Дитер прицыкнул на меня и погрозил пальцем:

— Не слушалась! Иначе бы не отстала от гвардии Е Бо-Джинга!

— Я сражалась! Да ты сам наградил меня медалью!

— Орденом, дорогая, — ответил Дитер. — Орденом за мужество.

И шлепнул в четвертый раз.

— Ай! — я привстала и потерла нашлепанное место. — А это за что?

— Авансом, — невозмутимо сказал генерал. — Мало ли, что ты еще придумаешь? Ну, теперь иди ко мне, пичужка.

Я обиженно сопела, надув губки и глядя на генерала из-под растрепанной челки.

— Не пойду! Поймай, если сможешь.

— Вот егоза! — возмутился Дитер, отшвырнул пояс и потянулся ко мне.

Я вильнула в сторону, откатившись на кровати и засмеялась, когда мой генерал упал на подушки.

— Нечестно! — скрипнул зубами он.

— Кто не может использовать силу, пользуется хитростью, — лукаво ответила я и снова проскользнула под его объятиями, а потом напала сзади и поцеловала в ухо: — Бу! На каждую силу всегда найдется другая сила. Учти на будущее, генерал.

— Учту, — ухмыльнулся Дитер и, развернувшись, сгреб меня в объятия, осыпая поцелуями шею, щеки и уши. Я смеялась, пыталась вырваться, но только упала на кровать и болтала в воздухе ногами, пока он снимал с меня сапоги и расстегивал мундир. Стало так легко, так беспечно, будто не было никаких предсказаний и никакой угрозы, и мы были в своем доме — счастливые и свободные, любящие друг друга.

— Я так соскучилась по тебе, любимый, — прошептала я. — И так боялась, что увижу тебя не скоро.

— И я скучал, — хрипло признался Дитер, гладя меня по обнаженной груди и лаская теплый живот. Мне казалось, под его ладонью оживает моя малышка, вибрирует, наслаждаясь нашим счастьем, нашей негой, и дарит мне блаженство. — Когда Шэн нашел меня… когда рассказал, что взял тебя с собой в качестве адъютанта, я чуть его не пришиб! Ей-богу, ударил кулаком по столу так, что он разлетелся в щепки!

— О, ты всегда был вспыльчивым! — мурлыкнула я, оглаживая его пресс и наслаждаясь твердыми мышцами и выраженным напряжением в его паху.

— Я думал, — со вздохом продолжил Дитер, — что ты самая вздорная… непослушная… из всех женщин, которых я когда-либо знал! И так… беспокоился, когда мне сказали… что ты… пропала…

Он застонал, когда я взялась за его горячую плоть и стала гладить медленно и сладко, подаваясь навстречу и целуя его красиво очерченные губы.

— Тебе рассказали крестьяне? — спросила я, лаская языком уголок его рта. — Что я… что мы… поехали в замок?

— Да, — выдохнул Дитер и одним резким движением раздвинул мне ноги. — Ох, Мэрион…

— Эй, не раздави меня! — засмеялась я. — Со мной теперь нельзя быть таким грубым.

— Это еще… почему? — сквозь зубы выцедил он.

— Скажу потом, — улыбнулась я, сама приподнимая бедра и разводя их в стороны. — Прошу, любимый… будь нежен!

Мой генерал наклонился и поцеловал меня в губы, и я перехватила и умножила его стон, когда Дитер вторгся в меня, уже ожидающую, уже наполненную жизнью. И задвигалась вместе с ним, шепча на ухо нежные слова, вскрикивая, кусая губы, сначала упрашивая быть осторожней и нежнее, потом просила сильнее и глубже, сама подавалась навстречу, отдавая себя без остатка. Волны блаженства качали нас, подкидывали к теплу и солнцу, мы по капле выдавливали свое одиночество, и тоску, и страх, заполняя друг друга любовью и жаром. И потом, на пике наслаждения, когда я почувствовала, как Дитер напрягся, я сжала его ногами и простонала:

— Не… бойся… теперь можно… прошу…

И вскрикнула, ощутив горячую пульсацию внутри, а после расцвела сама.

Мы лежали, тяжело дыша и гладя друг друга по коже. Дрожали от пережитого наслаждения, целовались, не в силах отпустить друг друга. У Дитера были счастливые глаза: я видела себя в его зрачках, и золотые искры сияли над моей головой, точно нимб.

— Ты… уверена, пичужка? — наконец, спросил он, гладя меня по животу. — Я имею в виду, что мы и в прошлый раз не предохранялись, и вот теперь…

— Уверена, — улыбнулась я, целуя его в кончик носа. — Я никогда не была столь уверенной, как сейчас.

