- До свидания. - Отец Антанас не уходил. - Пятрас! -Он назвал Телешова этим забытым, старым именем. - Пятрас, я понимаю, ты коммунист и не веришь в бога, но я тебя прошу жить у меня в доме. Ради памяти Миколаса. Я сам тоже не верю в бога. - Отец Антанас сказал об этом вслух первый раз. Но это ни в ком не вызвало удивления: ни в нем самом, ни в Телешове.

- Надо верить в человека, - сказал Телешов. - Все, что есть на земле, построил человек.

- Конечно,-ответил отец Антанас.-Я потерял веру в бога в ту ночь, когда за нами приехали из гестапо. Но люди верили, и я снова вернулся в костел. А теперь я уйду из костела.

Они помолчали. «Жить в старом доме священника, - подумал Телешов. - Спать на том самом диване, на который его положили теплые руки отца. Вспоминать в темноте ночи первый день войны, гибель Марты, Ирены, Эмильки, майора Шевцова, Миколаса».

Старое-старое, как оно все время ведет нас по жизни. Старое - это вечное. Лучше отказаться. Это ведь так трудно, все время вспоминать.

Он снова поднял глаза на священника и почувствовал, что вереница всех этих людей, погибших, но не умерших в его сердце, соединяла их.

- Хорошо, - сказал Телешов. - Я вернусь через час.

САМОЛЕТ ИДЕТ САНИТАРНЫМ РЕЙСОМ…

- А у меня ничего не болит, - сказала Рита. - И дышать легко.

- Молодец, Рита, - ответил доктор Самсонов. - Ты просто молодец. - Он приоткрыл одеяло и провел осторожными пальцами вдоль узкой выпуклой полоски хирургического шва, который пересекал левую сторону груди девочки.

«Раньше с такой болезнью человек был всю жизнь инвалидом или умирал. А теперь нет. Теперь делают операцию на сердце, - подумал Самсонов. - И врачи уже привыкли к этому. Все люди - еще нет, а врачи привыкли».

- Ну, Рита, сегодня тебе можно встать. Только, пожалуйста, не волнуйся.

- Я не волнуюсь… Боюсь немножко.

- Бояться тоже нечего. Ты совсем здоровая девочка Скоро сможешь даже прыгать через скакалку.

- И мама разрешит?

- Конечно.

- Я еще никогда не прыгала.

- А теперь будешь прыгать сколько угодно и бегать сколько угодно.

Вечером, когда он пришел домой, позвонили из больницы.

- Доктор Самсонов? Мы получили телефонограмму. В Саянах тяжело ранен метеоролог. В область сердца. В Мосте будет через пять часов. Вам оперировать.

- Осторожно, - сказал врач санитарной авиации. - Главное, веди вертолет осторожно. Иначе нам не долететь с ним до Москвы. Вера Ивановна, вы готовы? - крикнул он.

Неподалеку от вертолета стояли жена и двое ребятишек раненого метеоролога. Старший, Ника, который приехал на метеостанцию на весенние каникулы, и маленькая Валя.

- Ну, Ника, пора, - сказала Вера Ивановна. - Далеко от станции не уходи и Валю не отпускай. Завтра прилетит Петров. Так что вам одним придется быть всего день и ночь.

Вера Ивановна побежала к вертолету. А Ника и Валя еще долго стояли на месте. Они смотрели вслед вертолету и слушали, как он жужжал в небе.

С вертолета их хорошо было видно. Они были единственные темные точки на большой, ослепительно белой от снега горной впадине.

Вертолет скрылся, и дети остались одни среди гор, среди деревьев, среди снега.

- А когда папа поправится, - сказала Валя, - мы поедем в город на целую неделю. Да, Ника?

- Поедем.

- А правда, удачно, что ты приехал? Мама не оставила бы меня одну.

- Идем скорее домой, - ответил Ника. - Послушаем, когда папу пересадят в самолет.

Они поднимались в гору по той самой дороге, где только что провезли их отца на самодельных санях. Ника ступал в следы от полозьев. Он ступал и вспоминал, как было страшно ждать, пока прилетит врач.

