Остановив ладони, Сэм ерзает на сиденье.

– Как ты можешь с таким спокойствием об этом упоминать, когда планируешь переехать?

– Что-что?

– Когда ты собирался мне рассказать?

– Еще раз. От кого ты услышал, что я куда-то переезжаю?

– От Джереми. Он сказал мне сегодня днем и попросил помочь сделать так, чтобы ты передумал. Игра в футбол каким-то образом должна была в этом помочь. Не спрашивай, как.

Я хмурю брови. Нахальный мальчишка! Зачем ему…

Я притормаживаю на той же обочине, что и в тот раз, и заглушаю мотор. Качая головой, я смеюсь. Правда, смех граничит с чем-то более горьким.

Ты решил не сражаться, вот он и сражается вместо тебя.

Я не знаю, чего мне хочется больше – обнять Джереми или надрать ему зад.

– Приятно видеть, что тебе весело, Люк, – говорит Сэм, копаясь у меня в бардачке – скорей по привычке и из потребности чем-то занять свои руки, чем из желания взять леденец. – Но я тоже был бы не прочь посмеяться…

– Ладно. – Повернувшись к нему, я открываю маленькое отделение на консоли, где держу мятные леденцы. – Твой сын немного схитрил. Я никуда не переезжаю.

Я даю Сэму это осмыслить, после чего протягиваю ему леденец. Он машинально берет его.

– Сэм, он знает о моих чувствах к тебе, – продолжаю я. – Похоже, он догадался о них раньше меня самого. Недавно он заходил, и я рассказал ему, что только в Окленде для меня… все вдруг сошлось.

Я жду пару секунд, и Сэм долго, прерывисто выдыхает.

– Значит, ты не переезжаешь?

– Нет.

– Ты не переезжаешь, – повторяет он. – Не переезжаешь. – Он бросает леденец на приборную доску. Дрожащими пальцами отстегивает ремень и выбирается из машины.

– Сэм, ты куда?

Через окошко я вижу, что он обходит машину.

Отстегивая ремень, снова зову его и выскакиваю наружу.

– Сэм?

Он стоит, согнувшись напополам, сзади пикапа и держится за металлический поручень. Его сильно трясет, он словно всхлипывает или хочет стошнить.

– Черт, Сэм, ты в порядке? – Я сгребаю его в охапку и изо всех сил прижимаю к себе. Он цепляется за меня, словно утопающий за соломинку.

– Я… я словно падаю. И никак не могу перестать.

Недоумевая, о чем он, я глажу Сэма по волосам, и мне ненавистно то, что я могу предложить ему лишь обычные слова утешения.

– Эй, сейчас все пройдет.

– Только ты, – повторяет он снова и снова. – Я понял в момент, когда она это сказала. Один только ты.

Я зажимаю между ног одну его ногу, чтобы притянуть его еще ближе и показать, что я держу его. Всего. Целиком. Его дыхание замедляется, но руки не отпускают меня. Я поворачиваю нас и, поставив его спиной к боку пикапа, закрываю собой от холодного ветра.

Он откидывается назад – ровно настолько, чтобы взглянуть на меня.

– Я понял.

– Что именно, Сэм?

– Я понял, что делает Джереми. – Он отводит взгляд вбок, смотрит на море. – Он пытается дать мне мой собственный Окленд. – Я болезненно напрягаюсь, балансируя на внезапно восставшем уступе надежды. – Но… но… – Он сглатывает, и его руки соскальзывают с моей спины вниз.

Я закрываю глаза и жду, когда он договорит. Когда скажет, что Джереми попытался, но никакого Окленда для него нет. И не будет.

У него перехватывает дыхание – рядом с моим подбородком.

– Люк, ему было необязательно это делать.

Моего лица касаются его пальцы, и я открываю глаза. О чем он? Что он имеет в виду?...

Он наклоняется и целует меня. Мягко и коротко прихватывает мою губу.

– Правда необязательно…

Моя ладонь крепко скользит между его лопаток к шее, и, стиснув ее, я расплющиваю его о себя и краду у него изо рта эти слова с помощью глубокого поцелуя, который не хочу прекращать и который Сэм тоже не останавливает.

Наоборот. Его язык сплетается с моим языком, заворачивается, ищет, сосет…

Боль внутри трансформируется в нечто новое. В страх, понимаю я. Еще раз приласкав его губы губами, я отстраняюсь и жду. Жду, когда же он оттолкнет меня. Я даю ему последний шанс это сделать.

