Когда я вернулся домой, в прихожей истошно надрывался телефон. Я нехотя снял трубку.

- Кто-кто это? Ах, это ты, Соломон! Какой аванс, за что?? В счёт будущих трудов? Как же, жди! Да ты, блин, такое отчебучил со слонами, что аж до самого премьера дошло! Это ты мне теперь по гроб должен за то, что я тебя не заложил. Всё на себя по-честному повесил! Мой, мол, это недогляд. На кой ты и в женском отделении голубого слона нарисовал?? Никого, говоришь, там не было, потому и не разобрал. Тогда почему в мужском не ошибся? Уборщица подсказала. Так надо было потом всё переделать! Не успел, в делах закрутился? Переделаешь хоть завтра? Ну-ну! Впрочем, уже поздно. Я их закрасил только что! Зачем? Шеф приказал. И сказал, чтобы ты теперь вначале эскиз делал. Кстати, проверять работу он тоже будет сам. Ибо нет мне отныне через тебя, подлеца, доверия! Нарисуешь бесплатно, говоришь, мой портрет вместе с Дядей Кисей на руках. Не справишься. Кися ведь тебя не любит, и посему позировать не станет. Почему? Забыл что ли, как перед самым его отъездом в зоопарк ты к нам со своей кралей приходил, задаток получить за роспись моего кабинета. Так Кися к ней и так, и сяк, а ты его от неё всё своим рюкзаком с мольбертом загораживал! Вот он это и запомнил очень. Нет, не ошибаюсь. При виде только одной твоей фотографии он и то впадает в неистовство. А если уж живого на пути повстречает, точно разорвёт в клочья! Тогда по памяти, говоришь, нарисуешь? Это можно. Хорошо, завтра с утра и начнём.

Когда я узнал о том, что случилось с Соломоном, огорчению моему не было предела! Ещё бы, ведь я так надеялся на то, что он всё же сумеет закончить мой портрет с Дядей Кисей на руках. Но увы, оказывается пути господни действительно неисповедимы. Ну, на кой хрен, он поплёлся после попойки в Зоопарк? Да ещё один! Мало ли чего я ему по-пьяни наболтал. Да я только и сказал всего, что слабо, мол, ему, мазилке трусливому, на Дядю Кисю даже одним глазком взглянуть. Куда уж там открыто за лапу поздороваться! Вякнул да и лёг спать с чистой совестью, потому как напился к этому времени уже вдрызг. А он, возьми да и пойди!

4.

- Ну как, подготовил художник эскиз или все ещё прохлаждается? - спросил меня Атос Арамисович по окончании Совета директоров треста, после того как мы остались лишь вдвоём в его кабинете.

- Нет, даже портрет мой, и тот не закончил!

- Странно, ты же говорил, что он очень работоспособный.

-Так горе у него!

- Какое?

- Утонул бедняга. Свалился нечаянно в ров в зоопарке.

- Плавать, что ли, не умел?

- Да нет, сильно пьяный был.

- Эка жалость. Впрочем, найдём другого. Ведь без художника нам никак нельзя!

- Это точно!

- Слушай, я вот тут с тобой посоветоваться хочу. Ты, говорят, понимаешь толк в старинных вещах.

- Немного. Имел некогда дела с одним антикваром нерусской национальности.

- Евреем что ли?

- Нет, китайцем.

- Понятно. Вот смотри что мне зять подарил, - и Атос Арамисович достал из портфеля небольшую кожаную шкатулку. – На, возьми. Оцени что внутри.

Ну я и открыл её. Матерь Божья! Внутри неё лежали два нефритовых слона. Один розового цвета, а другой голубого. Похоже, это были те самые, что выменял у меня на Дядю Кисю антиквар.

- Что скажешь? - вкрадчиво вопросил шеф.

- Вещь, как вещь. В Индии таких много!

- Не темни. Сколько примерно стоит??

- Если оригинал, в чем я сомневаюсь, то тысяч десять баксов. Ежели копия, то раз в сто дешевле.

- Странно, а зять говорил, что за неё один мученик когда-то смерть принял. Причём, человек небедный.

- А он откуда про то знает?

- Ему один знакомый об этом рассказывал.

- Кто он по профессии, этот знакомый?

- Зять не говорил. Сказал только, что один индусский браток решил веру переменить, и посему, теперь ему эти статуэтки не надобны. Да и деньги нужны немалые, чтобы от бывших друзей успешно скрываться. Ведь они сектанты какие-то, при том упёртые.