В аппаратной Ника включил коротковолновый передатчик, тот самый, по которому папа сообщал метеосводки. В передатчике зашуршало.

- Лампы нагрелись,- сказала Валя. - Включай прием.

- Мокуль, Мокуль, - услыхали Ника и Валя. - Как Гатов? Как Гатов? Перехожу на прием. Перехожу на прием.

- Гатов вылетел, Гатов вылетел. - Больше Ника не знал, что говорить, и перешел снова на прием. Но те тоже молчали, и на их волну стала прорываться музыка. Играли на электророяле, и звук был похож на стеклянный звон.

Через час Ника включил приемник и услыхал:

- Всем, всем! Самолет номер 14567 идет санитарным рейсом Москву. Всем, всем. Самолет 14567 идет санитарным рейсом Москву. Пропускать немедленно!

Потом прорвался более сильный и близкий голос:

- Мокуль, Мокуль! Николай, мама просила передать тебе м Вале, что она вылетела в Москву. Завтра к вам вернется Петров. Перехожу на прием. Перехожу на прием.

Ника почему-то представил маму, которая все время смотрит на папу, а тот лежит с закрытыми глазами. Он сказал:

- У нас все хорошо.

- Почему ты так мало разговариваешь? - спросила Валя. - Тебя неинтересно слушать.

- Ну, как? - спросил доктор Самсонов у дежурной сестры. - Нового ничего?

- Летит. Говорят, будет через два часа.

- Может быть, мне приехать?

- Сейчас я спрошу дежурного врача.

Самсонов ждал у телефона. Он хотел, чтобы быстрее наступил час операции. Не любил ждать.

Но сестра сказала:

- Доктор Самсонов, в вашем распоряжении еще час.

Он ничего не ответил и стал медленно собираться. В квартире спали, и он осторожно открыл дверь, чтобы не разбудить соседей. От дома до института было всего минут двадцать ходьбы.

Самсонов шел и считал, во сколько раз быстрее самолет приближается к Москве, чем он - к институту. За двадцать минут самолет пролетает километров двести. А он пройдет два. В сто раз медленнее. Он сделает шаг, а самолет пролетит сто его шагов. За штурвалом летчик. Крепкий парень. Они все крепкие парни. А в самолете лежит тяжело раненный человек. Молодой он или старый?

«Боже мой, - подумал Самсонов. - Ну, чего волноваться? Операцию на сердце делаю не первый раз. А этот метеоролог совсем ему незнаком. Другое дело Рита. Она как родная Столько времени пролежала в институте до операции. А этот, этот неизвестный человек…»

Самсонов снял в раздевалке пальто, взял халат, белую шапочку и поднялся на третий этаж. В предоперационной комнате горел яркий свет. Хирургическая сестра кипятила инструменты для операции.

Пришли врачи-анестезиологи. Они стали проверять свою аппаратуру.

«Всем, всем! Самолет номер 14567 идет санитарным рейсом Москву. Всем, всем. Самолет номер 14567 идет санитарным рейсом Москву. Пропускать немедленно».

Ника каждые десять минут включал передатчик и слушал. Валя уже давно спала, а он слушал. Потом позывные прекратились. «Долетел», - подумал Ника. Он хотел представить, как сейчас папу везут по Москве в больницу, но у него ничего не получилось. Москва была далеко, и он там никогда не был. И в больнице он ни разу в жизни не был.

- Мокуль, Мокуль. Папа долетел до Москвы. Как вы там? Перехожу на прием.

- Мы хорошо. Валя спит. Погода испортилась. Буран. Когда папе будут делать операцию? Перехожу на прием.

- Операция будет завтра. Не волнуйся. Ложись спать.

Когда привезли раненого, Самсонов снова пришел в операционную. Он был такой громадный, этот метеоролог, что ноги его свисали с операционного стола. Самсонов это заметил еще издали, в открытую дверь. А когда подошел вплотную к столу, увидал красивого мужчину с черной короткой бородой и почти белыми губами.

Самсонов осмотрел рану. Метеоролог был ранен, видно, в левый сердечный желудочек. Произошел несчастный случай на охоте.