— Оклахома? — казалось, Стелла была поражена и покачала головой, пробормотав: — Нет… это невозможно!

— Полиции это не помогло. Они только заварили кашу, ничего не сделав, — вмешалась я. — Я только что поняла это, потому что у моего отца — человека, который меня вырастил — есть семья в Оклахоме. Не понимаю, что ей могло там понадобиться.

— Как звали твоего отца? — слабым голосом спросила Стелла Хидальго, вся она как-то странно замерла, словно уже знала ответ.

— Джеймс Ичхоук… я звала его Джимми.

Стелла откинулась на спинку кресла, на ее лице читались шок и испуг. Она тут же вскочила и покинула комнату, не сказав ни слова.

— Что-то не так. Думаешь, она знала Джимми? — шепнула я Уилсону.

— Она определенно ведет себя так, словно узнала его имя, — ответил Уилсон так же тихо.

Мы были прерваны грохотом и бормотанием и тут же вскочили на ноги, готовые уйти.

— Может, нам стоит уйти? — громко спросил Уилсон. — Мисс Хидальго? Мы не хотели вас расстраивать.

Стелла вернулась в комнату, держа в руках коробку.

— Простите, прошу вас подождать. Подождите… минутку.

Мы неохотно сели обратно, наблюдая за тем, как Стелла снимает с коробки крышку и достает фотоальбом. Она стремительно начала переворачивать страницы, останавливаясь на каждой лишь на короткое мгновение.

— Некоторые фотографии пропали. Кто-то взял их. — Стелла изучала страницы, ее взгляд стремительно перемещался от одной фотографии к другой. — Вот! Это не очень хороший снимок, но это он. — Она указала на фото за пластиковым кармашком. Очевидно, она пробыла там очень долго и уже прилипла к пластиковой вставке. Она потянула за нее, но та начала рваться. Сдавшись, Стелла передала альбом мне, преодолев небольшое расстояние между нами на коленях, как будто ей было не шестьдесят, а шесть.

— Ты узнаешь человека на этой фотографии? — требовательно спросила она, ткнув в страницу.

Я посмотрела на пожелтевшую фотографию. Одежда и машины на заднем плане свидетельствовали о том, что это 70-е годы. На снимке были изображены мужчина и женщина, на мгновение мой взгляд задержался на молодой Стелле Хидальго — стройной, улыбающейся, в темно-красном платье и с распущенными по плечам волосами. Она была так похожа на меня, что голова шла кругом. Уилсон замер рядом со мной, также отметив сходство. Когда же я перевела взгляд на мужчину, время остановилось.

Сквозь десятилетия с фотографии на меня смотрел Джимми. У него были черные, распущенные по плечам волосы. На нем были джинсы и узорчатая рубашка со стоячим воротником, модным в те времена. Он был так молод и так красив, и, хотя его взгляд был обращен к человеку, делающему снимок, он обнимал Стеллу одной рукой, а она обнимала его.

— Это тот самый Джимми Ичхоук, который тебя вырастил? — снова требовательно спросила Стелла.

Мои глаза обратились к ней, не в силах выразить то, что я только что увидела. Я молча кивнула.

— Блу? — позвал Уилсон почти смущенно.

— Что вы пытаетесь сказать мне? Что это? — выдохнула я, снова обретая способность говорить и вручая альбом Стелле, которая все еще стояла передо мной на коленях.

— Джимми Ичхоук отец Вайноны, — воскликнула она. — Просто… случайный незнакомец. — Стелла снова открыла альбом. Она была так же сильно шокирована, как и я.

— Черт подери! — выругался Уилсон рядом со мной. Ругательство прозвенело в маленькой гостиной, неожиданно превратившейся в комнату зеркал.

— Мисс Хидальго, вы должны все рассказать, — твердым голосом потребовал Уилсон, прижав меня к себе. — Не знаю, какую игру вы ведете…

— Я не играю в игры, молодой человек! — воскликнула Стелла. — Я не знаю, что все это значит. Все, что я знаю, это то, что я встретила Джимми Ичхоука, когда мне был двадцать один год. В 1975-ом. Я окончила колледж и ездила со своим отцом по индейским резервациям в Оклахоме, — говоря это, Стелла покачала головой, словно не верила в то, что говорила.