- Поклонники богини смерти Кали, я полагаю. - Сдуру ляпнул я, чтобы блеснуть перед шефом знаниями, и тут же прикусил свой язык да так, что едва не взвыл от боли. Блин, а вдруг допетрит, что я как-то связан с этими слонами. Тогда уж точно приспешники Кали выйдут и на мой след. А это явно не сулит ничего хорошего. - Знаете что, Атос Арамисович, спрячьте лучше шкатулку назад в портфель от греха подальше или верните её зятю. Пусть сам расхлебывает, когда за ней придут поклонники богини.

- Откуда же они узнают, что она у него?

- Через того индуса, что и продал шкатулку зятю.

- А вдруг они не найдут его.

- Как же, ждите!

- ЁКЛМН, ну и напугал же ты меня! А сам купить не хочешь??

- За сто долларов?

-Не, за десять тысяч!

- У меня нет таких денег при себе. Да и опасно это! Вы же потом меня первым и выдадите, коли вас прижмут.

- Это не лишено смысла. И что же тогда делать?

- Отдайте её индийскому консулу. Пусть сам разбирается с сектантами.

- Да, ведь это идея! Точно так и поступлю.

Больше я его уже не видел! И когда, спустя полгода, на моё имя пришла открытка с траурной каймой, сообщавшая о том, что Атос Арамисович наконец-то почил в бозе , на одном из Каймановых островов, и я приглашён на похороны, которые состоятся там же, я не очень-то и удивился, ибо понимал, что от слуг богини смерти вряд ли уйдёт тот, на чей след они напали. Но на похороны я всё же не поехал. Более того, я спешно снял все свои сбережения и, продав за бесценок квартиру, решил затаиться где-нибудь в забытой цивилизацией деревеньке, в глубине нашей необъятной Родины.

И вот я сижу теперь в Забайкалье в сторожке лесника и жду, когда он возвратится с охоты.

Лучше уж прожить весь остаток дней в такой глуши, чем быть ликвидированным.

Только бы не ляпнуть что-либо не то! Иначе найдут и тут. Ведь не зря же говорится, что слово не воробей, вылетит - не поймаешь!

27.08. 2015 года.

Подстава.

Мне редко когда везло в жизни даже в мелочах. И там, где другие имеют почти постоянный плюс, я чаще всего получал лишь минус. Но когда я познакомился с этой женщиной, то подумал, что, похоже, наконец-то, и мне повезло, причём по крупному. Ибо, всё в её облике и поступках дышало таким благородством, какого я прежде в людях не видывал. Одно то, что она помогла мне погасить досрочно кредит на машину, уже ставило её в особый ряд. Ведь даже папа с мамой, и те, отказали мне, хотя имели достаточно для этого средств, а тут, на тебе, какая-то знакомая, а подвиглась на подобное дело. Впрочем, почему бы и нет. Возможно я ей просто действительно понравился. С этого дня я и проникся к ней таким доверием, что готов был ей часами рассказывать о своих обидах и чаяниях. И она слушала меня, не перебивая, будто это и впрямь было ей интересно. Такие доверительные отношения у нас продолжались примерно полгода. Ровно до тех пор, пока мы не легли в одну постель. Вот тут-то и оказалось, что ей нужно что-то совсем иное. Только что я так и не мог понять. Нет, она, по-прежнему, во всём старалась потакать мне. Только в глазах её иногда стал появляться какой-то странный блеск, особенно в минуты интимной близости. Вначале, я не придавал этому большого значения, но, когда однажды она вовремя штопанья моих носков, больно уколов иглой палец, морщась от боли, в сердцах сказала, что я, имея обеспеченных родителей, влачу жалкое существование, которое меня отнюдь не красит, как человека, я вдруг почему-то почуял что-то неладное и решил проверить, так ли она бескорыстна в своих поступках каковой хочет казаться. Сделать это было несложно. Для этого достаточно сводить её разок к моим родителям. Моя мама - дочь маршала, кого угодно способна вывести на чистую воду. Да и папа, директор коммерческого банка, тоже не дурак, и гораздо лучше меня разбирается в людях. Вот они-то мне и подскажут, кто есть кто. Но она наотрез отказалась от знакомства, сославшись на то, что я не обязан выслуживаться перед родителями, знакомя их с очередной своей девушкой. Они и без этого должны понимать, что я уже достаточно созрел для того, чтобы вести подобающее своему статусу существование. Ведь я, как-никак, из семьи миллионеров, причём единственный наследник.