На вид съемщику было пятьдесят с хвостиком. Седые коротко стриженные волосы, стальной взгляд, благородные манеры. Одет в дорожный плащ с капюшоном. На безымянном пальце красовалась серебряная печатка с рогатой мордой, то ли быка, то ли еще какого зверя.

Больше купец ничего полезного вспомнить не смог. Перепоручив купца заботам экспедиторов Канцелярии, капитан Казимов отправился в Карплезир.

Было уже за полночь, когда капитан вошел в Престольный дворец. Император ждал командира Собственного Конвоя с докладом. После срыва операции капитан Казимов передал со своим человеком краткое донесение императору. Но тот хотел видеть своего командующего лично, чтобы обсудить подробности.

Перед ним стоял большой соблазн зайти к графине Ячминской. Она должна знать о подобных ритуалах.

Выпускали кровь мужику так, чтобы она брызгала фонтаном. Как предположил экспедитор Бурштейн, маг купался в крови убитого или вобрал в себя силу мужика во время смерти.

Хотя какая к лешему сила у обычного слуги? Гвардейцы, опросив жителей старо-купеческого района, быстро разыскали дом, в котором работал убитый. Обычный слуга, из вольнонаемных. Да и маги, народ хоть и странный, но купаться в крови — это уже перебор. Попахивает психопатией.

Только графиня Ячминская могла пролить свет на демонов ритуал. Нет, безусловно, можно было обратиться к литературе, хранившейся в библиотеке дворца. Только это непозволительная трата времени и сил.

В любом случае уже поздно, графиня спит. К тому же, караульные на воротах отправили императору записку с голубем. Николай страдает некоторым нетерпением. И требует от доверенных лиц постоянно держать его в курсе происходящего. Вплоть до того, когда капитан Казимов пересек границу внутренних ворот. Вряд ли долгая задержка подчиненного поднимет Николаю настроение. Особенно, если он узнает, почему капитан Казимов задержался.

Изложив все, что видел и слышал, а также свою версию событий императору, капитан Казимов услышал нечто неожиданное.

— Знаю, что ты доверяешь графине Ячминской. Но я предпочел бы оставить информацию об артефакте не озвученной, — сказал император и с ожиданием всмотрелся в капитана Казимова.

Некогда их связывала крепкая дружба. Когда Николай взошел на престол, отношения стали постепенно ухудшаться. У Николая теперь была власть, и она, как бы Николай не утверждал, что он остался всё тем же, лишь повзрослел, меняла его. Дарен стал его подчиненным. Но подчиняться и оставаться друзьями, это из разряда малоправдоподобного. Стычка из-за жены генерала Яхонтова еще больше увеличила пропасть между ними. Хотя Николай лично улаживал конфликт с генералом, Дарен предпочел потерять звание и должность и уехать подальше от столицы. Хотя мог жениться и все, даже самые ярые поборники морали, простили бы ошибку молодости.

— Она единственный маг, который на твоей стороне, — ответил Дарен, встречая взгляд императора.

— Но ты не можешь поручиться, что она, попади к ней в руки артефакт, отдаст его?

— Могу, — ответил Дарен, соврав даже не моргнув.

— Да, брось!

Дарен молчал. Спорить с Николаем было бессмысленно, когда он вбил себе что-то в голову.

— Я лишь хочу, чтобы у нас было хоть какое-то преимущество. Например, информация об артефакте, — не без раздражения сказал император, прерывая затянувшееся молчание.

— Сомнительное преимущество.

— Не спорь хоть в этом со мной, — сказал император с усталостью.

Дарен встал из удобного глубокого кресла, сидя в котором у него начинали слипаться глаза. Кабинет императора освещал один канделябр. Из приоткрытого окна тянуло свежим ночным воздухом.

— Хорошо. Про артефакт она не узнает.

Сославшись на дикую усталость, Дарен покинул кабинет императора. Ему действительно надо было поспать и отдохнуть. Утром он придумает как узнать у Верны нужную ему информацию, избегая упоминания об артефакте. Потому как, что бы Николай ни планировал, и как бы ни хотел мифических преимуществ, без знаний магических им в этой войне не выиграть.

