– А что если кто-то заметит? – дрожу я. – Подделку…

– Они не заметят, – перебивает он. – А даже если и так, никто и слова не скажет, ведь это будет грандиозный скандал. Верь мне, – добавляет он с ухмылкой. – Я знаю людей, которые предпочитали годами выдавать подделки за оригиналы, чем признать, что их обдурили. Кроуфорд никогда не признает, что в свое время мог приобрести подделку.

Он переплетает наши пальцы, будто для наших рук это нечто само собой разумеющееся.

Я стараюсь расслабиться, когда мы подъезжаем к галерее и останавливаемся перед красной ковровой дорожкой, расстеленной на мраморных ступенях перед входом. Повсюду огни, вспышки камер и софиты, направленные на особо значимых представителей мира искусства и европейского высшего общества. Мы выходим из лимузина и попадаем под шквал вспышек фотокамер и тянущихся к нашим лицам микрофонов. Сент-Клэр галантен и любезен, благодарит за комплименты и говорит, что «просто делает, что может, чтобы помочь галерее и большому миру искусства, который так любит».

Улыбаюсь ему, когда нам удается выбраться из осады репортеров и поклонников искусства. По огоньку в его глазах я знаю, что он получает от этого такое же удовольствие, как и я. Не ожидала такого, но здорово иметь огромный общий секрет лишь между нами двумя. Никто понятия не имеет, что прошлой ночью в этой самой галерее я оказалась в ловушке за охранной решеткой, а сейчас у меня чувство словно я стою буквально на вершине мира и смотрю на старую версию меня, меня – невидимку, меня, которая никогда бы так не рискнула. Теперь она кажется такой маленькой.

– Восхитительное чувство.

Он улыбается.

– Ты даже не представляешь насколько приятнее это ощущать, когда ты рядом со мной.

Не думала, что могу почувствовать себя еще выше, чем уже была, но эти его слова закидывают меня на седьмое небо.

– Мое любимое место – быть подле тебя, – честно признаюсь я. – Благодаря тебе у меня появляется ощущение, что мне все подвластно, словно я могу сама выбирать свою судьбу.

Он сжимает мою руку, когда мы проходим через центральный вход.

– Ты можешь добиться всего, чего захочешь, Грэйс, ты же знаешь.

– Теперь, да, – говорю я, входя в зал.

Наряды представителей бомонда, пришедших на открытие главной арт-выставки, представлены радужной палитрой цветов платьев, контрастирующих с морем черных смокингов и белых сорочек. Так как Сент-Клэр является одной из звезд сегодняшнего вечера, знаю, что у нас не будет особой возможности побыть наедине, а мне хочется кое-что сказать ему. Я отвожу его в сторону, подальше от общей массы людей, и смотрю ему в глаза.

– После того как я потеряла маму, думаю, что немного сдалась внутри, – признаюсь я. – Я позволила другим принимать за меня решения насчет того, что было важно и что должна делать. Я просто позволила окружающему миру решать, что со мной будет, вместо того, чтобы выбрать свой собственный путь. – Делаю глубокий вдох, ощущая эмоциональный накал и желая, чтобы он знал, как сильно его поддержка помогла мне исцелиться. – Ты помог мне вернуть саму себя. Напомнил, что я должна стремиться к той жизни, которую хочу, и сама решать, какой она будет. – Тянусь и оставляю легкий поцелуй на его щеке. – Спасибо тебе.

Вижу, что он хочет что-то сказать, но нас прерывает Мари – директор галереи.

– Мистер Сент-Клэр! – приветствует она нас, мне достаются воздушные поцелуи в обе щеки. – Добро пожаловать. Все хотят поприветствовать великого человека. У вас есть минутка пообщаться с прессой?

– Для вас, Мари, все что угодно, – галантно отвечает он. Нас отводят в толпу, и как всегда его окружают доброжелатели, знакомые бизнесмены и друзья из общества. Это настоящий водоворот, но отчасти я к нему привыкла и могу держаться сама по себе – беседую о его недавних приобретениях и наших планах относительно его коллекции.

Люблю быть рядом с ним. Я понимаю, почему у него так много поклонников, есть что-то в его энергетике, отчего появляется ощущение, будто находишься в эпицентре событий.

