«Нам надо окрепнуть, хозяйка, — с сожалением говорил Умник. — Пока еще мы столь же малы и слабы, как новый Оракул в вашем чреве. Но мы окрепнем куда быстрее Оракула, чтобы охранять ее в момент рождения».

В остальном, дни шли своей чередой, спокойной и размеренной.

В один из таких дней я крутилась возле садовника Бруно, помогая ему ухаживать за кустом жасмина. Когда-то я любила возиться с цветами, и теперь понимала, насколько соскучилась по садовничеству. Все слуги в замке уже знали, что меня следует называть Мартином, адъютантом господина Ю Шэн-Ли. Я становилась им, как только перешагивала порог нашей с Дитером спальни, и даже наедине меня остерегались называть «фрау» или «хозяйка».

— В этом году у вас получились прекрасные розы, — улыбаясь, говорила я Бруно, указывая на клумбу с пышными нежно-кремовыми цветами.

— Благодарю вас, — поклонился тот. — Я назвал этот сорт «Мэрион».

— Ах вот как! — зарделась я от удовольствия. — А есть ли сорт «Дитер»?

— Пока нет, — ответил Бруно. — Хозяин не любитель цветов. Вы, кстати, тоже не слишком засматривайтесь на розы. В Фессалии считается, что так делают только женщины. Мужчинам больше по сердцу жасмин, — он наклонил одну веточку, — солдаты носят его в петлице, а любовники — за ухом.

— Я буду иметь в виду, Бруно, — поблагодарила я, считая, что любая информация в моем положении ценна.

Мурлыкая под нос веселую песенку, я принялась обрезать ножницами куст, и не заметила, как кто-то прошел по аллее и остановился за моей спиной.

— Прекрасная погода, не правда ли? — услышала я голос, говорящий по-альтарски, и только тогда повернулась, оказавшись лицом к лицу с капитаном Фа.

Он был еще довольно бледен и стоял, опираясь на трость.

— Решили прогуляться, капитан? — дружелюбно ответила я, стараясь не глядеть ему прямо в глаза. Уж очень настойчиво он разглядывал меня от макушки до сапог, было в этом что-то тревожное.

— Да, горный воздух должен благоприятно повлиять на мое здоровье, — сказал Фа Дэ-Мин.

Помолчал, словно раздумывая, потер переносицу.

— Я хотел бы поблагодарить тебя за спасение, — наконец, тихо произнес он.

Я едва не выронила ножницы. Да, Фа Дэ-Мин многое рассказывал мне, когда был в бреду. Но помнил ли он хоть что-то из этого? Знал ли, что именно желторотый щегол вытащил его из Туманного Лога и напоил вытяжкой из зоба птицы джэнь? Все это время, что я проводила с Дитером, за капитаном присматривали слуги и несколько раз в день докладывали о его состоянии. Я не думала, что будет, когда мы встретимся вот так, один на один. И не понимала, чего ждать теперь. Поэтому просто ответила:

— Пожалуйста, капитан Фа. Это мой долг.

— Слышал, тебя наградили, — продолжил он. — За мое спасение…

— Представили к награде, капитан, — осторожно ответила я. — Решение будет выносить господин Е Бо-Джинг.

— О, я думаю, он вынесет правильное, — энергично кивнул капитан.

Ни по его лицу, ни по его тону не было ясно, сердится он или действительно искренен в своих словах? Мы снова помолчали. Его взгляд вызывал какую-то неясную щекочущую тревогу, как бывает, когда кто-то подходит сзади, закрывает ладонями глаза и спрашивает: «Угадай?»

Угадай, что капитан чувствует? Почему он смотрит вот так, словно бы раздевая взглядом? Узнал ли он меня?

«Я тоже не могу понять, госпожа, — шепнул Умник. — Нужно чуть больше времени, из-за болезни эмоции Фа Дэ-Мина туманны».

— Вижу, вы помогаете садовнику, — сказал между тем капитан. — Любите цветы?

— Люблю чем-нибудь занять руки, — ответила я. — Привык к постоянным тренировкам в лагере, теперь мне скучно.

— Я слышал, как вы стреляли с герцогом по бутылкам, — улыбнулся Фа Дэ-Мин.

«Главное, чтоб не услышал кое-чего другого, что доносилось из спальни», — вставил молчавший до этого Забияка, и я густо покраснела.

— Да, я показывал брату, чему научился в академии и в гвардии Е Бо-Джинга, — сказала я. — Надеюсь, не сильно вас потревожили?

