Чернобородые пришельцы поднялись на веранду и стали у двери в нерешительности. Княгиня Анна, передав грудного ребенка няне, шагнула вперед и стала перед остальными, как бы желая защитить их собой. Старая княгиня Тания стала рядом с ней и, скинув черную шаль с седых волос, кинула ее под ноги. Женщина знала, что этот знак остановит самую дикую толпу горцев от порыва злых намерений. Мюриды стояли несколько минут, удивленно разглядывая в необыкновенных по красоте нарядах женщин и детей. Они вложили лезвия в ножны в знак того, что не намерены совершить убийство. Широкоплечий мюрид с чалмой на папахе что-то сказал остальным и, подойдя к мадам Дрансе, взял ее за руку. Француженка запищала, но горец посмотрел на нее таким взглядом, после которого она, как покорная овца на веревке, последовала за ним. Другой мюрид обратился к женщинам по-грузински:

— Если вы не хотите, чтобы вас коснулись наши руки, чего не хотим делать и мы, чтобы не пришлось совершать омовения всего тела, как положено после прикосновения к неверным, то без сопротивления вместе с детьми следуйте вниз и делайте то, что вам прикажут.

Женщины, взяв на руки малых, спустились по лестнице во двор, где их усадили на лошадей и отправили в сопровождении вооруженных горцев на левый берег Алазани, затем через Яйлаги на гору Пахали. В лагере было большое количество раненых и ослабевших аскеров имама, несколько сотен пленных грузин — в основном крепостных крестьян, детей, огромное количество мелкого и крупного рогатого скота, табуны лошадей и большие тюки различного награбленного добра.

Когда княжеские семьи прибыли на пахальское плато, пленные грузинские крестьяне бросились к ним со слезами и словами сочувствия. Шамиля в лагере не было. Отправив связного с приказом к Гази-Магомеду и Даниель-беку не задерживаться внизу, Шамиль с отрядом муртазагетов и приближенных вернулся в Анцух, приказав отправить следом все, что взято во время набегов.

Утром в сторону Анцуха с высот Пахали двинулись пленники и караван с трофеями.

Даниель-беку хотелось взять Кварели. Оставив Гази-Магомеда на Телавском участке, бывший элисуйский султан направился к Кварельской крепости. Его встретили огнем орудий. Он окружил укрепление, но на штурм не решился. После обеда к Даниель-беку вернулась разведка, которая доложила, что к Кварели идут части регулярных войск и ополчения. Только Даниель-бек успел повернуться к тылу, как из-за холма показался отряд казачьих сотен и милиции с двумя орудиями. Завязалась схватка. Осажденный гарнизон кварельского укрепления, увидев своих, решился на вылазку, чтобы, ударив по тылам мюридов, идти на соединение со своими. Но неожиданно для них со стороны лесистого ущелья двинулась пехота, оставленная Даниель-беком. Гарнизон быстро возвратился в укрепление и заперся вновь. Отряд русских и грузин, пришедший на выручку, вынужден был отойти к правому флангу на господствующий холм, поросший лесом. Даниель, соединяясь со своей пехотой, отошел к ущелью.

Разграбив около пятнадцати грузинских сел, Гази-Магомед перебросил свои силы на левый берег и, соединившись с Даниель-беком, через Пахали пошел к Анцухо-Капучинской крепости.

Когда Давиду Чавчавадзе сообщили о нападении горцев на Цинандали, он тут же, вскочив в седло, поскакал к своему имению и, увидев облака дыма и языки огня над своим домом, в ужасе застыл. Ему не хотелось мириться с мыслью, что семья и родственники уничтожены или взяты в плен, как сотни других его соотечественников. Надеясь на милость господню, он думал, что родные успели выехать или укрыться в лесах. Но человек с того берега на его вопрос: «Что случилось с княжеским семейством?» — ответил:

— Их тоже угнали в горы.

Чавчавадзе бросился к ущелью, но его остановил отряд казаков и милиции, который шел от Кварели в горы.

