Утром следующего дня мюриды стали подступать к селению. На окраине, а затем на улицах селения завязался бой, который длился до вечера. Большинство из жителей селения с пожитками, еще до подхода горцев, бросилось к переправе через Алазань. Они были схвачены мюридами, которые растянулись цепью по берегу реки. Лишь тем, которые скрылись в лесистых горах, удалось спастись.

На заре третьего дня горцы обложили крепость Шилды. Гарнизон отчаянно оборонялся в течение дня. На рассвете Чавчавадзе доложили об уходе мюридов к реке. Чавчавадзе не сомневался в том, что горцы поспешили на противоположный берег с целью грабежей селений Телавского уезда, среди которых находилось и его родное Цинандали с семьей в родовом имении. Обеспокоенный, досадуя на себя за то, что за день до того отправил нарочного с письмом к семье, в котором писал, что нет причин для беспокойства и опасения, и не советовал выезжать из Цинандали, растерянный князь, взяв с собой из укрепления три роты Тифлисского, две — Мингрельского полков, с тремя орудиями и двумя сотнями милиции, поспешил за неприятелем. Но перебраться вброд на противоположный берег ему не удалось. Видимо, в горах прошли дожди, река разлилась, стала полноводной.

На правом берегу Алазани горели села. Доносились душераздирающие крики женщин, плач детей, угоняемых в плен вместе со скотом. Толпы пеших горцев тащили на себе котлы, кувшины, медные тазы, топоры, вилы, лопаты, косы и все, что могло пригодиться в хозяйстве. Конные шли, навьючив на животных матрацы, одеяла, подушки, ковры и прочее добро. Со всем награбленным они стали переходить реку вброд. Чавчавадзе со своим отрядом укрылся в засаде на левом берегу. Как только горцы с пленными и угоняемым скотом достигли середины реки, он скомандовал: «Пли!» Грянули орудия. Ошеломленные мюриды, бросив ноши, пленных и скот, повернули обратно. В это время к переправе прибежал посыльный и сообщил, что горцы вновь подступают к шилдинскому укреплению, деревянная церковь горит. Чавчавадзе кинул свою милицию к церкви. Мюриды отступили поспешно, скрываясь за стенами домов и заборов селения. Семь горцев, попавших в руки милиции, были брошены в пламя гигантского костра, который пылал, озаряя небо, на месте бывшей церкви.

Заметив движение новых отрядов к селу, Чавчавадзе отступил и вновь заперся в Шилдинской крепости. Безудержная людская стихия, хлынувшая с гор, подкатывала к Кварели. Слишком поздно поняло командование роковую ошибку. На помощь осажденному шилдинскому гарнизону поспешил полковник фон-Кульман с двумя ротами линейного батальона. Сюда же шел подполковник князь Кабулов с двумя ротами Мингрельского егерского полка. С Кодора спускался третий батальон Тифлисского егерского полка.

Но помощь запоздала.

Утопающее в зелени селение Цинандали было расположено на правом берегу Алазани. Обширная долина, богатая лугами и плодородными землями, была густо населена не знающими нужды народами Грузии. Гряда заснеженных гор станового хребта, поднимаясь вдоль левого побережья, несла прохладу залитой солнцем долине, ограждая ее от суровых северных ветров. Кукурузные плантации, виноградники, фруктовые сады, прекрасные пастбища для скота и чудесный климат заставляли поселян крепко держаться за благодатный край, несмотря на частые набеги воинственных племен Дагестана, которые селились, как стаи орлов, среди поднебесных суровых гор и бесплодных скал.

Алазани была глубокой рекой, которую не везде можно было пройти вброд. Там, где она сужалась, с берега на берег были перекинуты мосты, которые охранялись фортами русских солдат и местной милиции. На лесистых высотах левобережья, у дорог, ведущих из Кахетии в Аварию, возвышались крепости и сторожевые башни. Цинандали находилось в восьми милях от Телава. От Тифлиса до Цинандали можно было добраться на арбах в два дня.

