В наших руках толстая книга, носит она название «Медицинская микробиология», это труд ряда людей, большинство которых сделали замечательные вклады в учение о микробах. Редактор ее Л. А. Тарасевич, предисловие написал И. И. Мечников. Глава о чуме принадлежит Заболотному. Характерно, что в этой главе упоминаются и Кох, и Гаффки, и Толозан, и Альбрехт, и Гон, и Щастный, и только один раз назван Заболотный. О себе автор говорит меньше, чем о других, хотя установление очагов в Маньчжурии, Монголии и у нас в Восточной Сибири принадлежит всецело ему. Он же первый высказал предположение о природе тарбаганьей болезни, выделив из больного тарбагана чумного возбудителя. Не желая умалять значения работы своих сотрудников, Заболотный пишет: «В окрестностях ст. Борзи студентом Исаевым (в дальнейшем одним из самых видных работников по изучению болезней Средней Азии. — Г. В.) был пойман больной тарбаган, у которого найдены шейные бубоны, геморрагические экстравазаты в легких, масса чумных биполярных палочек» (Заболотный). А в дальнейшем Заболотный подчеркивает, что Чурилина, Писемский и Крестовский подтвердили наличие в больном тарбагане возбудителей чумы и выяснили способы заражения тарбаганов.

Открытие и правильное понимание роли тарбаганов как хранителей чумы в степях Монголии и Маньчжурии и распространения ее от тарбаганов посредством различных кровопаразитов — открытие первостепенной важности. Тарбаганы во время зимней спячки не погибают от чумы. Весной зараженные тарбаганы просыпаются и гибнут от чумы, заражая окружающих животных. Таким образом, чумный возбудитель и сохраняется в чумных очагах из года в год.

«Зараза, — пишет дальше Заболотный, — передается людям, трупы которых, сохраняя в промерзлой почве свою заразительность в течение многих месяцев, могут служить источником для заражения» грызунов, от которых она опять может переходить на человека, Создавая своеобразный круговорот инфекции.

Заболотный был первым, кто у нас организовал и возглавил кафедру эпидемиологии. Он воспринял самое ценное, что давала ему русская наука, подготовившая сына крепостного к высоким званиям ученого, учителя и борца за человеческую жизнь. Он учился в Новороссийском (Одесском) университете, когда там были свежи воспоминания о славной деятельности И. И. Мечникова, И. М. Сеченова и А. О. Ковалевского. Студентом Заболотный работал у И. И. Мечникова, затем всю жизнь поддерживал связь и дружбу с ним. Позже, в Киеве, он учится у В. В. Подвысоцкого, искреннего почитателя И. И. Мечникова. Характерная черта Заболотного — он всегда был окружен молодежью, являясь признанным руководителем подрастающей научной смены, а в своей автобиографии писал, что «на поприще эпидемиологии и микробиологии у нас выявились молодые талантливые научные силы, среди которых с гордостью вижу многих своих учеников и учениц».

Прошло почти 30 лет со дня смерти Заболотного. По всей необъятной шири советской родины рассеяны его ученики и воспитанники, есть между ними и известные профессора, и рядовые врачи, но у всех у них одно общее — они ученики Даниила Кирилловича, и имя его вызывает у всех воспоминания об их молодости, надеждах и теплое чувство к ушедшему навеки учителю.

Наш рассказ подходит к концу.

Мы начали с Данилы Самойловича, прямая линия от него ведет через всю историю эпидемиологии XVIII и XIX вв. до нашего времени. Достижения и успехи медицины — плод труда многих людей, которые борются, стремясь предотвратить гибель людей от болезней, и побеждают.

Передовая наука ставит своей целью использовать все знания на благо человека. Труден путь одинокого ученого. Но легче бороться с трудностями, когда ученый знает, что за его работой любовно следят тысячи глаз, когда государство помогает ему всеми силами.

Советский Союз уже давно ликвидировал у себя очаги чумы, наши ученые идут дальше, они изыскивают наиболее эффективные способы лечения и профилактики чумы за пределами своей страны.

Труды Самойловича, Шафонского, Хавкина, Деминского, самоотверженная деятельность Заболотного и других борцов с чумой привели к решению вопроса, который много сотен лет оставался неразрешенным. Мы говорим о лечении легочной чумы, диагноз которой всегда предопределял печальный конец.

До 1945 г. никто не мог сказать, что видел излеченного от первичной чумной пневмонии. В настоящее время в руках врачей есть способ излечения ее. Коллектив врачей под руководством профессора Н. Н. Жукова-Вережникова разрешил эту задачу.

