Пятиклассники вызвали на соревнование девяти- и десятиклассников! Такое могло удивить кого угодно. Горлопаны с минуту не знали, как это понять, а потом поднялся такой вой и кукареканье, каких не слыхивали, наверно, не то что на собраниях, а и на самом настоящем бесовском шабаше.

— Эй, ты, рыжий! Держи штаны — упадут! — кричали справа.

— Да как же ты будешь со мной соревноваться? Щепочки собирать, да? Подносить хворостинки? — допытывались слева.

— Да нет! Зачем хворостинки? — объясняли сзади. — Вместе будете корову доить — рыжий с одной стороны, ты — с другой!

Шум и гам прекратился лишь после того, как Петька с Людкой объяснили, как они думают соревноваться.

— Ничего. Не щепочки, — заявили они. — Мы вон уже сколько разных дел сделали. И еще сделаем. Да! Обязуемся дорастить полгектара свеклы. А вы дорастите? У кого будет урожай лучше?

Сережа точил у порога дома лопаты и прислушивался к перебранке молча, теперь же подошел ближе.

— Ну что, Тимка? — обратился он к одному из самых горластых парней. — Получил щелчок по носу. А?.. Дать второй?

— Ага-а! — покосился Тимка на руки вожатого. — Кулачищи-то у тебя вон какие! Камни колоть можно.

Сережа засмеялся.

— Не бойся. Я не кулаками.

— А как же?

— Да так, как Луковкин с Людой… Ты зачем за стол-то забрался?

— Ха! Зачем! Ужинать, конечно, — подмигивая приятелям, ухмыльнулся Тимка. — У нас, брат, губа не дура. Слышишь, чем пахнет?

— А чем?

Тимка втянул воздух и опять осклабился:

— Жареной дичиной да картошкой.

— Пожалуй, что так, — согласился Сережа. — А знаешь, чьи это продукты?

— Да чего тут знать? Казенные, конечно. Совхоз прислал или в сельпо купили.

— А вот и не угадал. Дичину, дружок, дал нам Лян, картошку — Митька, мед, с которым будешь пить чай, — Нюра, а хлеб — Колька с Петькой.

— Но-о! Заливаешь! — не поверил Тимка. — Куда им!

— Не заливаю. На такие дела, как тебе известно, я не любитель.

И Сережа рассказал, как пионеры собирали продукты, как готовили жилье для комсомольцев, добывали деньги.

— А-а, чего там спорить! — воспользовавшись наступившей тишиной, негромко, но так, что услышали все, заметила Митькина сестра Любка. — Петька да Людка, конечно, мелюзга, а придумать другой раз могут побольше некоторых умных. В их табель хорошо бы вписать Мишку Закваскина. А в клетке против фамилии поставить ноль. Да не с горошину, как тут, а с колесо. Чтоб и в Кедровке, и в районе было видно.

— Чего — Мишка? Чего — ноль? — вскочил на ноги Закваскин. — Чего цепляешься?

— Не цепляюсь, а говорю дело. Ты что нынче сделал? Распоряжался, да? — Любка передразнила: — Сюда кол забейте! Тут ямку выкопайте!.. Так? Распорядитель! Начальник!

— Дура! Я ж расцарапал руку. Можешь ты понимать это?

— Могу, не беспокойся! Пашка Вобликов зашибся похлеще тебя, а за спины друзей не прятался — и с топором, и с лопатой впереди всех!

Чтобы прекратить спор, взял слово вожатый.

— Я думаю, — сказал он, — что Люба заметила правильно. Закваскин трудится пока языком. И записать ему ноль следует. Только для этого надо прибить другую фанерку. Раз пионеры организовали свое звено, надо такие же звенья создать и старшим. В одно записать восьмиклассников, а в другое — девяти- и десятиклассников. Тогда соревнование будет по всем правилам — звено со звеном.

Мишка Закваскин и Тимка забузили — пробовали доказать, что никакого соревнования и подведения итогов не нужно: работать осталось, мол, какую-нибудь неделю. Но на них напустились старшие девчонки. Звенья были созданы, а потом прошло и предложение об учреждении почетного звания юного ударника коммунистического труда.

— Юными строителями коммунизма, — сказал по этому случаю вожатый, — можно назвать, конечно, всех пионеров и комсомольцев. Они уже сейчас помогают старшим строить коммунизм. Но пионеры и комсомольцы не все одинаковые. Одни стараются больше, другие меньше. Поэтому Луковкин с Людой и придумали отмечать лучших. Чтобы завоевать такую честь, нужно не только хорошо учиться, но и делать каждый день что-нибудь полезное для товарищей и государства. Так я говорю, Луковкин?