На вершине и придорожном подножии Анцуха раскинулся огромный лагерь войск имама с бесчисленным количеством скота, с множеством пленных. Шамиль, когда прибыли Гази-Магомед и Даниель-бек со своими отрядами, собрал всех наибов, советников и влиятельных лиц:

— То, что сделано, было целью нашего похода. Цель мне пришлось скрыть потому, что некоторые люди, пользуясь моим доверием и не в силах удержать болтливые языки, выдают тайны тем, кому не следует их выдавать. Задуманное нами из-за этого становится достоянием наших врагов.

Когда имаму доложили о количестве пленных по сословному делению, он сказал:

— Людей знатного рода и дворянского происхождения отделите от остальных, доставьте в Новое Дарго, не унижая достоинства. За каждого из этого числа мы при обмене потребуем вернуть аманатов или плененных когда-либо мусульман. Рабов по справедливости разделите между наибами, их помошниками и учеными. Все драгоценности и прочее добро, взяв на учет, в полной сохранности доставить в Ведено, там строго по закону разделите на положенные доли. — А ты, — Шамиль обратился к Даниель-беку, — поскольку владеешь грузинским, русским и прочими языками, пойди к тем, кто назван дворянами и азнаварами, уточни их имена, род, положение в обществе, а также имена глав семейств.

Княгини, княжны, дети, француженка с нянями были помещены в одной из комнат Анцухо-Капучинской крепости. Настроение у всех было удрученным до крайности, за исключением красавицы княжны Нины и любительницы приключений — мадам Дрансе. Видя, что их отделили от остальных, поселили в комнате, и будучи уверенными, что им теперь не грозит смерть, члены рода Чавчавадзе всячески старались успокоить отчаявшихся княгинь и утешить детей. Княжна Нина Баратова, к удивлению всех, была даже в каком-то приподнятом настроении. Все думали, что это напускное, искусственное. На самом же деле девушка была польщена необыкновенным вниманием и заботой молодого черноусого красавца и щеголя Хаджиява.

Нина ехала на коне позади остальных. Хаджияв старался быть рядом, не спуская горящих глаз с ее лица, готовый в любую минуту прийти на помощь. Длинное бордовое бархатное платье, зеленый газовый шарф, который свисал с фески, украшенной золотым рисунком, тонкое бело-розовое лицо брюнетки казалось Хаджияву неотразимым. Нина, в свою очередь, поглядывая искоса, любовалась лихим видом джигита, который не только не внушал страх, но даже казался ей очень приятным.

Когда вошел в комнату Даниель-бек, все женщины и дети поднялись в испуге. Он поздоровался и заговорил на грузинском языке. Княгина Анна, гордо откинув голову, бесстрашно сверкнув глазами, сказала:

— Возмутительно! Вы не имели права! Как вы могли позволить этим диким грабителям, необузданным горцам так поступить с нами? Я не сомневаюсь в том, что мой муж и наш народ отомстят вам.

Варвара, скрестив руки на груди, устремив на старшую сестру умоляющий взгляд, остановила поток возмущения и упреков в адрес солидного на вид и вежливого в словах человека.

Старая княгиня Тания, став перед Анной, взмолилась:

— Христа ради, умоляю тебя, помолчи. Не забывай, что ты теперь пленница. Терпи, все от бога. — Глаза старушки были полны мольбы и смиренной скорби. Анна сжала губы.

Даниель-бек спокойным тоном стал говорить:

— Госпожа, в условиях войны права на любые действия сохраняются за победителями. В таком случае даже самые изысканные джентльмены забывают элементарные правила, а вы хотите, чтобы эти далекие от цивилизации сыны гор расшаркивались перед вами. Успокойтесь и помните, что благоразумие побежденных может стать залогом к спасению.

Княгиня Анна сникла.

— По распоряжению имама, — продолжал Даниель-бек, — я должен записать ваши имена, происхождение и положение, которое занимают мужья или главы ваших семейств. Начнем с вас, — наиб обратился к Анне.

Княгиня вновь гордо откинула голову и с чувством собственного превосходства ответила:

— Меня зовут Анной Ильиничной. Происхожу из царского рода: Георгий XIII был моим дедом. Замужем за личным адъютантом наместника — подполковником князем Давидом Чавчавадзе. Это мои дети. — Анна, вытянув палец, указала на двух девочек, малолетнего сына и грудного ребенка на руках няни. — Разрешите мне представить и остальных?