Глава 23. Чаепитие и сплетни

Я так и заснула — в одежде. Хотя приучена с детства раздеваться, перед тем как лечь спать. Телу так легче восстановить силы. Кожа дышит свободней, и нет скрипучего чувства разбитости и затекших членов на утро.

Периодически я выныривала из глубокой трясины сна, как слепая птица, чувствуя рассвет.

Когда я окончательно проснулась, рядом никого не было. Хотя запах и тепло еще чувствовались.

Вместо того, чтобы уйти, Дарен остался со мной. Мне было все равно почему. Было просто хорошо от мысли, что я ему не безразлична.

За ночь мана частично заполнила опустошенные энергетические каналы. Чувствовала я себя гораздо лучше, но общая разбитость оставалась, как напоминание, что не стоит прибегать к заклятиям высшего порядка. Такие заклятия — поле деятельности архимагов.

Частичное восстановление резерва меня не устраивало. Учитывая, что в стенах Престольного дворца разлиты лишь жалкие крохи маны, я занялась утренним моционом, намереваясь отправиться в Большой парк.

К слову сказать, отсутствие маны — отличие всех каменных домов и, конечно, как я успела убедиться, дворцов. Отец утверждал с хитрой улыбкой на лице, что камни — это живые существа и им также нужна энергия. Прана — энергия живых, а мана — энергия духов, магов и камней — то, чем Элини кормит всех её детей, в какой бы форме они не существовали. Мне до сих пор кажется, что он подшучивал надо мной. Тем не менее, факт остается фактом — в каменных домах очень мало маны, и вовсе нет чистой целебной маны, которую должен впитывать в себя целитель.

Потоки целебной маны приходится выслеживать, если ты в пути. В Чарующем лесу таких мест два. Добраться до них легко, для меня, ведь у меня всегда есть возможность избежать встречи с диким зверьем, взлетев повыше.

В Карплезире с наличием потоков и наполнением резерва дела обстоят хуже. В сосновом бору, который является частью Большого парка, я отметила для себя скудный, зависший в саженях пяти над землей поток. Ночью, рискуя еще сильнее подмочить репутацию, я могла бы добраться до него. Но дело в том, что целебная мана мало подходит для заклятий, где надо быстро высвободить ману из резерва и трансформировать её в оружие. Она более тягуча и ленива, и слушается в основном, когда надо снять боль, вылечить язву или затянуть рану.

К сожалению, обстоятельства складываются так, что пока мне нужно оперировать другого рода заклятиями. Собирать ману по капле — хуже не придумаешь. Надо идти в парк, где под кронами деревьев и над бутонами цветов собирается гораздо больше магической энергии.

Прерывая мои сборы, в мои покои постучался ефрейтор Юлий Окунев (для друзей просто Юла) с внешних границ Карплезира. Оказалось, что ювелир привез мне заказ. Самого мастера Кудашева оставили за внешним оградительным кругом. Визит мастера удачно совпал с моими планами. На обратном пути я могу пройтись по тенистым местам Большого парка, и маной подпитаться, и поработать с накопителем.

За скорость выполненной работы и доставку я заплатила ювелиру десять серебряников. Выглядел мастер разочарованным. Когда Кудашев отбыл на городской креолке, Юла рассказал, что тот раньше часто наведывался в Карплезир. Его изделия имели неизменный спрос, разоряя мужей придворных дам.

В обратный путь я отправилась одна. Юла остался на воротах.

Решив отложить обед на потом, я сошла за мостом и отправилась искать полное маной место. Пение птиц, шелест листьев радовали душу, наполняя сердце легкостью и музыкой. Пройдя подальше от скамеек, в глубине пихтовой аллеи я обнаружила заброшенный фонтан, заросший вьюнком и садовым гибискусом всех цветов радуги. Фонтан был окружен кустами калины, увешанных тяжелыми гроздьями ягод, и защищал от любопытных глаз. Усевшись за калиной в позе лотоса и положив браслет на юбку, я приступила к созданию накопителя. Чем быстрее я его сделаю, тем скорее смогу найти джинов.