Двухэтажный белый дом князя Чавчавадзе был расположен на одной из окраин села, в зелени садов и виноградников. Обширный двор с жилыми помещениями для прислуги, крепостных крестьян, с амбарами, винными погребами, конюшнями был огражден живой изгородью. С приездом княжеских семейств дом наполнился шумом голосов, детского смеха, суеты прислуги и дворовых. Только одна Варвара, вся в черном, молодая, стройная вдова, с крупными чертами выразительного лица постоянно уединялась в печали и скорби. Анна Ильинична, среднего роста брюнетка, склонная к полноте, целый день хлопотала по дому, отдавая распоряжения то прислуге, то поварам, то дворне. Миленькая, пикантная, подвижная мадам Дрансе занималась с Соломеей — старшей дочерью княгини Анны.

Когда слух о намерении горцев напасть на Телавский уезд дошел до княжеского имения, Анна забеспокоилась. Но управляющий имением успокоил княгиню, сказав, что уровень реки поднялся так, что если разбойничьи шайки появятся, то перебраться на этот берег не смогут, а переправы здесь всегда охраняемы. В тот же день после завтрака от князя Давида приехал нарочный с письмом. Чавчавадзе писал: «Не беспокойтесь и не вздумайте возвращаться в город, нет оснований для тревоги. Я дня через два буду дома».

А в обед от начальника Телавского уезда явился человек, который сказал: «Переезжайте в Телав срочно, оставаться в Цинандалях небезопасно». Княгиня Анна показала курьеру письмо мужа, но на всякий случай отправила в Телав кучера и лакея, чтобы узнать подробнее о положении дел. К вечеру кучер и лакей возвратились в Цинандали с шестиконной упряжкой почтовых лошадей и десятью конвоирами Телавского ополчения. Но княгиня Анна ответила:

— Я не могу выехать с семьей без ведома и согласия мужа.

Рано утром горничная, разбудив княгиню Анну, в испуге сообщила:

— Дворовые вместе с крепостными разбежались ночью, и в селении почти никого не осталось. Что будем делать?

— Ничего, пусть прячут свои шкуры эти жалкие трусы, я верю только своему мужу и никуда не уеду, — спокойно ответила Анна.

Она встала, наспех оделась и вышла на балкон. Ее глазам представился противоположный берег Алазани. Вдоль всей кордонной линии горели костры, суетились пешие, гарцевали конные горцы. Но княгиня Анна знала, что горцы никогда не пересекали Алазани и не спускались к низинам Грузии. Только по рассказам стариков она знала, что в начале века аварский нуцал Омар-хан с двадцатитысячным отрядом, сделав набег, чуть не дошел до Тифлиса. С тех пор подвергались набегам лишь форты, расположенные по ту сторону реки.

Анна, на всякий случай приказала нескольким слугам забраться на крышу и вести наблюдение за тем берегом. В то же время к ней явился управляющий имением вместе с сельским старостой. Нацвал посоветовал княгине:

— Госпожа, мне кажется, лучше будет, если вы со всем семейством укроетесь в лесу. Не дай бог, но беда может неожиданно нагрянуть.

— Нет, не могу я решиться сама и позволить родным и близким искать убежища в лесах, где прячется теперь трусливый сброд. Вот письмо мужа. Он не рядовой воин, знает лучше других о положении дел.

День был жаркий. Анна после возвращения из церкви улеглась спать. Варвара прогуливалась по саду, когда к ней подошел сосед-крестьянин и стал рассказывать:

— Говорят, отряд лезгин хотел перейти реку вброд, но был отбит милицией.

— Слава богу, — перекрестясь, сказала Варвара и продолжала гулять, не придав значения сообщению.

Вскоре в княжеский двор вбежал перепуганный сельчанин, говоря:

— Спасайтесь, пока не поздно. Я только что купался в реке, меня из кустов с той стороны обстреляли, я едва успел спастись бегством.

Он пошел на дворовую кухню, лег на пол и уснул.

— Этот Шалико — пьяница и брехун, не верьте ему, — сказала старая служанка, успокаивая Варвару.

Однако в обед наблюдавшие с крыши за левым берегом реки напугали княгиню Анну.

— Скопище горцев на том берегу не только не уменьшается, но даже увеличивается с каждым часом. Кроме того, слышны выстрелы и со стороны Шилды, там поднимаются дымы, — сказал один из них.

Княгиня Анна приказала позвать старосту. Когда сельский староста предстал перед ней, Анна распорядилась поставить стражу в саду и во дворе. Староста развел руками.