— И не боишься забеременеть в такое время? — спросил Дитер. — я имею в виду, я снова скоро уеду, и эта война… мы еще ничего не решили с Кентарийским вождем, поэтому…

— Волков бояться, в лес не ходить, — перевела я на фессалийский давнюю поговорку. — И я не боюсь, любимый, потому что уже.

— Ну, тогда все хорошо, — улыбнулся генерал и обнял меня, устремив глаза в потолок. — Ты знаешь, этот вождь очень упрям, но мой кузен не менее упрямый. И, кстати, я так и не встретился ни с одним из черных всадников. Мы стоим в дозоре на самой границе, и еще ни разу… — тут он моргнул. Повернул ко мне вытянувшееся лицо, глаза стали круглыми и осмысленными, а брови сдвинулись к переносице. — Погоди… что ты сказала только что?

— Я сказала, — терпеливо повторила ему, улыбаясь лукаво и дразняще, — что не боюсь забеременеть, потому что уже беременна. Я жду ребенка, Дитер. Нашего с тобой ребенка!

— То есть ты…

Дитер замолчал, и я замолчала тоже, несмело улыбаясь и не зная, что еще сказать. По его потрясенному лицу нельзя было определить, обрадован он или расстроен, и я только слышала, как стучится мое сердце. Ожидание всегда так тревожно и утомительно.

— О, Господи, Мэрион, — только и сказал, наконец, он.

— Ты… не рад? — осторожно спросила я.

— Я не рад?! — вскричал он, приподнимаясь на подушке. — Я — и не рад?!

Тут он вскочил и подхватил меня с кровати. Я верещала, брыкаясь в его объятиях, смеялась, пока он осыпал поцелуями мое лицо, шею, руки. Должно быть, мы забавно смотрелись со стороны — обнаженные, всклокоченные, но такие счастливые!

— Мэрион! — повторял мой генерал. — Неужели это правда, моя пичужка?!

— Это правда! — смеялась я. — Правда! Думаю, это произошло перед твоим отъездом.

— Если бы ты знала, как я тебя люблю! — сказал Дитер, останавливаясь и прижимая меня к себе. Я приникла головой к его плечу и улыбалась, прикрыв глаза. На душе было хорошо и тепло. Мой генерал держал меня легко, как пушинку, и осторожно, как самую хрупкую вазу.

— Я никогда не думал, что у меня будет наследник! — проговорил он. — Это лучшая награда, которая жена может дать мужу! Ты уже придумала, как его назвать? Может, Якоб?

— Только не Якоб! — запротестовала я. — Фу! Разве ты не помнишь моего предателя кузена? Как вспомню, так вся пупырышками покрываюсь!

Я передернула плечами, а Дитер засмеялся и поцеловал меня в ладонь.

— Мне нравится пупырчатая Мэрион, — лукаво произнес он. — Тогда, может, Мартин?

— Достаточно с нас Мартинов! — рассмеялась я. — И вообще, с чего ты взял, что родится мальчик?

— А кто же еще?

— Девочка, глупый! — я щелкнула его по носу. Дитер качнул головой.

— Девочке будет куда тяжелее, если проклятие все-таки передастся по наследству. Ты уверена, что с ребенком будет все в порядке?

— С ним будет все в порядке, милый, — утешила его я, погладив ладонью по щеке. — Я легко переношу беременность, даже токсикоз прошел очень быстро. Думаю, в этом мне помогает оберег Оракула, который…

— Погоди, — Дитер нахмурился и опустил меня на постель. — Ты говоришь, что забеременела еще перед моим отъездом. Значит, весь этот маскарад, — он широко развел руками, указывая на мой сброшенный мундир, — ты решилась на это, зная, что беременна?!

Я села, скрестив ноги, и насупилась.

— Предположим, я сама узнала не сразу, а гораздо позже, когда мы стояли лагерем на границе.

— Значит, еще до похода? — серые глаза Дитера налились золотым мерцанием.

— Ну, да, — пожала я плечами.

— И, зная о своей беременности, ты все равно отправилась в поход?!

Кажется, он начал закипать. Я забралась на кровать с ногами и обернулась покрывалом.

— Дитер, я должна объяснить. Видишь ли, Оракул…

— Это черт знает что! — вскричал генерал и рывком снял со стула халат. — О, как же я был прав, назвав тебя безответственной и упрямой! Подумать только! Прикинуться мужчиной! Обмануть главнокомандующего лучшей гвардии Альтара! Рисковать собственной жизнью и жизнью будущего — нашего! — ребенка! Женщина, что у тебя в голове?!