— Он самый.

— Я его знаю. Он сидел в бержеракской тюрьме.

— В тюрьме? Отец Жаклины?

— Да, в сорок четвертом году. Как раз моя группа организовала его побег, его и еще шестидесяти товарищей. Красивая была работа, под самым носом у немцев.

Жак облегченно вздохнул и, раз уж заговорили о тюрьме, спросил, как дело Беро.

Луи и Ирэн не разрешили свидания с ним, но они разговаривали с товарищами, которые за него хлопотали, и им удалось передать Беро продукты и письмо. Его должен вскоре вызвать следователь. По словам Луи, настроение у их друга боевое.

Проехав Либурн, они остановились у ресторанчика и поужинали.

Луи, несмотря на протесты Жака, оплатил две трети счета. Он хотел было также взять на себя две трети стоимости горючего, когда они, немного отъехав, стали заправляться, но тут Жак решительно восстал.

— Ни в коем случае. У меня был бы тот же расход на бензин, если бы я ехал один, да и к тому же я не имел бы удовольствия разговаривать с вами.

Он сказал это не задумываясь и тут же вспомнил, что завтра, когда он выйдет на работу, у него в кармане будет только двадцать франков — все его состояние. Но зато за них он никому не обязан.

Они ехали всю ночь и правили по очереди с Луи. Машина была еще не обкатана, и ехать приходилось медленно. Время от времени они перебрасывались несколькими словами, выкуривали по сигарете. Ирэн на заднем сиденье облокотилась на рюкзак и пыталась заснуть. Жак думал о Жаклине. Скоро она вернется в Париж.

Всю вторую половину дня Жак провел в доме Жаклины. Она не захотела проводить его до кафе, где он условился встретиться с Фурнье. «Мне будет слишком тяжело прощаться», — сказала она. Сидя рядом у окна, они рассказали друг другу всю свою жизнь, ничего не утаивая… Жаку очень хотелось задержаться еще на один день и, воспользовавшись тем, что у него машина, повезти Жаклину за город, но им уже надо было думать о будущем. Жаклина в конце месяца возвращалась в Париж, и еще неизвестно, сохранится ли за ней место. Им нужно будет снять квартиру… Жаклина настояла, чтобы он уехал в тот же вечер: на шоссе большое движение, и спокойнее ехать ночью.

Уже светало. Проехав какой-то шлагбаум, Луи, сидевший за рулем, неожиданно затормозил. Он вышел размяться и сделал несколько шагов вдоль насыпи.

— Идите сюда, посмотрите! — крикнул он.

Из памяти Ирэн еще не изгладился поход по утренней росе, и она неохотно вышла из машины.

— Что случилось?

— Посмотрите!

— Что?

— Мне об этом говорили, но только теперь я вижу это собственными глазами.

— Что?

Луи величественным жестом показал на убегавший вдаль железнодорожный путь.

— Разве вы не видите — рельсы-то покрыты ржавчиной!

X

Элен Вильнуар забастовка не интересовала, но все ежеминутно напоминало о ней. Во-первых, ее муж отсутствовал дольше обычного. Началось с того, что он не вернулся в конце недели, и это было тем более удивительно, что они собирались вдвоем поехать на машине в Сабль д’Олон навестить детей. Элен газет не читала и почти никогда не выходила из дому. Она сделала несколько попыток дозвониться мужу, но, не добившись соединения, подумала, что повреждена линия, и решила отправить телеграмму. Она поручила это сделать садовнику. Тот, вернувшись, сокрушенно сообщил:

— Почта отказывается принимать телеграммы.

— Почему, собственно говоря?

— Разве мадам не знает? Забастовка. Сколько я ни говорил, что телеграмма адресована депутату, они все равно ее не приняли и сказали, что посылают частные телеграммы только с сообщениями о смерти или о болезни.

Элен узнала, что поезда тоже перестали ходить. Сперва она почувствовала облегчение, так как этим можно было объяснить задержку мужа. Она ждала, что он приедет на следующий день на машине. Но день прошел, а Вильнуар не появился. Он мог отправиться прямо в Сабль д’Олон. Это предположение заставило Элен обратиться к свекру, хотя ей это всегда было крайне неприятно.

