– Да кое-кого я и так тут знаю, – со зловещей яростью, которая появляется у тех, кому нечего больше терять, прохрипел Андрей.

– Кого же? – хихикнул Пров и внезапно вздрогнул.

– Дурак вы! Болтать надо было меньше про сибиряка, чье имя вы взяли! – вскрикнул Андрей, отползая от надвигающегося на него старика к самому краю разверстой могилы.

Сообразив, что, разболтавшись, допустил непростительную ошибку, Пров взвизгнул от ярости и бросился на свою жертву. Над головой Андрея сверкнуло лезвие лопаты. Но он каким-то чудом, со звериной ловкостью того, кто сражается за свою жизнь, увернулся и, перевесившись через край могильной ямы, заорал в самую глубь ее:

– Николай Сергеевич Поморцев! Поморцев Николай Сергеевич!

Пров за его спиной снова завизжал. Андрей дернулся, инстинктивно сгруппировавшись и убрав голову в плечи. Не зная, откуда ждать удара, он словно хотел сжаться в комок, стать крошечным и незаметным, таким, чтобы в него нельзя было попасть отточенным лезвием лопаты. Впрочем, в следующее мгновение он словно шестым чувством понял, что крик старика был уже не криком ярости, а воплем отчаяния и бессилия.

Напрягшись всем телом и забыв в этот момент о боли в груди и руках, Андрей одним резким движением перевалился на другой бок, чтобы увидеть, что происходит. В первое мгновение ему показалось, что его палач угодил в неизвестно откуда взявшуюся глубокую лужу липкой грязи. И лужа эта как будто шевелится под ногами старика, затягивает его в себя. Отброшенная лопата валялась в паре  метров от Прова, а сам он, упав на землю, корчился и извивался, цепляясь костлявыми пальцами за землю, в безрезультатных попытках вырвать из лужи плотно увязшие в ней ноги.

Приглядевшись лучше, Андрей с отвращением понял, что его мучитель барахтается вовсе не в грязи, а в яме, кишащей червями. Причем яма эта, словно свищ на поверхности земли, все время расширяется. И старик, затянутый в нее по пояс, уже едва достает до твердой почвы кончиками своих иссохших пальцев.

Черви извивались, расползались по сторонам, и, должно быть, впивались в тело старика, причиняя ему нестерпимую боль. Он корчился, его крик перешел в хриплый стон, а пальцы цеплялись за спасительную, но уже почти недостижимую землю, словно оголенные древесные корни.

Внезапно поверхность все увеличивающейся в размерах и уже приближающейся своим краем к Андрею адской язвы вспухла, и из глубины показалась зеленоватая, полуразложившаяся голова. Выпростав из червивого месива руки, чудище ухватило Прова за горло. В следующее мгновение еще один появившийся из-под земли мертвец впился ему в лицо длинными черными ногтями. Старик захрипел и забился в агонии, силясь вырваться из цепких объятий неминуемой гибели. На секунду Андрею даже показалось, что Прову удастся выскочить из бездонной ямы. Но из чрева земли высовывались все новые и новые головы. Все новые и новые руки хватали Прова за одежду, за плечи, за шею, затаскивая его к себе, в ту омерзительную и чудовищную бездну, откуда они поднялись в потоке извивающихся червей.

Тошнота с нарастающей силой сдавливала Андрею горло. Невозможно было сказать, что являлось ее причиной: приближение очередного сердечного приступа или чувство отвращения от увиденного. Впрочем, Андрей не думал сейчас о причинах. Не в силах пошевелиться, расширившимися от ужаса глазами он наблюдал за тем, как корчащееся тело Прова уходит в адскую бездну.

Зрелище это настолько приковало к себе его внимание, что он не заметил, как край ямы с червями, расходившийся по кладбищенской земле точно круги на воде от брошенного камня, подобрался к нему вплотную. И он оказался лежащим на узкой полоске земли между раскопанной могилой и гноящейся червями адской язвой. Пров к этому времени уже полностью исчез в копошащемся месиве. На миг его голова в последний раз показалась над поверхностью. Вываливающимися из орбит безумными глазами он нашел Андрея, и искаженный гримасой нестерпимой боли рот ощерился в некоем подобии улыбки.

– Доволен? – прохрипел он, навсегда погружаясь в заполненную червями пропасть. – И ты пойдешь сюда же!