Со стороны бара доносится какой-то шум, и я вижу, как Кроуфорд дико жестикулирует бармену, который выглядит недовольным. Куда бы ни пошел этот человек, он буквально сеет невзгоды. Буду рада увидеть, как ему придется ощутить вкус собственных пилюль. Взяв свой напиток, он замечает образовавшуюся вокруг Сент-Клэра толпу и с досадой на лице проталкивается к нам через весь зал.

– Похоже, этим вечером большинство ведущих выпусков новостей уже закончили брать интервью, – самодовольно произносит он. – Они ведь взяли интервью у меня, так что особо уже нечего добавить, не так ли? – смеется он. – Я бы на твоем месте не переживал, что вокруг не рыщут телевизионщики, чтобы поговорить с тобой, – продолжает Кроуфорд. – Уверен, СМИ признает такого гиганта индустрии и законодателя вкусов в моем лице, который тяжким трудом выбился из грязи в князи, а не того, кто просто руководит переданной ему от папочки компанией.

Любой, кто знает Сент-Клэра, прекрасно понимает, как тяжело он работал, чтобы расширить и улучшить компанию его отца, включая Кроуфорда. Он просто провоцирует Чарльза, думая, что выиграл.

Он даже не осознает, что картина на стене с его именем теперь ничего не стоит.

Но Сент-Клэр сохраняет спокойствие.

– Ты, кажется, немного охрип – должно быть слишком много говорил, раздавая те интервью! Почему бы не дать твоему голосу передышку? – Он кладет руку мне на талию и уводит.

– Думала, что, возможно, буду раскаиваться, – бормочу я. – Но этот придурок того заслуживает.

Я беру нам два бокала шампанского с серебряного подноса у проходящего мимо официанта. Тот вечер, когда я делала ставки на Рубенса вместо Чарльза и когда сама прислуживала на модном арт-приеме подобном этому, был словно тысячу лет назад. Как же далеко мы зашли вместе.

– За нас, – поднимаю свой бокал, и Сент-Клэр мне вторит. Чокаясь и отпивая, я так счастлива, что готова кричать об этом всему миру, но ограничусь созерцанием своего бойфренда, являющегося поистине произведением искусства. – Что дальше? – спрашиваю я. – Командировка в Лондон скоро закончится. Мы вернемся в Сан-Франциско?

– Да, со временем придется, но я подумывал сделать крюк. – Сент-Клэр тянет меня к себе, прижимая к своему статному телу. – Как на счет Карибов? Ты, я и белоснежный песчаный пляж? Без одежды, – подмигивает он.

– Звучит божественно, – вздыхаю я. Но выражение его лица говорит, что он серьезен. – Подожди. Правда?

– Я закажу билеты, – ухмыляется он. – Знаю небольшой пятизвездочный отельчик, скрытый от глаз на острове Сент-Китс. Очень приватный… очень сексуальный, – нашептывает он мне на ухо.

Я чувствую дрожь. Все на самом деле: я, он и любое приключение на наше усмотрение. Не могу поверить, но это больше не пустые мечты.

На мгновение мы переносимся в наш собственный мир. А затем я слышу гул, доносящийся с другого конца галереи. Мы с Сент-Клэром одновременно переводим туда взгляды и видим, как зал суетливо наполняют охранники, рассредоточиваясь по углам и по всему помещению. Мое сердце ускоряет темп.

Что-то не так.

Сент-Клэр напрягается, и я знаю, что он чувствует тоже самое.

– Думаю, нам пора уходить, – произносит он небрежно и начинает вести меня через толпу, двигаясь к двери в коридоры, где помещение хранилища выведет нас к выходу.

Я сглатываю и стараюсь держаться спокойно. Живот скручивается в узел, а мысли бешено скачут. Что им известно? Они узнали о подделке?

– Куда-то собрались? – от звука этого голоса Сент-Клэр резко останавливается.

Леннокс стоит со скрещенными руками, блокируя нам дорогу.

– Просто пытаемся остаться наедине с моей прекрасной девушкой, – любезно отвечает Сент-Клэр будничным тоном. – Что привело вас сюда через Ла-Манш, Агент? Решили немного проникнуться культурой? Это прекрасная выставка.

– Не спорю, – Леннокс не отводит взгляда. – За исключением одной из картин. Говорят, что это подделка.

У меня замирает сердце.