– И незаконно, – напоминаю я, дивясь своей пылкости в голосе.

Она ухмыляется:

– Знаю. Однако они же не вырывают хлеб изо рта голодных сирот. Если бы ты работала в этой сфере достаточно долго, то поняла бы, что это всего лишь грызня между богатенькими детишками. Держу пари, Сент-Клэр вряд ли потерял покой и сон из-за той украденной картины.

– Наверно ты права, – соглашаюсь я. Покой он точно не потерял… так как до сих пор ей владеет.

– Я не говорю, что это преступление без жертв, – добавляет она, – но кражи дорогостоящих произведений искусства не пускают людей по миру в прямом смысле. В большинстве случаев они смиряются с этим и обналичивают страховой чек. Да и не сказать, что моя компания не в состоянии выписывать эти чеки – у нее миллиардные активы.

– Где же наши напитки? – крутит головой Пэйдж. – А пока, полагаю, придется нафантазировать себе кого-то из телевизора, как делают все прочие.

– Возможно, в скором времени я присоединюсь к тебе на диване, – произношу я, хмурясь. Она гладит меня по руке и одаривает подбадривающим взглядом, а я безумно благодарна, что она вновь вернулась в мою жизнь. – Я скучала по твоему лицу, – выдаю я на полном серьезе.

– Я по твоему тоже, – она вновь сканирует зал в поисках нашего официанта. – Напитки! Напитки, уважаемый! – кричит она, и мы хихикаем как в старые добрые времена.

Я раздумываю о словах Пэйдж все дорогу от станции метро до дома. По улочкам прогуливаются пары, держась рука об руку, и мне хочется, чтобы у меня вновь это было. Буквально неделю назад Сент-Клэр поцеловал меня в фонтане, совершенно не обращая внимания, есть ли у этой сцены свидетели. Он выявляет во мне ту сторону, которую я не чувствовала со смерти мамы: игривость и энергичность, они напомнили мне, что жизнь может быть увлекательной и захватывающей, страстной, что нужно жить и творить, и что я просто обязана выразить всю эту креативность на и вне холста. Он так раскрыл меня, что мое четкое черно-белое мышление расплылось в мутный оттенок серого.

Я всегда думала, что есть лишь правильное и неправильное, но наконец начинаю понимать откуда взялся Сент-Клэр. Пэйдж не думает, что эти преступления серьезные, а ведь ей даже неизвестны побудившие его причины.

Неужели это все так уж плохо, если никто фактически не страдает?

Я миную последнее кафе с убранными на ночь столиками, прохожу вдоль клумбовых ящиков с фиолетовыми цветами, расставленными перед домами на моей улице. Направляюсь вверх по ступенькам и натыкаюсь на сидящего на крыльце Сент-Клэра. Чувствую, как закипает кровь от одного его вида. Увидев меня, он встает на ноги, улыбаясь с надеждой и толикой грусти.

– Добрый вечер, Грэйс.

В руках он держит восхитительный букет цветов, завернутый в коричневую бумагу. Желтые розы. Мои любимые. Откуда он знает такие вещи?

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю его, стараясь говорить резко, но правда в том, что я больше не испытываю злости. – Я же сказала, что пока не готова принять решение.

– Знаю, но я скучаю по тебе. – Он проводит рукой по щетинистому подбородку, что нехарактерно для него. – Я больше не в состоянии держаться в стороне.

Он говорит искренне, но я напоминаю себе, что теперь лучше его знаю. Он опытный лжец.

– Или на самом деле ты просто боишься, что я сдам тебя Ленноксу сейчас, когда знаю правду?

Сент-Клэр вздрагивает, но делает шаг в мою сторону.

– Все, что я сказал относительно моих чувств к тебе, было правдой. Я никогда не лгал об этом. – Он делает еще один шаг, и от его близости у меня перехватывает дыхание. – Я люблю тебя, Грэйс. И если ты мне позволишь, я могу показать тебе, что все это на самом деле означает.

Я хмурюсь:

– О чем ты говоришь?

