-Меня будут встречать, - заявляю я самоуверенно, хотя никакой уверенности у меня нет. В любом случае везти Вову в Купчино я не хочу.

-А тебя что мужик здесь? – удивленно спрашивает Вова.

-Да, - отвечаю я, не желая вдаваться ни в какие подробности.

- А что ты в Америке делала? - недоумевает он.

-Работала, - спокойно отвечаю я.

-Работала? – Вова искренне удивлен

- Это этой, как ее там, аейпаер, с детьми, что ли сидела?- продолжает он меня настойчиво допрашивать.

- Нет, не с детьми, - мне не хочется ничего ему говорить, и я хочу, чтобы он отстал.

-Да что ты прям как китаец какой-то, – Вова надулся и покраснел, он просто вне себя от негодования, - ты, что нормально сказать не можешь, почему из тебя нужно все клещами вытаскивать?

-Я работала на компьютере, программы писала.

Он меня уже достал, но я понимаю, что сбежать в самолете мне некуда.

-А ты в компьютерах шаришь! Так за это сумасшедшие бабки платят.

У Вовы загораются глаза:

- Случай у меня друган есть, он как раз этим занимается, хочешь, я тебя с ним познакомлю, ему позарез компьютерщики нужны.

- Нет спасибо, не надо, у меня все есть и работа тоже.

Я уже не знаю, как от него отделаться, и смотрю по сторонам в надежде на спасение.

- Дай мне свой телефон,

Вова шарит по карманам, находит карандаш, отрывает клочок бумаги журнала, который лежит в кармане кресла и готовиться записать номер.

-Нет у меня телефона, - я судорожно думаю, что бы такое поправдоподобнее соврать, - я буду квартиру покупать, - машинально произношу я.

Вова задумывается, и царапает по бумаге карандашом.

-Вот. Позвони, завтра. Нет завтра не надо, лучше послезавтра. Послезавтра обязательно позвони! У меня друган есть, ему во как (Вова проводит ладонью по горлу) компьютерщики нужны.

Я беру огрызок бумажки, кладу в карман. Наконец приходит мое спасенье - загорается табло «пристегните ремни». Самолет ныряет сквозь облака, и в иллюминаторе появляются до боли знакомые очертания родного города. «Я вернулась, в мой город, знакомый до слез», - выплывает из памяти. «Гуд бай Америка...».

Выхожу из здания аэропорта и попадаю в объятья Виталика. Боже как хорошо, я дома, я вернулась, я снова рядом с любимыми людьми. Тревоги и переживания разом уходят в небытие, меня захватывает волна простого человеческого счастья. Теперь все будет хорошо. Виталик тоже счастлив, он скучал, он не может разжать руки. Мы садимся в машину. При виде автомобиля, настроение у Виталика портится. Он начинает жаловаться, что машина совершенно сгнила, и он постоянно ее ремонтирует. Но раздираемый между двумя желаниями жаловаться и хвастаться одновременно, он тут же переходит к хорошим новостям. Он поменял работу, его пригласили на должность начальника управления в другой банк. Он, взахлеб, рассказывает о новой должности. Я спрашиваю, почему он машину не поменяет, вроде не солидно на такой машине ездить начальнику управления. Выясняется, что денег пока платят не очень много, на новую машину не хватает. Мы приезжаем в дом моей подруги, где я жила до отъезда. Я распаковываю вещи и дарю Виталику подарок – электронный переводчик. Он в восторге, долго не может наиграться. Наконец, убирает в карман куртки, и я получаю свою порцию благодарности в виде объятий и поцелуев. Теперь моя очередь рассказывать, но вместо этого я делюсь планами, предлагаю ему продать квартиру, я добавлю денег, и мы купим жилье в центре, машину и сделаем ремонт и будем жить не хуже чем в Америке. Он молчит.

- Я так не поступлю, - говорит он после затянувшейся паузы.

-Почему? – мне очень хочется услышать его доводы, увидеть хоть какую-то логику в том, что между нами происходит уже не первый год.

-Тебе этого не понять.

Он явно не расположен, что-либо, мне объяснять.

-А ты сам, это понимаешь? – мне очень хочется получить хоть какие-то объяснения происходящему.

-Почему ты вечно все портишь? Все было так хорошо! Зачем нужно было заводить этот разговор? – он расстроен, он с трудом сдерживает слезы, но я не унимаюсь.

- Потому что мне тридцать семь лет, у меня нет ни дома, ни семьи, ни машины, я устала скитаться. Я живой человек и я так больше не могу!

