— Да, с доблестью у него порядок! — процедил Фа Дэ-Мин, сверля меня взглядом. — Но вот в любовных похождениях он, кажется, не очень. А? Я не прав?

С этими словами он «съел» солдата Ганса, и адъютант выпил свой стакан под улюлюканье фессалийцев.

— Мартин больше учился, и меньше по бабам ходил, — спокойно ответил Ганс вместо меня.

— А зря, — разочарованно ответил Фа Дэ-Мин. — Что делает мужчину мужчиной, как не первая любовь? И не победы на сердечном фронте?

— Отчего же? — встряла я, распаленная забавными историями и начиная закипать от того, что меня обсуждают в моем же присутствии, да еще в подобном тоне. — Пускай я молод, но силу любви уже прочувствовал на себе!

— Да ну! — присвистнул капитан. — Куда тебе, щеглу! Ты у девушки колено под тонфу не найдешь, не то, что груди!

Солдаты снова расхохотались.

— Ах так! — разозлилась я и выдвинула вперед фигурку советника, «съев» по пути красных офицера и башню. — Шах вам, господин капитан!

Но Фа Дэ-Мин почему-то и бровью не повел. Вздохнув, он с философским видом подвинул стопку и выпил под недовольное шипение партнера:

— Мы играем или напиваемся, Дэ-Мин? Не думал, что ты поддаваться будешь!

— Кто поддается? — рыкнул капитан, утирая губы. — Думай, что говоришь!

— Ты и поддаешься! — запальчиво повторил альтарец. — Да и кому? Мальчишке, который толком ни играть, ни пить не умеет!

— Это я не умею? — вскипела я. — А кто мошенничает, а? Вот только что тут моя башня стояла! И где она теперь?

— Я вашу башню на пятом ходу «съел», — холодно отозвался альтарец.

— Какой съел! — подхватил Ганс, приподнимаясь с места. Его немного покачивало. — Тут она была, я все видел!

— И я видел! — пискнул Ченг. — Стояла она, вон на той клетке!

— А ты за кого болеешь, щенок? — вспыхнул альтарец, поднимаясь во весь рост. — За белых, — он указал на мои фигуры, — или за красных? — и указал на фигурки Фа Дэ-Мина, чья ситуация была крайне плачевна.

— Я за правду! — ответил Ченг и тут же получил подзатыльник. — Ай, чего деретесь?!

— Что знаешь! — огрызнулся альтарец. — Нет смысла так играть, когда один юнец поддается, а другие сопляки меня в мошенничестве обвиняют! Не успели из пеленок выползти, а все туда же!

— А ну, за слова отвечай! — прорычал капитан Фа. Подскочив, он двинул офицера кулаком в бок. Тот взревел и ухватил капитана за ворот мундира. Фа Дэ-Мин отшатнулся, схватился одной рукой за стол, второй подхватил трость и что есть силы наотмашь хлестнул ею обидчика. Но тот уклонился, и удар пришелся по стоявшему рядом фессалийцу.

— Господа, что же это делается! — закричали по-фессалийски. — Наших бьют!

— Давай!

— Вали!

— И-ээхх!!

Ганс едва успел дернуть меня за локоть. Кто-то налетел, смял игральную доску. Фигуры фейерверком взметнулись к небу, застучали о землю и чьи-то головы. Фонарь качнулся и лопнул, рассыпав колкие искры. Я пригнулась, одной рукой придерживая живот, другой голову.

— Уходи, уходи! — кричал мне Ганс, но его быстро оттерли в сторону.

Я заюлила между военными, перед глазами мелькали красные альтарские мундиры и черные фессалийские, драконы что-то кричали в моей голове, но я не разбирала слов. Кто-то подставил подножку. Я вскрикнула и взмахнула руками, заваливаясь вперед. Земля завертелась и понеслась к моему лицу, но удара почувствовать не успела: чья-то рука рванула меня за мундир, помогая удержать равновесие.

— Сюда, щегол! — прошипели по-альтарски. — Курс на часовую башню, зови дежурных офицеров! Пшел!

Подняв взгляд, я увидела перекошенное окровавленное лицо Фа Дэ-Мина. Встряхнув меня, он легким пинком ниже спины придал мне вектор движения, и я, не успев удивиться, вылетела из толпы и во весь дух помчалась по полю.

— Драка! — кричала я, размахивая руками. — Эй, там драка! Скорее!

За спиной слышались крики, грохот и улюлюканье.