Его руки движутся по изгибу моей спины, по плечам и ложатся на грудь. Он делает долгий вдох и, удерживая мой взгляд, хватает меня за футболку и тянет к себе.

– Не отпускай меня.

Глава 41

Сэм

В конце концов, ему, конечно, пришлось меня отпустить.

Всю дорогу до дома я скучаю по его рукам на себе. Как мы переживем этот ужин? Я просто не представляю. Меня, в общем, радует, что Джереми пришлось позаниматься готовкой – но прямо сейчас я готов отменить его наказание, лишь бы он просто ушел и захватил своих приятелей и свою маму с собой.

На лице у Люка, пока он закрывает пикап, и мы идем к двери, – какое-то оглушенное выражение. Трясущимися руками он достает ключи и чуть не роняет их.

– Скользкие подлецы.

Из-за двери доносятся голоса, смех и беготня.

– Похоже, им там слишком уж весело, – говорю я. – Надо это остановить.

– Или… – от его страстного взгляда из-под полуприкрытых век у меня подгибаются ноги, – они могут взять свое хорошее настроение и отправиться с ним к тебе.

Замок открывается. Моя ладонь еще лежит на ручке двери, не давая ей распахнуться. Я прижимаюсь к его уху губами.

– Как у тебя всегда получается читать мои мысли? – Мои пальцы касаются его талии и ползут к середине груди. – Я прикинусь, что заболел. А ты их выпроводишь.

Я отпускаю ручку. Дверь открывается, и мы, спотыкаясь, падаем внутрь. В глубине дома слышен топот тинейджерских ног.

– Мы…

Хлопает задняя дверь, а затем воцаряется тишина.

– …вернулись, – договариваю я, выпрямляясь. – Как странно.

Я заглядываю на кухню. Удивительно, но там идеальная чистота. Если б не теплый, умиротворяющий аромат, и не сказать, что здесь кто-то готовил.

Люк с тихим смешком переходит в столовую. Через 1 или 2 секунды я слышу:

– Сэм? Иисусе. Иди-ка сюда.

Я шагаю к столовой и резко торможу на пороге прямо за Люком. Стол накрыт на 2-х человек, в центре горят 3 свечи. На деревянном подносе лежит пастуший пирог. От него идет пар – мальчики, видимо, только что вытащили его из духовки. Рядом стоит бутылка вина, а у ее бока – открытка.

Я не знаю, то ли широко усмехнуться, то ли покачать головой. И в итоге делаю и то, и другое.

– Все было подстроено. Игра и все прочее.

Плечи Люка на глубоком вздохе приподнимаются. Он переходит к столу, поднимает открытку. Я пристраиваюсь у него за спиной. Оглянувшись на меня, он с улыбкой начинает читать.

Останусь у мамы. Да, она тоже участвовала. Как иначе я раздобыл бы вино? Пока. Джереми.

Люк кладет открытку на стол. Повернувшись, берет меня за руку и, сжав ее, притягивает на шаг ближе к себе.

– Ну что, Сэм, ты не против когда-нибудь со мной поужинать?

– Да, да, с удовольствием.

Он кивает на мерцающий свечками стол.

– Как насчет прямо сейчас?

– Ну, лично мне не хотелось бы, чтобы весь труд по чистке картошки, которая пошла на этот пирог, пропал даром.

– Тогда решено. Это свидание. – Он ласкает мою ладонь большим пальцем. – Первое из, надеюсь, очень и очень многих. – Его взгляд падает на мой рот.

– Но…

– Нет. – Он легонько прищипывает пальцами мои губы. – Не говори, что у нас уже было свидание. В тот раз тебе хотелось развлечься, а я просто тебе помогал. Но сейчас… – Он обнимает меня, и я чувствую на языке его каштановый запах, словно и впрямь пробую его вкус. – Сейчас все будет по-настоящему.

Убрав пальцы, он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я, покачав головой, мягко его поправляю:

– Но, Люк, ты неправ. Все наши семь лет, ты и я… все это уже было по-настоящему.

– Ты знаешь меня лучше всех, я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было, – оно не взялось откуда-то ниоткуда, а родилось после всего нашего времени, проведенного вместе, после всех наших ужинов, всех путешествий. Если суть свиданий в том, чтобы узнать человека, чтобы понять, как вы с ним ладите… что ж, тогда по моим подсчетам у нас было за сотню свиданий.