-А я тут причем? – он искренне удивлен, – почему ты от меня, что-то требуешь?

-А с кого я должна требовать? – здесь уже я не понимаю.

-С бывшего мужа, с родителей, сама заработай, ну или, – он на несколько секунд задумывается, - найди себе кого-нибудь с деньгами.

-Виталик, а ты в качестве кого себя ощущаешь в этой ситуации, когда я кого-нибудь себе найду с деньгами? Друга семьи, коллеги по работе? Как ты видишь наши с тобой дальнейшие отношения в этом случае?

Он молчит, обхватив голову руками и смотрит в пол.

- Мне нужно идти, - говорит он после затянувшейся паузы.

- Иди.

Я знаю эти игры, и они мне надоели. Он встает и подходит к дверям. Я продолжаю сидеть на месте. Несколько секунд он смотрит в мою сторону, затем несколько пафосно произносит:

-Нам нужно расстаться. Мне все это надоело. У нас каждый раз происходит одно и тоже – сначала все хорошо, а потом ты все портишь.

Он ждет. Я знаю, чего он ждет: сейчас подбегу, заплачу, повисну у него на шее, начну умолять. Я не двигаюсь и молчу.

-Я больше не приеду, - продолжает он, мы больше не увидимся.

Он говорит все громче и громче, но я все равно молчу и не двигаюсь с места. Виталик не уходит и продолжает:

-Ты слышишь меня? Я тебя не люблю. У меня остыли чувства, и я не хочу больше с тобой встречаться. Я за эти четыре с половиной, даже больше, почти пять месяцев, ни разу о тебе не вспомнил.

-Да я слышу, иди уже, – я продолжаю сидеть на диване. «Ты бы еще дни посчитал», - думаю я, хотя возможно посчитал. «Остывшие чувства» тоже вызывают у меня язвительную улыбку, но я никак не комментирую весь этот бред. Слышно как он закрывает дверь, как долго стоит на площадке не вызывая лифт, как наконец кабина начинает двигаться сначала вверх, а затем вниз. Я подхожу к окну, и вижу, как он садиться в машину, но никуда не едет. У меня в горле застревает воздух. «Господи ну за что!?». Я всхлипываю, но заплакать не могу. Просто стою, прижавшись лбом к стеклу, и смотрю вниз.

За спиной раздается крик:

-Мамочка, ты привезла мне Лего!- у меня на шее висит мой сын, – мамулик, спасибочки, как много наборчиков!

Я прижимаю к его себе, улыбаюсь и думаю: «ну вот, есть мужчина, который будет любить меня всегда. Хотя бы до тех пор, пока я буду покупать ему Лего.»

11 сентября.

Вечер. Я иду с работы пешком. В кармане жужжит телефон. Звонит Ленка. Я на Невском, вокруг полно машин и очень шумно. Ничего не слышу, что она говорит. Сворачиваю на Садовую. Здесь все еще ремонт и нет транспорта. Ленка говорит взволнованным голосом. Спрашивает, слушала ли я новости. Отвечаю отрицательно. Она вкратце рассказывает, что произошло. Мне, сказанное, кажется какой-то журналисткой уткой. Высказываю свои сомнения. "Посмотри телевизор, - кричит она в трубку, - сейчас показывают, как рушатся башни". Я прохожу мимо витрины, где стоит телевизор. Внутри толпится народ. Захожу в магазин. По телевизору показывают «Новости». На экране падающие в Нью-Йорке небоскребы. Замираю, с ощущением полной причастности к происходящему. Я физически ощущаю себя частью царящего там хаоса, чувствую панику и безысходность. Мне кажется, что я тоже там, я дышу пылью и гарью. Из памяти возникает чувство, уходящей из-под ног почвы, и я падаю с высоты сотого этажа вниз. Мне совершенно нечем дышать, темнеет в глазах. Я хватаюсь за стену и начинаю, как рыба хватать ртом воздух и перестаю видеть. Подобно филину, я беспомощно моргаю глазами, пытаясь разогнать ресницами сгустившийся вокруг мрак. Постепенно появляются звуки и конторы предметов. Рядом звучит голос: «Женщине плохо, выведите ее на воздух». Воздух, мне нужен воздух. Я кидаюсь к дверям и выбегаю на улицу в состоянии полнейшего ужаса. Жадно и тяжело дышу, словно сейчас меня лишат этой возможности. Постепенно зрение возвращается. Я вся покрыта испариной и боюсь двигаться. Чувствую, как кто-то берет меня за плечо и осторожно отводит в сторону.