11. Черные всадники

Ночь успела перетечь в слабо розовеющее утро, а мы все еще стояли перед дежурными майорами, оправдываясь за давешнюю драку. Мы — это зачинщики, всего двадцать три человека, к которым приписали Фа Дэ-Мина, его партнера по «пьяной катаранге», Ганса и меня. Из нас всех наиболее мрачно выглядел генеральский адъютант. Прожигая во мне дыры осуждающим взглядом, он цедил через губу:

— Представля-яю, как рассердится Его Сиятельство…

— Но я ничего такого не делала, — шепнула я, уловив момент, пока майор отчитывал очередного провинившегося.

— А азартные игры? — прошипел Ганс. — А самогон? А драка, в конце концов?

— Я не участвовала в драке, — возразила я и заработала грубое замечание от майора. Дернулась и вытянула руки по швам: кажется, у меня начали вырабатываться армейские привычки.

— Никто не будет разбираться, — зло процедил Ганс. — А я как Его Сиятельству объясню? Тоже мне, удалой солдат нашелся!

Он снова фыркнул, а в моей голове радостно и немного пьяно запел Забияка:

«Е-если солда-аты

По го-ро-ду шага-ют,

Де-евушки о-окна

И двери отворяют.

А почему? Да потому!

Все почему? Да потому!»

— Заткнись! — прицыкнула я.

Ганс завел глаза.

— Куда? — в пустоту вопросил он. — Куда делать милая фройлен с речью певучей и нежной? С ласковыми руками? С щечками, алыми, как клубника? Нет ее, пропала. Не узнаю этого грубого солдафона, что пьет деревенский самогон и огрызается на старого друга, как последний неотесанный крестьянин! Чемпион «пьяной катаранги», пропойца и сердцеед!

Теперь уже майор велел всем заткнуться, а я покраснела.

«Вы хорошо вжились в роль, хозяйка», — заметил Умник.

«А почему? Да потому! — пропел Забияка и икнул. — Наша малютка-воин растет, как быстро время летит!»

Кажется, он даже всплакнул. По крайней мере, я невольно икнула следом за ним и выпустила изо рта белое облачко пара. Кажется, мои драконы росли вместе со мной. Если так дело пойдет и дальше, скрывать их станет все труднее.

«Как и вашу беременность», — откликнулся на мои мысли Умник.

Он был прав, и я молилась про себя, чтобы в наказание меня не направили на какие-нибудь тяжелые работы. Молитвы были услышаны, но только наполовину. Хорошая сторона заключалась в том, что меня отправили на кухню драить кастрюли. Плохая состояла в том, что кастрюли пришлось драить на две армии — фессалийскую и альтарскую. Не выспавшаяся, сердитая, уставшая к полудню я чувствовала себя Золушкой. Правда, в мультфильме Золушке помогали какие-то мыши. В моем распоряжении был только два дракона, оба почти бесплотные, а один из них даже пьяный.

«Ничего, хозяйка. Нам бы немного продержаться!» — подбодрил меня Умник.

— Почему? — машинально отозвалась я.

«А потому!» — спел мне Забияка и ехидно засмеялся. Я пообещала открутить ему хвост, как только он обретет плоть и кровь, но мои угрозы действия не возымели. Зато такие же несчастные вояки, как и я, занятые уборкой и готовкой, посматривали на меня с нескрываемым уважением и вовсю обсуждали бурную драку, хвалясь то синяком под глазом, то выбитым зубом.

Мужчины!

Но, как Умник и предполагал, от работы меня отвлек внезапный залп пушками. В то же время на кухню вбежал запыхавшийся дежурный и, выпуча глаза, проорал:

— На плац! Срочное построение! Бегом, бегом!

Солдаты закопошились, покидали кто ножи, кто посуду, кто тряпки. Я побежала вместе со всеми, уже привычно придерживая животик.

На свежем воздухе воины выстраивались в «коробки». Офицеры покрикивали, грозились наиболее нерадивым. Я увидела Фа Дэ-Мина, ковыляющего по вытоптанной траве. Увидев меня, он улыбнулся краешком рта и поднял вверх большой палец.

«А ведь он правда поддавался, хозяйка», — заметил Умник.

— Откуда знаешь? — шепнула я.

«Сначала он проводил хорошо известную защиту „Бой Быков“, а потом совершенно по-дурацки отдал вам свою фигурку».

Залп повторился, едва я успела втиснуться в свой строй. Командир дал команду, и мы во все глотки прокричали трижды «Вива!»