Глава 30

Небо

Наконец я встретилась и с Итаном Джекобсоном. Я была полна тайн, полна скелетов и незнания. Я снимала паутины и тяжелые шторы, позволяя дневному свету осветить жизнь, которая представляла собой сплошные темные углы. Встреча не была ни длительной, ни приятной. Итан Джекобсон оказался обычным парнем с пухлой женой, парой милых белобрысых ребятишек — Сейлор и Сейди — и пятнистым псом. Мой отец полностью утратил сходство со своей школьной фотографией. На смену хмурой юности и торчащим светлым волосам пришли улыбка и седина. Он был тихим человеком среднего возраста. Единственной вещью, которая не изменилась, были его поразительные голубые глаза. Он посмотрел на меня этими голубыми глазами и, очевидно, заметил, что у меня точно такие же. Я уверена, он заметил также мои черные волосы, оливковую кожу и сходство с девушкой, о которой он когда-то заботился, по крайней мере некоторое время.

Меня, однако, он не отверг. Он сказал мне, что он мой отец и что будет рад узнать меня получше. Он расспрашивал меня о моей жизни, мечтах, о будущем с Уилсоном. Я отвечала уклончиво. Пока он не заслужил моего доверия. Возможно, однажды заслужит. Я пообещала быть на связи. Мне хотелось узнать своих сестер. Сидар-Сити находился всего в трех часах езды от Боулдера, так что я могла к ним ездить. Семья приобрела для меня особую важность, так как у меня была дочь, которой однажды понадобятся ответы. И я смогу предоставить их. В мельчайших подробностях.

Я спросила бабушку, стоило ли… менять деда на работу? Я не хотела ранить ее, просто хотела понять. Она выдала кучу фактов и интересных подробностей.

— Ну, в 1984 году пайути получили 4,470 акров земли на юго-западе Юты и 2,5 миллиона долларов, который мы пустили на развитие экономики и услуг племени. Наша медицина стала намного лучше, так же, как и образование. Мы смогли построить новые дома, открыть и обслуживать пару фабрик. Но мы продолжали борьбу за право на воду, за свои земли и за процветание людей. Всегда было чем заняться. — Она весело улыбнулась, но руки ее дрожали, и она избегала моего взгляда. Спустя некоторое время она снова заговорила:

— По правде сказать, на личном уровне это того не стоило, Блу. Когда все сказано и сделано, когда существует столько благородных причин, когда совершено столько добрых дел и существует еще столько работы, мы жертвуем всем, становясь представителями, а не возлюбленными, организаторами, не женами и гласом народа, не матерями. Я отдала все, что имела, во имя добра, но взгляни, скольким людям я причинила боль. Работа всей моей жизни оказалась важнее людей в ней.

— Я думал о той истории, которую ты рассказала мне в день, когда родилась Мелоди, — хмыкнул Уилсон, нахмурившись и поджав губы. Он играл на виолончели в моей маленькой гостиной, как делал каждую ночь, если я не занималась вырезанием. В этом случае мы наполняли подвал сладкими звуками струн и шлифования. Дни, когда я слушала его игру через вентиляцию, остались позади.

— Та, про которую ты сказал «отстой»? — буркнула я, желая, чтобы он сыграл еще одну песню. Я сидела полусонная в своем кресле, и низкие тона расслабляли и навевали дрему. Это было подобно эликсиру, и я сходила с ума как от музыки, так и от музыканта.

— Да. Та самая, ужасная. Зря ты не признаешь «Айвенго». А как там звали охотника?

— Ваупи. Белый ястреб.

— Точно. Белый ястреб любил звездную деву, они были счастливы вместе, но она решила забрать детей и улететь в небо, оставив его.

— И почему ты думал о ней? — зевнула я, поняв, что он не станет играть дальше, пока не разберется с тем, что его мучает.

— Я только что осознал, что это история Джимми. — Уилсон рассеяно коснулся струн, ясный взгляд расфокусировался. Он весь был поглощен своими размышлениями. — Стелла ушла и забрала с собой ребенка. Даже имена совпадают.

Я никогда не думала об этом. Но Уилсон был прав. Это было очень похоже на историю Джимми. Только у него не было счастливого конца.

— Но звездная дева вернулась к Белому ястребу, Уилсон. Я ведь так и не дорассказала тебе эту историю. Ее сын скучал по отцу, поэтому она вернулась.

— А ты знала, что Стелла означает звезда? — перебил Уилсон, словно только что, что-то понял.

— Разве?

— Да. Так что у нас есть Ястреб и Звезда. И Сапанна. — Уилсон загибал пальцы, перечисляя имена. — Это его история, — произнес он тихо.

Я в несогласии помотала головой.

— Джимми так и не вернул себе свою семью. Отец звездной девы превратил свою дочь, Ваупи, и ее сына в ястребов, и они смогли летать между землей и небом, были вместе. Но никто из нас не был вместе.

— Но ты-то вернулась к Джимми, Блу. И была вместе с ним.

— Полагаю, да, — согласилась я. — Но Сапана не из этой истории, дорогой. — Я нежно улыбнулась ему, использовав его собственное ласковое словечко. — У нее своя собственная история.

Уилсон отложил виолончель, встал и стал склоняться над креслом, пока мы не оказались в нескольких дюймах друг от друга — серые глаза напротив голубых, губы напротив губ. Он зашептал в мои губы:

— Само собой… Саванна Блу. И эта история жаждет быть рассказанной.

— Маленькая птичка, выпавшая из гнезда? — прошептала я, обнимая его за шею.

— Или оставшееся там. Все зависит от того, как ты ее расскажешь.

***

Однажды давным-давно жила была маленькая птичка, которая осталась в гнезде. Желанная. Любимая. И бесстрашная, потому что она была ястребом — очень красивым, достойным заботы и любви…

Конец