— Мой отец был членом племенного совета, который пытался вернуть федеральный статус индейцам пайути. Племя пайути утратило свою государственность в 1950 году. Что означало, что сохранить права на наши земли и воду — на то немногое, что у нас было — почти невозможно. Южные пайути почти исчезли с лица земли. Помимо оставшихся группок пайути мы посетили также несколько разных резерваций, чтобы получить поддержку в своем деле.

Голова шла кругом, а положение индейцев пайути стало еще одним пунктом в списке того, что мне было-необходимо-узнать-прямо-сейчас.

— Мисс Хидальго, вам стоит немного продвинуться в вашей истории, — попросил Уилсон.

Стелла кивнула, очевидно, запутавшись в том, с чего начать и что по-настоящему значимо.

— Это была любовь с первого взгляда. Я была замкнутой, он тоже. Нам было очень комфортно друг с другом. Но мы пробыли в Оклахоме недолго, моему отцу не понравился Джимми. Он беспокоился, что я отвлекусь от будущего, к которому шла. — Она повела плечами. — И беспокоился не напрасно. Я мечтала стать следующей Сарой Уеннемака, а после этого я могла думать лишь о том, как бы стать миссис Джимми Ичхоук.

Имя Джимми, произнесенное Стеллой в подобном контексте стало для меня очередным ударом. Я даже не стала спрашивать, кто такая Сара Уеннимака. Другой день, другая история.

— Почти год мы писали друг другу письма. На тот момент я работала на Ларри Шивва, который позже работал в администрации Картера по индейским отношениям. — Стелла ускорилась. — Джимми хотел быть ближе ко мне. Он даже на Запад переехал… только для того, чтобы быть рядом. Он был невероятно талантливым резчиком по дереву. Работы принесли ему некоторое национальное признание, и он стал продавать их. Он копил на открытие магазина. — Ее голос затих, и она, казалось, не очень хотела продолжать. Но время молчания миновало, и я подтолкнула ее.

— Стелла. Мне необходимо знать, что произошло, — потребовала я, заставив ее взглянуть на меня. Ее глаза были полны сожаления, плечи поникли.

— Джимми взял свои сбережения и купил на них грузовик и трейлер. И приехал сюда. Он знал, что мой отец не поддержит наш брак. Это загубило бы мою карьеру. А я несла ответственность перед своим сообществом. Я была первой в нашей семье, кто окончил колледж, первой пайути в том числе. Мне было суждено вершить большие дела. Поэтому… мы встречались в тайне от моих родителей. Я злилась на них. Я была взрослой, а Джимми был замечательным парнем и индейцем. И я не понимала, почему не могу иметь и карьеру, и Джимми. Но в итоге я подчинилась родителям. Я обвиняла их, потому что это было намного легче, чем обвинять себя. Я прикрывалась родителями, чтобы как-то извинить себя. Но на самом деле, я была амбициозна и боялась потерять свои амбиции. Я боялась стать, как моя мать — осесть в резервации, всю жизнь быть бедной, никем не замеченной, ничего не добившейся.

— Что произошло? — настоятельно произнес Уилсон.

— В 1976 году Джимми Картер был избран президентом, и меня пригласили обратно в Вашингтон, в офис по делам Индии, работать ассистентом Ларри Шивва. Мой отец был уверен, что я сыграю важную роль в возращении статуса племени пайути. И я поехала. А Джимми никогда не просил меня не ехать. Он говорил, что любит меня, но… никогда не умолял остаться.

— Через шесть недель я узнала, что беременна. Я пробыла в Вашингтоне до тех пор, пока мой босс — хороший друг моих родителей — не позвонил им и не сдал меня. На тот момент я была уже на седьмом месяце и не могла скрывать свою беременность за платьями с высокой талией и платками. Я была слишком далеко, чтобы лететь домой, хотя была расстроена, а мои родители опозорены. Я вернулась домой лишь когда родилась Винни. Но Джимми там уже не было. А я была слишком горда, чтобы искать его.

— Джимми так никогда и не узнал? — прошептала я, злясь за человека, который меня вырастил.

— Я так и не рассказала ему…

— Но тогда… как… как он нашел меня? — картинка никак не складывалась. Получалось, Джимми каким-то образом разыскал меня и забрал у матери.