– Ты бы не могла поехать со мной, чтобы самой увидеть, зачем я это делаю? – он протягивает мне розы, и я вдыхаю их сладкий аромат. У роз есть шипы, но это не делает их злом. Сент-Клэр смотрит на меня, в его синих глазах читается тоска. – Я хочу, чтобы ты меня узнала и поняла. Пожалуйста?

Я мешкаю, моя решимость слабеет. Он больше не прячется, он наконец-то открыт.

– Я дам тебе еще один шанс. Один шанс, чтобы все объяснить. Но на этом все, Чарльз. Иначе и быть не может.

Глава 4

На следующий день ранним утром Сент-Клэр подъезжает под окна моей квартирки в своем спортивном автомобиле.

– После вас, миледи, – произносит он, открывая для меня дверцу и стараясь поднять настроение, но мне едва ли удается выдавить из себя улыбку из-за тягостных мыслей.

Мы едем через Лондон, кажется, на север, хотя я по-прежнему не ориентируюсь в улицах. Будучи в стране от силы недели две, у меня такое чувство, что на все просто не хватает времени.

Бросаю взгляд на Сент-Клэра за рулем. Кажется, он нервничает, и от этой мысли мне становится приятно: для него это значимо, так, может, и я тоже ему важна.

Когда городские пейзажи сменяются на более пригородные улицы с ветвистыми деревьями, склоняющимися над узкими улочками, Сент-Клэр сворачивает в тупик, обрамленный тенистыми дубами и множеством розовых кустов.

– Приехали. – Он въезжает на подъездную дорожку милого каменного коттеджа, практически утопающего в цветущем саду из пышных кустов, дикой мяты и буйной растительности. Замечаю, как сдвигаются занавески на фасадном окне.

– Где это мы? – задаю вопрос, вылезая из машины.

– В Хэмпстеде.

– Ты же знаешь, что я имею в виду. – Бросаю на него взгляд.

– Ты хочешь узнать больше о том… чем я занимаюсь. Вот я и решил, что покажу тебе. – Он одаривает меня нерешительной улыбкой.

Я перевожу взгляд на коттедж, а затем снова на Сент-Клэра. Это ничего не объясняет.

Мы поднимаемся по извилистой каменной дорожке, ступая по множеству упавших лепестков, будто по красочному природному конфетти, и я задаюсь вопросом «кто здесь живет, кто может вынудить меня изменить о нем мнение».

Сент-Клэр стучится, и перед ним тут же распахивается деревянная дверь, являя пожилую женщину. На вид ей где-то около восьмидесяти, она в толстом вязанном кардигане и с копной седых волос.

– Чарли, – сияя, говорит она с явным европейским акцентом. – Ты как раз вовремя.

– Я никогда не заставляю леди ждать. – Сент-Клэр подносит ее руку к губам в вежливом приветствии.

– Грета, это моя подруга, Грэйс. Я тебе о ней рассказывал.

– Ах, да. – Грета окидывает меня взглядом, и несмотря на возраст ее острый взгляд ничего не упускает. Наконец, она слегка кивает, что, как я надеюсь, означает одобрение, и отходит в сторону. – Пожалуйста, входите.

Грета ведет нас в свою гостиную – маленькое, но уютное помещение, плотно заставленное антикварными диванами, истертыми коврами и старинными часами. Там, на деревянном камине, наряду с множеством семейных фотографий в рамочках находится очень знакомая картина.

Я останавливаюсь, потрясенная. Это та самая картина, которую Сент-Клэр украл из музея в Сан-Франциско.

Грета смеется над моим выражением лица.

– Красивая, не правда ли? – говорит она. – Присаживайтесь, присаживайтесь. Я принесу чай. – Она медленно выходит, оставляя нас одних.

Я подхожу ближе к каминной полке, чтобы получше ее рассмотреть. Этого не может быть. Но довольно быстро понимаю, что это не репродукция, а оригинал, как я и думала, находящийся за тысячи миль от того места, где его видели в последний раз.