Глава 1

Сэм

При виде слова «математика» я съеживаюсь на стуле. Оно смотрит на меня с записки от Джереми. «Можешь помочь мне с заданием по математике?» – нацарапано там. Смешно, но одного этого предложения оказывается достаточно, чтобы перенести меня на пятнадцать лет назад в прошлое, когда я тоже попросил своего папу о помощи. Правда, вместо просьбы я просто сказал: «Пап, если ты не поможешь, я провалюсь».

Папа покачал головой и сказал, что математика очень важный предмет, что понимание чисел и того, как они работают, может многое рассказать мне о мире, и что я должен взяться за ум, перестать подражать Мэрилину Мэнсону и заняться чем-то полезным.

Да, но это же типа всего лишь числа.

– Которые способны рассказать тебе о самой жизни, – ответил он.

Что ж, он был прав.

Числа. О, да. Они могут поведать о многом.

Вот, например, числа за 1 неделю:

420 долларов плюс-минус 10 – столько я зарабатываю с чаевыми в «Кэнон-кафе».

180 долларов – столько стоит аренда моего дома.

148.20 долларов – такую сумму я трачу на еду в «Пак-н-сэйв».

18.75 долларов за телефон с интернетом.

Плюс 18.75 за электроэнергию – если на дворе лето.

Еще 54.30 доллара уходят на вещи вроде одежды, бензина, починки всякой бытовой ерунды и еженедельное кино из видеомагазина…

О, и -33.80 доллара – таково состояние моего овердрафта.

Я разглаживаю записку на своем шатком, купленном на распродаже столе, который развалится ужина через три. Надо бы добавить в список дел еще один пункт.

Но прямо сейчас я вижу перед собой одну математику, и по моим рукам начинают разбегаться мурашки, а волоски на шее становятся дыбом.

Но ведь еженедельные числа не являются самыми важными, верно? В конце концов, это всего лишь деньги. А деньги то появляются, то исчезают, и никакого особенного значения в себе не несут. Но есть и другие числа… числа, которые позволяют взглянуть на мою жизнь шире. Числа, которые значат для меня все.

Например, 30.

И 15.

Эти числа я буду помнить до конца своих дней.

Начнем с 30-ти. Да. С числа, которое, как никакое другое, заставляет мое сердце часто стучать. С числа, являющегося причиной, по которой я сижу и читаю записку Джереми не с чашечкой кофе, а со стаканом дешевого бурбона со льдом.

30 – столько мне исполнится через три недели.

Назовите это кризисом среднего возраста, если хотите, но я боюсь этой даты. Я до сих пор работаю официантом. Я так и не получил аттестат об окончании школы. Я живу в наискромнейшем, самом обветшалом доме квартала. И у меня не было любовной жизни – если ее вообще можно так называть – с… нет, это будет уже другое число.

Я поднимаю стакан и, ощущая ладонью его влажные и скользкие от конденсата бока, делаю долгий глоток. Полгода назад, когда до меня дошло, что моя молодость пролетела, я составил список вещей, которые должен был сделать до тридцати, но не успел.

Я кошусь на письменный стол, который мы с Джереми спасли от старого Джонса, собиравшегося пустить его на дрова. Где-то в одном из ящиков у меня лежит список… Составляя его, я думал, что сам процесс окажется достаточной терапией, что я смирюсь с тем, сколько всего пропустил, но…

Я делаю новый глоток. Бурбон оставляет на языке привкус дыма, теплый и еще возбуждающий, потому что я пью очень редко.

Я испускаю вздох.

Дело в том, что я не смирился. Я хочу сделать все те вещи из списка.

Я смеюсь. Черт, а почему бы и нет? До большого числа 30 еще три недели. Может, я успею наверстать хотя бы отчасти то, что упустил в юности?

Мое внимание привлекает движение за окном – на подъездную дорожку соседнего дома сворачивает знакомый пикап. Я откидываюсь назад и шлепаю по столу.

– Люк? – Вернулся-таки?

