Под Севастополем расположено французское кладбище, там вечным сном спят крестьяне Гаскони, Нормандии, Франш-Конте и других французских департаментов.
Четвертая пандемия (1864–1875 гг.) распространилась по Европе уже по новому пути, через открытый Суэцкий канал; вместе с сокращением пути из Индии в Европу ускорилось продвижение холеры и в Европу, и в Россию.
Пятая пандемия (1883–1896 гг.) тоже не пощадила Россию.
После шестой пандемии (1900–1926 гг.) холера больше к нам не возвращалась, вернее, ее больше не пропустили. Всего же за 103–104 года холера побывала в России 55 раз, т. е. почти через каждые два года. В настоящее время она полностью ликвидирована.
Я цитирую дальше несколько, может быть сухих, но в достаточной мере красноречивых, строк о хорошей охране наших границ: «Особенно показательным в этом отношении является опыт 1938 г., когда интенсивная эпидемия холеры охватила ряд пограничных с нами стран (Маньчжурия, Западный Китай, Афганистан). Во всех пограничных районах СССР были развернуты энергичные мероприятия… В результате принятых мер год прошел благополучно и на территории СССР не появилось ни одного случая холеры»[9].
Трудно сказать, сколько русский народ в прошлом потерял от холеры, но можно безошибочно утверждать, что речь идет о миллионах жизней.
В начале первой мировой войны на последних страницах газеты «Русский врач», где помещались статистические сводки о заболеваемости, появились цифры об «острокишечной инфекции». Всякий врач понимал, что речь идет о холере. Военные врачи наблюдали ее среди беженцев и выселенцев из прифронтовой полосы. Сколько их было? Кто считал этих больных? Кто учитывал смертность? В русской армии (без Кавказского фронта) в 1914–1917 гг. переболело 30 тыс., но это число для холеры следует считать незначительным.
1883 год ознаменовался замечательным событием в области микробиологии. Был обнаружен возбудитель холеры, холерная запятая, холерный вибрион. Во время эпидемии в Александрии две экспедиции — французская и немецкая — старались открыть возбудителя холеры. Первой руководил ученик Пастера — Эмиль Ру, второй — Роберт Кох, открывший возбудителя холеры. Было много споров о том, является ли открытый Кохом микроб действительно возбудителем холеры. Так как холера поражает лишь человека, споры были бездоказательны и продолжались долго. Да и кроме того, нужно было установить, каким путем зараза попадает в человеческий организм. Нам известно имя одного из ученых, который решил рискнуть своей жизнью. Это был Илья Ильич Мечников; в своих «Мучениках науки» он «забыл» упомянуть о себе. Но его биограф, верная спутница жизни великого человека, Ольга Николаевна, поведала нам об этом. В 1892 г. во Франции появилась холера. В это время специфическая роль холерного вибриона не была еще вполне установлена. Некоторые авторы думали, что вибрион даже не причина холеры… «Для окончательного решения этого вопроса Илья Ильич поехал в холерный очаг в Бретани с целью запастись там свежим материалом. Добыв его, он стал всячески пробовать вызвать холеру у различных видов животных, но безуспешно. Не найдя средств выяснить вопрос на животных, он решил сделать опыт над самим собой и выпил холерную культуру. К счастью, это вовсе не вызвало у него заболевания, а поэтому возбудило сомнение в специфичности вибриона. Ввиду такого отрицательного результата он согласился повторить опыт над своим помощником Латапи, и вновь получился такой же результат. Это подало ему мысль, что может быть вибрион в культурах вне организма ослабевает и может служить предохранительной вакциной против свежего ядовитого микроба. Тогда уже совершенно спокойно согласился он сделать опыт над другим молодым человеком (Жюпиль), предложившим свои услуги, и дал ему выпить очень старую культуру. Каково же было его изумление и отчаяние, когда у него появились несомненные симптомы болезни. Призванный врач, хорошо знакомый с клинической картиной холеры, объявил, что болезнь крайне опасна ввиду ее тяжелых нервных проявлений. Илья Ильич в смертельной тревоге не чувствовал в себе силы пережить фатального исхода. Больной, к счастью, выздоровел; этот трагический опыт доказал несомненную специфичность холерного вибриона. Непостоянство действия его, однако, указывало, на то, что в некоторых случаях существуют условия, мешающие развитию болезни. Размышляя об этом, Илья Ильич предположил, что условия эти могут заключаться во влиянии различных микробов кишечной флоры. Для упрощения задачи он начал с опытов вне организма. Ему вполне удалось доказать, что некоторые микробы, посеянные совместно с холерными вибрионами, содействуют их развитию, а другие мешают ему»[10].