— Мсье, Анри почему-то не вернулся, и я очень беспокоюсь… Возможно, он проехал прямо к детям.

— У такого человека, как он, сударыня, полно всяких обязанностей, и нужно уметь ждать.

— Мне было бы спокойнее в Сабль д’Олон.

— Вы хотите туда поехать? Пожалуйста, сударыня. Завтра в восемь утра машина моего сына заедет за вами и за вашими вещами.

Вильнуар-отец редко разговаривал с невесткой и относился к ней подчеркнуто холодно. Элен меньше страдала от насмешек свекрови, чем от аристократически вежливого обращения с нею свекра. Каждое его слово вонзалось в сердце, как кинжал. Так повелось с первого же дня ее замужества.

— Мадам, постарайтесь никогда не забывать, что ваш ребенок будет носить имя Вильнуаров, — заявил он Элен, когда Анри представил ее родителям.

Это было в октябре 1939 года. Анри числился офицером запаса, и в самом начале сентября его призвали. Шла война, у Элен должен был родиться ребенок… Хотя Вильнуары по-прежнему неодобрительно относились к выбору сына, но все же свадьба была отпразднована в замке, в самом узком кругу.

Элен тогда было всего двадцать три года. Ее роман с Анри начался за год до этого. Она жила с родителями, у которых в Перигё был небольшой магазин готового платья, и вела довольно независимый образ жизни. Она вместе со своими школьными подругами проводила время в компании молодых бездельников, которые благодаря свободе, предоставленной им родителями, отцовской машине и костюму, сшитому по парижской модели, считались в провинциальном городке законодателями мод. Элен была очень красива, у нее было много поклонников, но она еще ни на ком не остановила свой выбор.

Элен, обладая пылкой натурой, не так мечтала о блестящем будущем, как о настоящей любви. Анри без труда покорил ее, и она стала его любовницей. Он тоже поддался ее чарам. Пока он был ее возлюбленным, Элен слепо любила его; эта любовь превратилась в обожание, когда он стал ее мужем. Ради него Элен переносила все.

— Сударыня, — сказал ей свекор в первый же день, когда она вошла в столовую несколько позже остальных, — мы едим ровно в двенадцать, и будьте любезны не забывать об этом.

Элен попыталась извиниться.

— Не будем больше об этом говорить, сударыня. Не примите это за упрек.

— Это лишь небольшой урок, — добавила свекровь.

Элен было не по себе в этой чопорной обстановке. Ей все время приходилось обдумывать свои движения и слова. Очень скоро ее обязанности по отношению к семье мужа, в которой она оставалась чужой, стали для нее пыткой, и она мечтала избавиться от общения со свекром и свекровью. Элен не задавала вопросов, боясь резких ответов, от которых она совершенно терялась. Как только она открывала рот, свекровь неодобрительно смотрела на нее, заранее осуждая каждое слово невестки, и Элен старалась как можно меньше разговаривать… Еще и месяца не прожила она в семье Вильнуаров, как однажды, доведенная до слез, выбежала из гостиной, сославшись на недомогание… Но зато у нее был Анри, который по-прежнему любит ее и пишет ей об этом в своих письмах. Приезжая домой в отпуск, он ничего не замечал, а она, не желая его огорчать, молчала о своих страданиях. Он заранее радовался ребенку, осыпал молодую жену подарками и был с нею очень нежен.

Ги появился на свет в начале 1940 года. Элен была счастлива, родив Вильнуарам мальчика. Ей даже показалось, что она покорила родных мужа.

— Вылитый отец, — сказала свекровь, взяв на руки внука, но тут же добавила: — Ничего вашего.

Не был похож на нее и Серж, родившийся через год, в то время, когда его отец находился в плену в одном из немецких лагерей.

Элен, лишившись всякой поддержки, сдалась и полностью покорилась своей участи. После замужества она перестала встречаться с подругами, никого не приглашала к себе и уходила из замка только по понедельникам, чтобы навестить своих старых родителей. Она ни за что на свете не согласилась бы поделиться с ними своими разочарованиями, от которых мать когда-то предостерегала ее. Все дни Элен проводила в замке, целиком посвятив себя детям. Когда вернулся Анри, она расцвела от счастья.