Я вскакиваю. На секунду меня всего распирает от радости – мой друг и сосед наконец-то приехал домой после шести месяцев в Окленде. Я ставлю стакан на стол, и он попадает прямиком на записку. За его стеклянным боком «математика» увеличивается, точно под лупой.

Голос отца возвращается. …Способны рассказать тебе о самой жизни.

Будто наяву, я вижу, как он, покачав головой, с печальным лицом закрывает дверь.

Мне было 15.

Он не выгнал меня. Наоборот, он упрашивал, чтобы я остался, но я не мог.

Каждые несколько месяцев он навещает меня и каждый год присылает открытку. 15-го декабря. В день моего рождения. Он всегда вкладывает в конверт еще и деньги, что помогает мне выкарабкиваться из овердрафта. Но прикасаясь к деньгам, я каждый раз думаю о том, насколько папа был прав. И жалею, что не прислушивался.

Я перевожу взгляд на ограду, разделяющую наши дома. Люк разгружает почтовый ящик – в его отсутствие этим должен был заниматься я, но в половине случаев я забывал.

Мысленно я внушаю ему обернуться, чтобы увидеть его фирменную улыбку с ямками на щеках, пока он будет махать мне, как делал всегда, когда возвращался с работы. Но он, весь в своих мыслях, спешит с огромной охапкой почты домой…

Наверное, мне следует извиниться. На самом деле, он вряд ли успел заскочить в супермаркет, так что я поступлю еще лучше – по-соседски приготовлю ему спагетти с тефтельками.

Я бросаю взгляд на часы. Четверть четвертого. И смеюсь, поскольку это проклятое число преследует меня, куда бы я ни пошел.

15. Это число рассказывает о моей жизни все самое важное.

Почему?

Потому что 15-го декабря в мой 15-й день рождения моя девушка Кэрол поехала в больницу и родила там нашего сына Джереми.

Через три недели Джереми будет 15.

Глава 2

Джереми

Я не ем бананы не без причины.

Глядя в стол, я мечтаю о том, чтобы следующие пять минут поскорее закончились. Каждые две недели с тех пор, как мне стало четырнадцать, мама заставляет меня тренироваться надевать на банан презерватив.

Одно дело представлять, как ты занимаешься этим на уроке полового воспитания в школе, где можно поржать и поприкалываться с друзьями. И совершенно другое – делать это перед своей собственной матерью.

Красный, как самая красная пожарная машина на свете, я разрываю фольгу и торопливо раскатываю презерватив на пятнистой банановой кожуре.

Конечно же, мама обожает подсовывать мне самые мягкие и перезрелые. «Неважно, насколько трудно будет его надеть. Без защиты никакого голого танго – никогда, ни при каких обстоятельствах. Ты меня понял?»

Я понял еще в первый раз. Абсолютного унижения от того, что мама взялась во всех подробностях обсуждать со мной подобную тему, хватило, чтобы все уяснить. Но маме всегда недостаточно. Ей нужно регулярное подтверждение того, что я не забыл каким-то внезапным мистическим образом Золотое Презервативное Правило.

Когда приходит время снимать с банана презерватив, я чувствую на себе ее взгляд. Она наблюдает за мной, проверяя, все ли я делаю правильно. Мне приходится зажать колечко презерватива покрепче и осторожно стянуть его, потом завязать и бросить в мусорное ведро.

Так что – да, я не ем бананы не без причины. Мама только смеется и говорит, что это пройдет. Но я уверен, что останусь травмированным до конца своей жизни.

Банановых тортов для меня больше не существует. Отныне и навсегда.

И если бы не милашка Сьюзи – моя типа-как-девушка, – я бы, наверное, отказался заодно и от секса.

Но не откажусь. Потому что, хоть я каждые две недели и говорю папе, что ни одна девушка мне пока что не нравится – его версия лекции «Как не сделать ребенка в четырнадцать лет» сводится к совету не заводить девушку в принципе, – на самом деле мне нравится Сьюзи. Мне нравится, как она двигается. Ее каштановые кудряшки, которые подскакивают на плечах. И ее пухлая нижняя губа, которую она дает мне посасывать за столярной мастерской в школе.