Открытия не приходят сами собой и изолированно друг от друга. Этот опыт, так ясно подтвердивший специфичность вибриона, поставил перед Мечниковым вопросы о влиянии на организм человека внешних условий и об антагонизме бактерий.
Открытие холерного вибриона заставило думать и о предохранении от холеры путем вакцинации ослабленными и убитыми вибрионами. История открытия вакцин такова: уже в 1884–1885 гг. испанский врач Ферран предложил иммунизировать людей против холеры. Он впрыскивал подкожно живые культуры холерной палочки. Встречены были прививки с большим энтузиазмом, который, однако, вскоре сменился недоверием и уничтожающей критикой. Сам Ферран был виноват в том, что его предложение было оставлено. Человек корыстолюбивый, он сделал из своего открытия источник доходов и держал его в тайне, делая прививки против холеры за большую плату. Готовились им вакцины небрежно.
Русским ученым принадлежит честь разработки противохолерной вакцинации и наилучших способов приготовления прививочного материала.
Большое участие в этой работе принял известный читателям В. М. Хавкин (1888), ученик Мечникова. Он начал проверку своей вакцины в широких масштабах в Индии, где провакцинировал свыше 40 тыс. человек. В течение долгого времени прививки Хавкина против холеры живыми ослабленными культурами, как и прививки против чумы, были единственными и по количественному охвату населения и по своей теоретической изученности, а главным образом по тому, что русский ученый не делал тайны из своего открытия. Много пришлось потратить ему сил, но наблюдения в различных городах и главным образом в гарнизонах подтвердили пользу применения прививок.
Подготовительная работа Хавкина в Париже у Мечникова и Пастера продолжалась с 1889 по 1893 г. Из кратких печатных работ Хавкина известно, что вначале он постарался получить наиболее болезнетворную культуру холерного вибриона. Хавкин получил ее, она была в 20 раз сильнее обычной и легко убивала морскую свинку. Выдерживая эту культуру при 39° и при доступе воздуха, Хавкин ослабил ее. Если эту ослабленную культуру Хавкин вводил морской свинке, то последовательное введение усиленной культуры оставалось для нее безвредным. Добившись этого, Хавкин 18 июля 1892 г. впрыснул себе ослабленную холерную культуру, а через 6 дней усиленную. После этого он уверенно написал: «Я заключаю из этих опытов, что прививки моих двух противохолерных вакцин, предохраняющее действие которых на животных установлено опытом окончательно, не представляют ни малейшей опасности для здоровья человека и могут быть произведены без малейшего риска».
Он был прав, он проверил свой способ на самом себе. «Ослабленная разводка холерного вибриона вызвала незначительную реакцию: небольшое повышение температуры и недомогание, ощущение боли в месте укола, незначительное опухание кожи и опухание желез (лимфатических, — Г. В.) на той же стороне. Все явления скоро проходят. Боль исчезает на 5-й день, опухоль держится несколько дольше. Усиленная разводка холерного вибриона вызывает тоже незначительное повышение температуры с ощущением боли, иногда прививка ее не сопровождается никакими явлениями»[11].