- Могу тебя заверить, я опаснее большинства твоих посетителей.

Мышцы ее горла сокращались, она сглотнула несколько раз.

- Но я не хочу останавливать Апокалипсис. Я хочу выбраться из Шеула. Сцены, которые я смогу нарисовать на людях… - на ее вытянутом лице расплылась гнусная улыбочка. Как-то она обмолвилась, что ее дар, применённый к людям, становится пророческим. Для людей у неё были особые, причиняющие особую боль инструменты, и, стоило ей изобразить на коже человека сцену с его участием, как она становилась былью. А фантазия у Орелии была очень богатой. И жестокой.

- Ты знаешь, каково это - умереть от моей руки? Когда боль пройдет, твоя душа станет частью меня. Ты окажешься в западне во тьме моей брони вместе с другими душами, страдая от их боли и мучений. Если случится Апокалипсис, ты будешь первой, за кем я приду, и у тебя всё равно не будет возможности поиграть с людьми. - Тан сжимал хватку, пока она не заскулила. - Так что скажи мне то, что я хочу знать.

- Ходят слухи, что мой народ собирается в округе Хорун. Но кое-кто из моих клиентов слышал рассказы о том, что в Ситбладде растут волнения.

- Что еще?

- Мор кинул клич всем демонам… тому, кто принесет ему голову члена Эгиды, обещано место рядом с ним после Апокалипсиса, а еще он тайно платит за уши церберов. Больше я ничего не знаю. Клянусь.

Тан отпустил ее и снова перевернулся.

- Хорошо. А теперь заканчивай. - Ему нужно было кое-что разведать.

Глава 23. Часть 1

Арес вышел из Хэррогейта в реанимационном отделении Центральной больницы Преисподней – больницы, где демоны ухаживали за обитателями подземного мира. Раньше Арес считал это бредом, но теперь был чертовски рад, что такое заведение вообще существует.

Скрипя подошвами по обсидиановому полу, он пересёк холл и подошёл к стойке администратора, где перекладывала бумаги худенькая, похожая на кошку демон-Трилла. При виде Ареса она втянула носом воздух и нахмурилась:

– Человек?

– Да. Ей нужна помощь. Я хочу видеть Эйдолона.

– Он занят…

– Приведи мне врача, иначе, если этот человек умрёт, я стану худшим из ваших ночных кошмаров.

Демон зашипела:

– Этот госпиталь защищен антинасильственными чарами, так что твои угрозы бессмысленны…

– Антинасильственные чары меня не сдержат, – зарычал Арес. – Приведи. Эйдолона.

– Угрожая моему персоналу, ты ничего не добьешься, – раздался у него из-за спины спокойный голос. Арес резко обернулся и увидел того самого доктора-демона, которого требовал привести.

– Это не угроза. Если Кара умрёт, моя Печать будет сломана. Понимаешь, о чём я?

Эйдолон встретил взгляд Ареса своим - проницательным и оценивающим. Немногие осмеливались так на него смотреть, и Всадник невольно ощутил уважение к этому парню. Госпиталь был владениями Эйдолона, и он сделает всё, что потребуется, чтобы сохранить его в безопасности. Сейчас необходимо было спасти Каре жизнь, и он это знал. Врач, походивший на человека не меньше Ареса, сделал знак медсестре. Тут же с места вскочили два каких-то оборотня и проводили Ареса в бокс.

Всадник осторожно опустил Кару на смотровой стол.

– Что случилось? – Эйдолон натянул перчатки, и племенная татуировка, покрывавшая его руки от кончиков пальцев до плеч, начала светиться. Семинусы, редкая разновидность инкубов, обладали способностями, которые каким-то образом были связаны с рунами, вытатуированными на их руках. Арес лишь надеялся, что дара Эйдолона, каков бы он ни был, хватит на то, чтобы спасти Каре жизнь.

– Она умирает. – Эйдолон кивнул, проверяя дыхательные пути и дыхание девушки. Тем временем одна из оборотней - блондинка, которую, судя по бейджу, звали Владленой - считала Каре пульс, а вторая слушала сердце.

– Кара носит мой агимортус, и он убивает её. Её смерть сломает мою Печать.

Нахмурившись, Эйдолон поднял на него глаза.

– Но ведь ты говорил, что, когда умерла Син, Печать Мора не сломалась.

– Другой вид агимортуса, – Арес крепко держал Кару за руку. – И еще тебе следует знать, что она связана с цербером.