В 1949 г. в «Вестнике Академии медицинских наук» в № 6 появилась немногословная, но многозначащая и волнующая статья Н. Н. Жукова-Вережникова, И. Н. Ивановского, П. Д. Фадеевой и А. А. Урода «О лечении первичной легочной чумы комплексным методом». Авторы, опираясь на лабораторную работу в этом направлении, излагают принципы своего способа.

Первый принцип — это то, что «необходимо продлить жизнь больного до 14–21 дня, чтобы в организме, наводненном возбудителями болезни, появились защитные вещества, вырабатываемые самим организмом».

До последнего времени легочная чума убивала людей в течение 36–48 часов; Заболотный, Хавкин и Робик продлили жизнь лишь нескольких больных до 6 и 11 дней. В этом направлении и действовали наши ученые путем энергичного лечения, начинаемого с первых часов заболевания. В 1945 г. авторы добились излечения семилетней девочки; это было вестником успеха, и в этом же году последовал ряд излечений. В 1947 г. излечено уже 11 больных. Авторы называют всех врачей, принимавших участие в этой победе. Это — Жуков-Вережников, Бартошевич, Шунаев, Краснощеков, Карташева, Рашбы, Померанцев, Иванов. Их опыт позволил усовершенствовать детали метода. Врач Б. (авторы не называют полностью ее фамилии) заразилась первичной легочной чумой. Ее энергично лечили. «Сохранение сознания во время болезни и присутствие духа позволили ей давать нам советы в области лечения других больных на протяжении всей ее болезни, кончившейся выздоровлением».

Заканчивается статья коротко, энергично и уверенно:

«Все сказанное свидетельствует о том, что, начиная с 1945 г., первичная легочная чума из категории неизлечимых болезней должна быть перенесена в категорию заболеваний, поддающихся регулярному излечению. Комплексный метод лечения первичной легочной чумы является эффективным и приводит к излечению этой болезни, а выздоровевшие люди остаются здоровыми и работоспособными».

В другой статье («Клиническая медицина», 1950, т. XXVIII, № 3, стр. 9-14) Н. Н. Жуков-Вережников и Н. И. Майский, подтверждая то, о чем уже писалось ими в 1949 г., останавливаются на одной детали. Введение вакцин вообще не предохраняет от легочной чумы, печальный опыт десятилетий подтверждает это. Но при комплексном лечении больных легочной чумой предварительная вакцинация приносит огромную пользу.

Подвергшиеся противочумной прививке легче поддаются лечению комплексным методом. Еще одно сообщение: врач Н. К. Завьялова описывает в журнале «Клиническая медицина» за 1951 г., что ею был излечен комплексным способом больной. Однако, вылечив его, она сама заразилась чумным воспалением легких. Было применено такое же лечение. Наступило выздоровление. Но Завьяловой этого мало. Она хотела проверить на себе, насколько продолжительна невосприимчивость после выздоровления от легочной чумы. Врач идет на опасный, героический эксперимент — вновь подвергает себя контакту с больным легочной чумой. Наступает кратковременное заболевание, кончающееся благополучно. Иммунитет после перенесенной легочной формы чумы существует.

Перечитывая эти краткие сообщения, мы можем сказать, что труды и жертвы врачей не были бесплодны. Это — победа истинной человечности.

Путь от Данилы Самойловича до наших дней завершен замечательным достижением. Плодами его воспользуется все человечество.

Очерк второй

ХОЛЕРА

С холерой у меня связан ряд воспоминаний. Отец мой — врач, работал в Керчи. Ни разу до того не видя холеры, он диагностировал первый случай ее в 1892 г. Градоначальником в Керчи в то время был адмирал М. Г. Колтовской, человек своенравный, считавший, что город — это нечто вроде военного корабля. Он не мог допустить даже мысли, что «во вверенном его управлению градоначальстве» вдруг появилась, среди полного благополучия, страшная гостья. Решение было быстрое: врачу, первому сообщившему о появлении холеры, было предписано в 24 часа покинуть город. Говорили, что Колтовской пришел в ярость от диагноза какого-то «врачишки». Отца уговаривали признать, что он ошибся, но он ни за что не соглашался. Помню ту суматоху, которая царила в нашем семействе. Да и понятно, покинуть в 24 часа город, где семья с тремя детьми уже жила лет 7–8, было делом нелегким. Но нам не пришлось выехать, так как за сутки появились еще случаи холеры.