Лян покачал головой.

— Нет. Расскажу матери, сестрам.

— Придумал. Они ж без тебя знают!

— Знают? Ничего не знают. Думаешь, наши женщины всегда борщ варили?

Об этом Петька почему-то не думал и смутился. Однако, вспомнив, что в удэгейском поселке живут русские, сказал, что они, наверно, уже научили удэгейских женщин готовить всякие блюда.

— Ага, научили, — подтвердил Лян. — Только не как бабушка Матрена. Ее борщ вкуснее…

Наверно, чтобы узнать что-то новое, маленький удэге пошел и в подпаски к Нюрке.

Неразлучные Юрка с Алешкой, чтобы быстрее пополнить коллекцию насекомых, стали работать на прополке свеклы. Людка по старой привычке пристроилась на кухне, а Петька с Колей договорились с вожатым, что их будут посылать, куда понадобится: сегодня в помощники к деду Панкрату, завтра — на строительство сараев, а послезавтра хоть бы и ухаживать за скотиной. Коля считал, что так должен трудиться каждый уважающий себя совхозный рабочий, а Петьке разнообразие в занятиях было тоже на руку. За какую-нибудь неделю он походя научился чистить и запрягать коня, грести сено, ставить плетни, опылять кукурузу. Между делом потренировался также в колке дров, в обращении с пилой и рубанком. Разве это не пригодится когда-нибудь в жизни? При выборе занятий, говоря по секрету, пришлось принять во внимание и еще одно обстоятельство. Было все-таки опасение, что Вера возьмет отряд в свои руки. А если возьмет, то уж наверняка рассчитается за все обиды. Чтобы держаться подальше, как раз и хотелось попасть на разные работы. Только тут, если сказать откровенно, получилась осечка. На второй или на третий день после прихода старшеклассников стало ясно, что у Веры никакой обиды на сердце нет. Встретив беглеца, она не то что не рассердилась, а даже и виду не подала, что интересуется им. Вообще все заметили, что на пасеке бывшая вожатая ведет себя на редкость скромно и миролюбиво.

Когда старшеклассники завели, например, разговор про то, где ей работать, Вера пожала плечами:

— А мне все равно. Надо на прополку — буду полоть. Пошлете глину месить — не откажусь тоже.

— Ну а все-таки? — настаивал Сережа. — У всякого ведь своя склонность.

Вера улыбнулась.

— Ну, если нужна склонность, могу пойти в поварихи. Никто не возражает?

— Во! Возражает! — в один голос отозвались Тамарка Череватенко и Митькина сестра Варя. — Да мы тебе за это только в ножки поклонимся. Кому охота жариться возле печки?

Намерение бывшей вожатой взвалить на себя малопочетные обязанности стряпухи казалось подозрительным тоже. Петька подумал было, что придира хочет пустить пыль в глаза. Да только ошибся и тут. Вера принялась за стряпню не как-нибудь, а по-настоящему. И никаких жалоб от нее не слышали.

Об ультиматуме сарафанной команды, воспитании Тамарки Череватенко и фанерках Простокваши

Вот так! Зюзики своего добились. Их приняли в строительную бригаду, записали в отрядный список и даже выделили в особое звено. Только радовались они недолго. Сарафанная команда (так Митька прозвал Нюрку с Людкой) все чаще и чаще стала возмущаться: почему, мол, в звене мало девчонок? В конце концов Простокваша не выдержала и поставила вопрос ребром. Да!

Подавая обед вожатому, она потребовала вызвать из село по крайней мере трех или четырех девчонок.

— Эге! Заломила! — усмехнулся Сережа. — Вас тут и так добрый десяток.

— Какой десяток? Только я да Нюра.

— Видали?! А Люба, Вера, Варя разве не девчонки?

— Ага! Для тебя, конечно, девчонки. А для нас они все равно что мальчишки — большие уже. Надо таких, как я да Нюра.

Вожатый качнул чубатой головой и заработал ложкой.

— Нет. Постановления райкома о таких не было. А раз не было — значит, и говорить не о чем.

Людка доказывала, что это неправильно.

— Что, мы хуже работаем, чем старшие? Бездельничаем, да? Нас разогнать надо, да? — сыпала она вопросами.

— Да стой ты, сорока! Не стрекочи, — распрямился вожатый. — У нас же тут родственники. Вы жили на пасеке и раньше. Таких разве разгоняют? А других возить сюда незачем. У нас ведь и жить негде, и с питанием туго.