— Ну да, — подтвердил Петька. — Каждый день делать одно или два полезных дела — помогать совхозу, заводу или кому другому…

Некоторые из парней выступили против включения в звенья.

— Мы ж комсомольцы, — заявили они. — Не хватило еще, чтобы наши фамилии и в самом деле записали на фанерке рядом с мелюзгой.

— Ну конечно, — усмехнулся Сережа. — Комсомольцам неприлично равняться с пионерией! Так, что ли?

Парни понурились.

— Не неприлично, а у нас другие задачи.

— Вон как? Какие же? Может, объясните мне, недогадливому? Пионеры ремонтирует сараи, полют свеклу, а вы строите металлургический завод, да?

— Ладно уж. Не высмеивай их, — вступилась за сверстников Вера. — Это они так, от недомыслия… Я думаю, что комсомольцам, наоборот, нужно работать бок о бок с пионерами, в одних звеньях с ними. Только так и можно показать настоящий пример.

— Ишь ты! Заступница выискалась! — возмутились парни. — Если такая сознательная, тогда и работай с ними бок о бок.

— А что ж? И буду! — сдвинув густые брови, произнесла девушка. — Если возьмут, я пойду рядовой и звено к пионерам. Возьмете, ребята? А?

Это неожиданное и, прямо скажем, но очень-то приятное решение застало всех врасплох. Надо же случиться такому! Мальчишки переглядывались и не знали, что сказать. Наконец заговорил Коля.

— А ты не будешь командовать, как в лагере? — недоверчиво спросил он. — Начнешь муштровать, так не возрадуешься!

— Да нет, — покраснела Вера. — Я же сказала: рядовой. Звеньевым выбирайте кого хотите. А я, как и сейчас, буду поварихой. И фамилию мою запишите на фанерке, и полезные дела можете считать, как у всех.

Коля подумал, передернул губами и повернулся к девчонкам.

— Возьмем, что ли?

— Возьмем! Возьмем! О чем говорить? — радостно закричали Нюрка и Людка. — Девочек будет больше. Красота!

Петьке и Ляну ничего не оставалось, как кивнуть головами.

О поездках в Мартьяновку, затеях Гали и прочем

На разных работах Коля с Петькой пробыли с неделю. А потом им доверили телегу и лошадей. С утра до вечера, попеременно управляя конями, друзья возили песок, хворост, душистое сено, а когда вожатый увидел, что они справляются с заданиями, он стал отправлять их и в дальние рейсы. Однажды, получив от Веры список продуктов, мальчишки прокатились в Кедровку; в другой раз ездили за боронами и лопатами в Мартьяновку, потом наведались с поручениями к Якову Марковичу, к деду Савелию. Замечательные это были деньки! Едешь себе на телеге, посматриваешь по сторонам — красота!

В лагерь приятели возвращались всегда бодрые и веселые. С аппетитом обедали. А по вечерам не скучали и вовсе.

Старшеклассники, явившись на пасеку, почти сразу же сделали городки и волейбольную площадку. Стоило выдаться свободной минуте, как позади дома раздавался сухой треск бит, шлепки по мячу, а над поляной звенело:

— А ну налетай, кому жить надоело!

Пионеры налетать, конечно, не торопились. Тягаться с десятиклассниками в городки да волейбол было бы глупо. К тому же развлечений хватало и без того. Мальчишки подолгу вертелись возле комсомольцев, учились обращаться с битой и мячом, девчонки играли в пятнашки. Когда же темнело, все тянулись в столовую, рассаживались за обеденным столом. Если Сережа не заводил беседу, мальчишки стучали костяшками домино, девчонки просто судачили.

Так было, наверно, с неделю, а потом строители — и младшие, и старшие — все чаще и чаще стали собираться вокруг Гали.

Младшая Череватенко, очутившись в лагере, как и предсказывала Вера, бралась за любое посильное дело. Она чистила с Людкой картошку, перебирала крупу, чинила ребячьи рубашки, играла с Андрюшкой и Витюнькой, а вечером, перед приходом старшеклассников с работы, принималась считать полезные дела карапузиков и с помощью подруг заносила их в табель. После того как Коля с Панкратом сделали для нее маленькие носилки и друзья стали брать девчонку с собой на работу, Галя нашла себе новое занятие. Сидя где-нибудь на пеньке, она зарисовывала ребят, сочиняла смешные подписи к рисункам.