны г. Севастополя, составленного под руководством генерал-адъютанта Тотлебена» вышел в 1863 г.[34]
Князь был одним из первых лиц, прочитавших эту книгу немедленно по выходе её в свет — и, не говоря ни слова о её достоинствах, передал ее на прочтение мне. Не имею смелости судить о труде Э. И. Тотлебена, во многих отношениях драгоценном, как материал для будущего историка Крымской войны; но с тем вместе, нравственным своим долгом поставляю привести из «Описания» несколько выдержек, резко противоречащих фактам, а вместе с ними и истине о деятельности князя Александра Сергеевича. Сопоставляя эти выдержки с моими рассказами, читатель без труда убедится, насколько отзывы Э. И. Тотлебена о действиях князя Меншикова противоречат исторической правде и навлекают на князя Александра Сергеевича незаслуженные им упреки.
«Уступая господствующему в то время мнению, — говорит Э. И. Тотлебен, — о трудности производства десантов в больших размерах, князь Меншиков не считал вероятною высадку союзников в Крым в значительных силах». («Описание», стр. 117).
Совершенно наоборот: князь Меншиков, вопреки господствовавшему тогда мнению о трудности десантов в больших размерах, один предвидел десант и даже определял его размеры. В подтверждение ссылаюсь на подлинное письмо князя Меншикова от 29-го июня 1854 года, сообщенное на страницах «Русской Старины» А. Д. Крыловым. (См. «Русская Старина» изд. 1873 г., т. VII, стр. 851).
О возможности десантов неприятельских войск в больших размерах, князь судил по собственному, тогда еще недавнему, опыту перевозки бригады 14-й дивизии из Одессы в Севастополь и одновременно с нею всей 13-й дивизии, с артиллерией и тяжестями, к кавказским берегам, да еще в течение каких-нибудь десяти дней, на парусных судах, с незначительным числом пароходов и военных транспортов. Не прибегая к помощи торговых судов, наш военный флот, при своих малых размерах, поднял разом довольно значительный десант, по тогдашней численности полков, и высадил его на кавказские берега, представлявшие к тому менее удобств, нежели берега Крыма. Средства же англо-французского флота значительно превышали наши.
По одному мановению Государя, первый опыт десанта наших войск был совершен блестящим образом, и за успешное выполнение Его воли, покойный император удостоил князя Меншикова следующим милостивым рескриптом, от 3-го октября 1853 года:
«Князь Александр Сергеевич! Донесение ваше, от 25-го сентября, о благополучном перевозе войск 13-й пехотной дивизии к кавказским берегам, Я получил с чувством истинного удовольствия, приписывая вашей распорядительности и неутомимой деятельности скорое и, во всех отношениях, отличное исполнение Моей воли; Я душевно благодарю вас.
При нынешних обстоятельствах, пребывание ваше в Черном море служит залогом успеха всех мер, которые мы будем принуждены принять там, и Я убежден, что, жертвуя своим спокойствием и здоровьем, вы найдете награду в мысли, что эта жертва необходима для пользы империи.
Повторяя вам искреннюю признательность, Мы пребываем к вам навсегда благосклонным.
Николай».
«Князь Меншиков, — говорит автор «Описания», — вверив оборону Севастополя резервным батальонам 13-й дивизии, флотским экипажам и другим командам, начал стягивать все остальные войска на Алминскую позицию». (См. стр. 151).
Тотлебену хорошо было известно, что, оставляя молодых солдат и вновь сформированные морские команды в Севастополе, князь не мог вверить им обороны этого города. Он рассчитывал только, что за оборонительными стенами и молодежь эта, на случай, пригодится; оставить же Севастополь совершенно без войска было нельзя; уделить большего отряда для гарнизонной службы в Севастополе, от своего, действующего, князь не мог.
О фланговом движении князя, зрело обдуманном и рассчитанном, автор «Описания» говорит как бы о произвольном отступлении, вследствие которого Севастополь был покинут на произвол судьбы. Именно:
«Между тем, неприятель, 12-го числа, подошел уже к Бельбеку и бивуак, его виднелся с Северного укрепления. Малочисленный гарнизон теперь ежеминутно ожидал нападения сильного врага на слабые укрепления и положение его было тем труднее, что в ночь князь Меншиков оставил Севастополь и чрез Мекензиеву высоту предпринял с армиею движение к Бахчисараю». (См. «Описание», стр. 209).
«Удаляясь из Севастополя, он поручил… и т. д. С удалением армии князя Меншикова… Таким образом, Севастополь, предоставленный защите моряков, только что снятых с кораблей, и резервных войск, в числе которых часть состояла из новобранцев, должен был приготовиться к предстоявшей борьбе с сильным врагом». («Описание», стр. 200–210).
Дальнейший ход событий доказал, однако же, Э. И. Тотлебену, что это «удаление» имело важные последствия на действия союзников, о чём, впрочем, автор «Описания» не умалчивает и тем только противоречит предыдущим своим рассказам об «удалении» князя Меншикова:
«В то время, когда в Севастополе все были убеждены, что неприятель немедленно будет атаковать Северную сторону, союзная армия неожиданно снялась… с тем, чтобы, переменив основание действии, атаковать Южную сторону». («Описание», стр. 223–224).
Союзная армия так неожиданно снялась именно вследствие того, что князь Меншиков «не удалился» от Севастополя, а зорко следил за ним и заботливо держал город в объятьях своих войск. Видя опасное положение Северного укрепления, князь поспешил предупредить нападение на него союзников появлением своим с действующей армиею у них в тылу. Для этого-то он, с 11-го на 12-е число, и выслал отряд генерала Кирьякова на позицию, фланкировавшую наступление противников к Северному укреплению, и, за сим, привел в исполнение свое фланговое движение.
«От князя Меншикова все эти дни, как выше сказано, не было никакого известия и никто в Севастополе не знал, что делалось с нашею армиею и где она?» (См. «Описание», стр. 243).
С первого же перехода, от князя к Корнилову являлся урядник с известием, что мы на Мекензиевой горе; со второго — в Севастополь приезжал капитан Лебедев; с третьего — лейтенант Стеценко и затем князь Меншиков занял четвертую позицию уже в виду Севастополя.
«…на помощь армии защитники Севастополя рассчитывать не могли… Им оставалось одно — честная смерть». (См. «Описание», стр. 243).
Пылкий Корнилов, увлеченный лихорадочною заботливостью о судьбе Севастополя, сетовал на распоряжения Меншикова и осуждал его действия, подобно тому, как близкий родной трудно больного осуждает иногда способы течения, употребляемые опытным врачом, обвиняя его в медленности, а подчас и в незнании. Корнилов, не поняв преимущества Севастополя иметь, кроме гарнизона, еще свободный отряд вне укреплений под личным предводительством дальновидного и находчивого Меншикова, истолковал себе его маневрирование, отвлекавшее внимание союзников от города, совершенно в ином смысле против истинного и тем навел на гарнизон уныние, близкое к отчаянию. Мнение Корнилова, несправедливое в 1854 году, нельзя принимать за авторитет в 1863-м: в девять лет, критический взгляд на действия Меншикова мог и выясниться и стать на верную точку. В данном случае, личное мнение автора «Описания», как мнение очевидца и человека справедливого, имело бы гораздо более значения.
34
Спб. 1863 г., в больш. 8-ю д.л., VI–XXIX — 678 и 119 стр.