Так у Людки, наверно, ничего бы и не получилось, да на ее счастье в разговор вмешались Коля и Петька. Трех или четырех девчонок они просить, конечно, не стали, но об одной словечко замолвили.

— Ну, хорошо, — сдался наконец вожатый. — Кто ж это такая, что ее нужно пригласить обязательно?

— Галя Череватенко, — сказал Коля.

— Череватенко? — удивленно взглянул на мальчишку вожатый. — А твои друзья знают, что это за девчонка?

Людка с Нюркой Галю, конечно, не знали. Услышав, что она не может ходить, Простокваша заколебалось. Но Нюрка отнеслась к делу иначе.

— Это ничего! — твердо рубанула она ладошкой. — Раз Галя такая, ее надо взять обязательно. Ей же, бедной, там как? Одни цыплята кругом да дрова. А тут вон и речка, и лес, и пасека. Хоть посмотрит кругом да вольным воздухом подышит.

Молчавшая до этого Вера поддержала ребят тоже.

— И правда, Сережа, — сказала она. — Объесть нас один человек не объест, а доброе дело сделать можно. Глядишь, девчушка тут и занятие себе найдет.

Сережа, притворно морщась, поскреб в затылке.

— Да я ж разве против? Только вот кто будет ухаживать за ней?

— Вот еще! Чего за ней ухаживать? — завертелся на скамейке Коля. — Если перенести с места на место, так это можем и мы с Петькой. А что другое — пускай сестра. Она же здесь, с нами работает.

— А ведь и верно, — согласился парень. — Ну-ка зовите Тамарку.

Тамарка, узнав, зачем ее пригласили, забила, конечно, и руками, и ногами.

— Видал ты! Удумали! Я с ней и дома наморочилась. Да! И можете не стыдить. Раз сказала — не возьму, значит, не возьму. — И круто развернувшись, убежала.

Сережа, продолжая есть, спокойно заметил:

— Ничего. Кто быстро загорается, тот скоро и гаснет. Побегает, побегает — глядишь и одумается.

Так оно и получилось. Часа три спустя, когда работа была закончена, Тамарка пришла к вожатому и, не глядя в глаза, попросила велосипед.

— Зачем он тебе? — делая вид, что не догадывается о намерениях девчонки, спросил Сережа.

— Надо. Домой съездить.

— Сбежать собралась, что ли?

— Чего — сбежать! — свирепо зыркнула Тамарка. — Кабы сбежать, я бы и без велосипеда смоталась.

— Ясно, — усмехнулся Сережа. — Раз такое дело, бери.

Девчонка вывела велосипед на дорогу, взобралась на седло и уже к заходу солнца вместе с Галей приехала на попутном грузовике обратно…

Вслед за этим конфликтом с вожатым и Тамаркой у пионеров сразу же стал назревать новый, и куда более серьезный. И при этом не с кем-нибудь одним, а сразу со всеми старшеклассниками-парнями.

Уже на другой день после того, как бригада приступила к строительству, Петька, Людка, а за ними и все пионеры стали замечать, что восьмиклассники и девятиклассники бесцеремонно выживают их из своей компании. Нет, против того, чтобы карапузики таскали хворост, возили глину либо готовили обед, ни один Верин или Тамаркин сверстник, конечно, не возражал, все только и знали, что покрикивать:

— Эй, ты, рыжий! Тащи сюда доску… Эй, Людка, почему не подала компот?

А вот, если тот же Петька или Людка подсаживались послушать, о чем говорят старшеклассники, их немедленно прогоняли да еще и обижали.

— Куда лезешь, рыжий?! — кричал какой-нибудь Тимка или Васька. — А ты, трясогузка? Кыш отсюда! Чтоб и духу твоего не было.

Каково-то было слушать такое? Оскорбленные пионеры долго думали, как отплатить неблагодарным. Но так, наверно, ни до чего бы не додумались, если бы не одна затея Простокваши.

Как-то днем, управившись с делами раньше обычного, Людка проходила мимо сеновала, взглянула на прибитую к двери фанерку с кодексом юных строителей коммунизма (после разговора с Сережей Петька и Коля переписали его на дощечку) и решила перенести ее на стену дома — как раз на ту, у которой строители собирались в обед и в завтрак. Когда это было сделано, девчонка взяла еще одну фанерку и начала выписывать на нее имена пионеров.