Адское воинство при этих словах, по-видимому, впервые осознало присутствие Андрея. Слезящиеся гноем пустые глазницы повернулись в его сторону. Покойники не могли его видеть, но, должно быть, чувствовали его, слышали биение его сердца. Сквозь копошащееся месиво червей они медленно двинулись к нему. Костлявые руки с клочьями почти истлевшей кожи тянулись к Андрею, пальцы с длинными ногтями, кривыми и черными, как когти зверя, сжимались и разжимались, пытаясь нащупать его.

Дикий ужас пригвоздил Андрея к земле. Он не смог бы сейчас убежать, даже если бы его ноги не были связаны. Дрожа всем телом, он, как завороженный, смотрел на собственную смерть, готовую принять его в свои чудовищные объятья. И вот уже кто-то из покойников дотянулся до его ноги, и острые ногти впились в его голень. Другая полуистлевшая рука цепко ухватилась за его плечо и потянула к себе, прямо в месиво из извивающихся червей.

– Не сейчас, – вдруг раздался сзади бесцветный монотонный голос.

Андрей не сомневался в том, кому он принадлежит. Он уже слышал его раньше. Покойники, точно по команде, вскинули головы. А их руки, уцепившиеся за Андрея, ослабили хватку.

– Не сейчас, – повторил тусклый голос без всякого выражения.

И стоящие по плечи в червивом месиве покойники воздели руки вверх, призывая своего хозяина смилостивиться.

– Он будет наш, но не теперь, – слова падали, как капли влаги с потолка пещеры.

И тут из толпы мертвецов, стоящей перед Андреем, выступило знакомое ему чудище с забинтованной шеей и разбухшей, покрытой слизью головой.

– Когда? – произнес червивый рот.

– Скоро, – последовал ответ.

– Когда? – повторил забинтованный.

– Когда? – неожиданно для самого себя взвизгнул Андрей, прося ответа и одновременно страшась его.

Но никакого ответа не последовало. Рискуя вывернуть себе шею, Андрей обернулся. Черные и пустые, как винтовочные дула, глаза буравили его, затягивая в скрывающуюся за ними бездну. Через мгновение велосипедист отвел взгляд и, монотонно крутя педали, поехал прочь. Андрей вновь повернул голову к покойницкому воинству, но оно исчезло. На месте копошащегося червивого месива была лишь вспученная и рыхлая земля. Словно кто-то неизвестно зачем выкопал здесь огромную круглую яму, а затем поспешно, не трамбуя, забросал ее снова все тем же грунтом.

Осторожно – вспученный земляной круг внушал ему животный ужас – Андрей, лежа на спине и отталкиваясь от земли ногами, отполз в сторону соседней могилы. Добравшись до ее оградки, он перевернулся на бок и, опираясь о прутья решетки головой и помогая себе связанными сзади руками, умудрился сесть, привалившись к ограде спиной.

41.

Он долго сидел так, безучастно глядя прямо перед собой. Предутренние сумерки сменились сереньким осенним рассветом, а Андрей никак не мог найти в себе силы хоть что-нибудь предпринять с учетом того, что жизнь его вопреки всему все еще продолжалась. Впрочем, надолго ли? «Он будет наш. – Когда? – Скоро». Эти слова звучали в его голове, как шум прибоя, приливая к вискам с каждым ударом сердца.

Его вывел из оцепенения начавшийся мелкий, но частый дождик. Ветер сдувал крохотные, как будто пропущенные через пульверизатор, капли с их отвесной траектории и швырял в лицо Андрею. Почувствовав эти холодные удары, точно пощечины влажных и холодных ладошек, он пришел в себя и огляделся по сторонам.

Рассчитывать на чью бы то ни было помощь не приходилось. Да и объяснения того, как он оказался ранним утром на деревенском кладбище связанным возле разрытой могилы, заняли бы, пожалуй, слишком много времени. Надо было действовать самому.

Он скосил взгляд на оградку, о которую облокачивался спиной. Она была сварена из стальных прутьев. На одном из них, как заметил Андрей, сварщик напустил потеков расплавленного, а теперь застывшего драконьим хребтом, металла. Изловчившись, Андрей подобрался спиной к этому пруту и стал перетирать веревку на руках о стальные гребни. Дело оказалось непростым. Веревка то и дело соскальзывала в сторону, и Андрей вскрикивал от боли, в кровь обдирая кожу об острые заусенцы прута. В конце концов ему удалось высвободить руки. Забыв на мгновение обо всех своих страхах, он с чувством блаженства стал растирать затекшие кисти.