Эйдолон, потянувшийся было за ножницами, остановился:

– Интересно. И где этот цербер?

– Не знаю.

– Значит, его могли ранить? – Эйдолон снизу доверху разрезал блузку Кары посередине, и Ареса пронзила ужасная ревность. Все застыли на месте. Должно быть, он издал какой-то дикий вопль, потому что все уставились на него, словно он только что отгрыз рога Крестовой гадюке[108].

– Ой… извините. – Он опустил руки и сжал кулаки, надеясь, что это поможет не пустить их в дело. Однако это было странно; он никогда в жизни так не ревновал женщину.

– Обычно я не… просто… – Боже, а ещё он никогда в жизни не был заикающимся дураком.

– Всё нормально, – сухо ответил Эйдолон. – У нас тут частенько бывает такое – «а-ну-не-трожь-мою-жену».

– Она мне не жена. – Он, конечно, считает её своей, но это слово подразумевало постоянство. Которое ему и Каре не светит.

– Коне-ечно, – понимающе кивнул Эйдолон, но Арес очень быстро понял, что этот демон – настоящая язва. – Значит, ты всегда угрожаешь врачам поотрывать им головы и украсить ими свою каминную полку?

Он это сказал? О господи. Что ж, ему нужно привести мысли в порядок, и как можно быстрее.

– Просто делай то, что нужно.

Очень медленно Эйдолон развел в стороны полы блузки Кары, и Арес задохнулся от возмущения. Какая разница, врач этот парень или не врач. Он пялится на женщину Ареса. Его… жену. Дерьмо.

Он сосредоточился на том, чтобы поглаживать руку Кары большим пальцем и не перебить всех, кто находится в комнате. А когда Эйдолон снял с Кары брюки, стало еще хуже.

– У неё множество ссадин и кровоподтёков, – заметил Эйдолон, прощупывая живот девушки.

– Ага. – Голос Ареса прозвучал хрипло. Устало. – Она… её избили.

И, чёрт, вот чёрт, агимортус посветлел ещё больше и стал бледно-розовым, точно шрам от затянувшейся раны.

Эйдолон дотронулся пальцем до одного из синяков, и его татуировка ярко вспыхнула. Синяк уменьшился и посветлел, однако Эйдолон выругался.

– Синяк должен был полностью исчезнуть. – Он стянул перчатки. – Каких-либо серьёзных повреждений у неё как будто нет, но я вызову своего брата. Шейд сможет проверить работу ее внутренних органов.

Он накрыл Кару простыней.

– Я скоро вернусь.

Остальной персонал вышел из палаты вместе с врачом, оставив Ареса наедине с Карой. Он не отпускал её руку, не мог отпустить.

– Кара? Дорогая? Очнись.

Ресницы девушки дрогнули, но она не открыла глаза.

– Что случилось? – голос был слабым, едва различимым, и Аресу одновременно захотелось кричать от радости, что она очнулась, и вопить от отчаяния, что её голос звучит так ужасно.

– Ты упала в обморок. Мы в больнице. Кара, послушай. Прости, что я так себя повёл. Я не должен был уходить от тебя вот так. Я вёл себя как эгоист, а ты этого не заслужила.

Кара открыла глаза, и Арес понадеялся, что годы, проведённые в боях, не позволят ужасу проявиться на его лице. Её глаза ввалились и были воспалены, а прекрасный чистый цвет морской волны стал мутным и напоминающим скорее болото.

– Всё в порядке, – прошептала она. – Я видела Хэла. Он был в какой-то яме. Там была кровь, много крови. И… сражение.

– Ш-ш-ш, – Арес сжал её руку. – Мы освободим его. Тебе нужно отдохнуть. Поберечь силы.

Она хотела возразить; он это знал. Но тут вернулся Эйдолон в сопровождении демона в чёрной форме спасателя, так походившем на Эйдолона, что Арес тут же признал в нём его брата.

– Это Шейд, – представил его Эйдолон и кивнул, указав на Кару. – Можно, он осмотрит тебя?

Кара бросила взгляд на Ареса, очевидно, не зная, что ответить. Он не мог её винить. В человеческих больницах и без того было мало приятного, а эта, с её чёрными полами, серыми стенами, покрытыми неразборчиво нацарапанными кровью заклинаниями, и цепями, свисавшими с потолка, вызывала настоящую тревогу. И это не считая персонала, состоявшего из демонов, вампиров и оборотней.