— Возбранный от Царя сил Господа Иисуса, данный России воевода и Чудотворче предивный, Преподобие отче Сергие! прославляюще мы прославльшаго тя славы Господа, благодарственное пение воспеваем ти: ибо молитвами твоими от нашествия иноплеменных и скорбных обстояний нас присно избавлявши, яко имея дерзновение ко Господу, от всяких бед нас свободи, да зовем ти: Радуйся, Сергие, скорый помощнице и преславный Чудотворче.

— Что это за песня? — спросил я старика, когда он закончил.

— Это не просто песня, а церковное песнопение… — перекрестившись, произнес он. — И поется оно в православных церквах в день его памяти.

Мы подошли к речному берегу. Тишина здесь была необыкновенная и даже, можно сказать, сказочная. Нигде не встречал я такой. Слышно было не только дыхание, но и даже малейшее движение воздуха, поэтому всякое передвижение по снегу казалось грохотом. Водная гладь, чуть покрытая по краям тонким ледком, светилась голубоватым светом. Прозрачность воды меня поразила. Сквозь толщу ее я отчетливо видел прибрежное дно с крохотными камешками, песчинками и листвой прошлогодней осени. Мне казалось, что не я смотрел на воду, а она на меня. Я даже взгляд ее ощутил и ее чуть запотевшие, широко раскрытые глаза. Этот взор и фарфорный блеск речных глаз завораживал и манил. Подойдя к самому краю берега, я пальцами пробил ледок. Вода, коснувшись пальцев, чуть шевельнулась и, подрожав, вновь замерла. В воде я увидел себя, старика, удивленно смотрящего на меня, изредка падающие на лед снежинки, наклоненные деревья, крест с куполом, окруженный воздушными крохотными пузырьками, изредка поднимающимися со дна.

— На той стороне, — указав рукой в сторону тумана, произнес старик, — Сергий своими руками родник выкопал. Вода в нем до сих пор ключом бьет. Все колодезники удивляются, как это, мол, так долго может вода идти. А она знай себе идет и идет и утихать не думает. У родника всегда мисочки стоят. Одно удовольствие из него воду пить. — И удовлетворенно вздохнув, добавил: — Вот что значит Предивный Чудотворец.

Эти слова — Предивный Чудотворец поразили меня. Столько лет прошло, а память о дивном русском монахе до сих пор жива. Из поколения в поколение люди сохраняют его добрые дела и обращаются к нему за помощью в своих молитвах.

Богата русская земля святыми людьми, которые дают душевные и телесные силы целым поколениям русских людей.

— Предивный Чудотворец… — вновь произнес старик и, с почтением посмотрев на меня, указал на изгиб реки. — А вот на этой полянке князь Дмитрий Донской вместе с боярами и войском своим отдыхал, когда ехал за благословением к Сергию в Троицеву лавру. Останавливался он здесь и на обратном пути. На расстеленных коврах вместе с дружиною прямо у реки он и совершал трапезу. Квас и медовуху пили из белоглиняной посуды да из мисочек столовых. А когда стемнело, то светец зажгли, и гусляр песню запел. А затем все дружно молились, прося Господа Бога помочь одолеть татар. По бокам церквушки, не этой, а совсем другой, усиленный дозор стоял, охраняя князя и бояр. Так вот на этом месте археологи нашли горшки глиняные и всякую белоглиняную посуду, которая, видно, от их трапезы осталась, а еще нашли оселки, ножи, стрелы и шпоры. А у самого бережка найден был красивый наперсный крест, не исключено, что его князь Дмитрий Донской на счастье в воду бросил, а может, воин из его охраны, тоже молившийся за благополучный исход битвы.

После молебна князь Дмитрий Донской, став на колени, речной берег поцеловал и сказал: «Возьми нас под крыло, российская земля!» Затем, поднявшись, достал из ножен меч и прокричал так, что услышали все дозорные: «Благословеньем Сергия да укрепится дух наш! Грудью ляжем, россияне, а победим татар!..»

Старик от волнения раскраснелся. Чувствовалось, что он говорил правду без всяких прикрас. Редко кто из простых людей на Руси не знает игумена Сергия Радонежского и князя Дмитрия Донского. Оба они причислены к лику святых. Их имена постоянно в наших сердцах. И говорить о них, вспоминая их подвиги, есть самая лучшая радость для русского человека. Вот и старик в беседе со мной, распахнувшись душой, вдруг помолодел и стал походить на того древнего богатыря воина, которого мы часто видим на картинах Васнецова. Мне показалось, что передо мной стоит не старик моего времени, а мудрец старец того далекого древнего 1328 года, когда 15-летний Сергий вместе с родителями переселился из Ростова в городок Радонеж, находившийся в 54 верстах от Москвы.

Тогда, в точно такую же зиму, родители Сергия перебрались на постоянное место жительства в этот городок. Отца его звали Кирилл, мать — Марией. Именно здесь, в Радонеже, Сергий решил стать монахом, да не просто монастырским, а пустынником. Это обрекало его на трудную жизнь вдали от людей. Вместе с братом Стефаном Сергий некоторое время бродит по лесам и наконец останавливается близ маленькой речки Консеры. Место ему понравилось. И он решает избрать его для своего вечного пустынного жития. Вскоре они строят здесь келью для житья и малую церквицу, которая освящается в честь имени Святой Троицы. Так глухое место в лесу, по желанию Сергия, впоследствии станет знаменитой Троицкой лаврой, одной из самых величайших святынь русского духа.

Сергий Радонежский был крупнейшим русским просветителем, политическим и церковным деятелем. Он всегда стремился к объединению и сплочению русского народа, сохранению его идеалов и традиций. Он ценил святость и красоту русской души и верил в ее великую будущность. Объединению русского народа и его духа он посвятил всю свою жизнь, и именно в нем он видел силу и мощь России. Как важно и просто необходимо нам сейчас это сплочение! В нем спасение Отечества! В нем наша духовная сила и прогресс!

Я смотрел на смиренного старика. Я наслаждался его видом, его бескорыстием, полным раздумий взглядом. Кто он сейчас в эти минуты? Представитель какого мира? Только что он казался мне древним мудрецом, оставаясь одновременно и моим соотечественником, человеком моего времени. Не нужно, наверное, было переносить его в другое время. Потому что русский человек всегда вечен, в каком бы времени он ни был. Годы ему нипочем. Расступаются перед ним все дороги и веси. Раскрывается перед ним любая встречная душа, с беспокойством ловя каждое его слово.

В последнее время мы мало произносим такие святые и дорогие для нас, слова, как россиянин, соотечественник, сородич. В некоторой степени даже стыдимся. Иноплеменникам это на стать, а для русского человека забвение этих слов есть великий грех. Надо всегда помнить эти слова, любит и лелеять их, ибо нет у русского народа ничего дороже этих слов. С волнением читаешь строки из нетленного труда Н. М. Карамзина «История государства Российского», посвященные великому князю Димитрию Иоанновичу, прозванному Донским. Я помню их наизусть. Их слог, их святая глубина, полная велеречивости, покоряют, волнуют душу и заставляют гордиться своими соотечественниками, в трудное для страны время давшими достойный отпор татарам.