— Вовсе нет. Я лежал в кровати и думал, что с удовольствием размялся бы и сам. Это истинное наслаждение: гулять по вашему прекрасному саду, наслаждаясь ароматами цветов и жизнью. Иногда кажется, что жизнь человека — как жизнь цветка. Столь же недолговечна, сколь и прекрасна.

— Довольно поэтическое сравнение, — заметила я.

— Я иногда балуюсь написанием трехстиший, — ответил Фа Дэ-Мин. — Вот, послушай.

И, прикрыв глаза, нараспев продекламировал:

— Майские розы

Алеют на клумбе в саду,

Как щеки любимой.

— Красиво, — пробормотала я, потирая щеку, на которой, должно быть, все еще цвел румянец смущения.

— Тебе нравятся розы, Мар-Тин?

— Больше жасмин, — вспомнила я слова садовника, отщипнула крохотную веточку от куста и сунула в петлицу.

Фа Дэ-Мин вздохнул. Мне показалось, или в этом вздохе послышалось разочарование?

— Я знаю, раньше между нами были разногласия, — медленно, точно подбирая слова, заговорил он. — Но в Империи солнца считается, кто спас твою жизнь — тот твой кровный брат навеки, и ты обязан ему тем же.

— Что вы, капитан! — начала я. — Вы вовсе не обязаны…

— Нет, нет, — тряхнул он головой и стукнул по аллее тростью. — Мартин, я хочу сказать… давай оставим разногласия? Я буду рад сражаться бок о бок с тобой. И обязательно верну тебе долг. Что скажешь? Мир?

Он протянул ладонь. Я осторожно пожала ее и ответила:

— Мир, капитан Фа.

Мне показалось, его пальцы скользнули по моим: невесомо, едва ощутимо, почти ласково. Я тут же убрала руку.

— Мне надо идти, капитан Фа. Скоро мы снова выдвинемся в путь, надо заготавливать мясо для виверн.

— Конечно, — грустно отозвался он. — До встречи, Мар-Тин.

Пока я шла, Фа Дэ-Мин продолжал глядеть мне вослед. Его пристальный взгляд колол лопатки подобно рапире.

Я оказалась права: Дитер вскоре распорядился о сборах.

Мы успели за вечер, а потом была ночь, полная нежности и тихих признаний. Наутро мы тепло попрощались с Кристофом, и вылетели из замка.

Я с Дитером — на старой виверне Грете, Ю Шэн-Ли с капитаном — на Крошке Цахесе.

Каким же удовольствием было узнавать знакомые места! Эти луга с пасущимися коровами, эти горные кряжи, прикрытые снежными шапками, эти деревеньки, мелькающие внизу. Ветер бил в лицо, и я прижималась к моему генералу, совершенно не думая о том, что нас могут увидеть те, кто летел сзади. Было ли им до нас? Мы были свободны в этом полете, беспечны и счастливы. И тем тревожнее становилось, когда внизу я различила пестрые шатры с развевающими флагами Фессалии и Альтара.

Военный лагерь.

Он растянулся по всей равнине гигантской гусеницей. Река текла неподалеку широкой голубой лентой, на берегу которой ютились скромные домики крестьян. Поля вовсю колосились золотой пшеницей, но вместо умиротворения во мне только возросла тревога: вспомнился повторяющийся сон, где была малышка Тея и черные всадники, возглавляемые страшным рыцарем в латах.

— От меня ни на шаг, — сказал Дитер.

— Как скажешь, любимый, — проворковала я. — Значит, ты возьмешь меня на переговоры?

Кажется, мой генерал об этом не подумал. Нахмурившись, он долго раздумывал, потом со вздохом ответил:

— Нет. На переговоры взять не могу. Придется тебе подождать в лагере. Вот только на кого оставить? Шэн тоже едет со мной…

— Разве меня обязательно на кого-то оставлять? — спросила я. — Я взрослая девочка и могу позаботиться о себе.

— Не забывай о ребенке, — напомнил Дитер.

— О ней я помню всегда, — я погладила ладонью животик и поцеловала Дитера в гладко выбритый подбородок. — Не волнуйся, любимый. Все будет хорошо.

Первым, кого я встретила в лагере, был снова мальчишка Ченг. Распахнув свои темные глаза, он с завистью прицокнул языком.

— А мы уж думали, ты помер, — сказал он, с завистью переводя взгляд с меня на генерала, который о чем-то уже тихо беседовал с Шэном.

— Какие выживают, те до старости живут! — бодро ответила я. — Спасибо за заботу, Ченг. Не ждали, да?