– Да, – пробормотала женщина вслух, но очень неуверенно.

– Отлично, – сказал Эш, наклоняясь к микрофону. – Знаю, это сложно, но ты можешь рассказать мне о том, что сказал твой сын, и почему это так тебя расстроило.

Линда откашлялась, а Грейс почувствовала тревогу, когда в эфире на несколько секунд установилась мертвая тишина. Тишина в эфире – смертный грех на радио. Эш знал это, но не давил на Линду. Он ждал.

– Когда будешь готова.

Линда снова откашлялась.

– На прошлой неделе мы ходили за покупками и встретили неприлично одетую девушку. В смысле стильную, как с экрана телевизора, но наряд мало что прикрывал, если ты понимаешь, о чём я.

– Конечно, – сказал Эш. – Думаю, мы все не раз сталкивались с подобной картиной.

– Да, – согласилась Линда. – Я надеялась, что мой сын не заметит её, но, разумеется, он заметил.

– Как и любой семнадцатилетний мальчишка.

– Да, только отреагировал он ненормально, Эштон, – добавила Линда. – Я увидела, как мой сын смотрит на эту девушку, и испытала… дискомфорт. Подобный взгляд я видела в глазах мужчин, пугавших меня, а сейчас заметила это в глазах собственного сына. Я перепугалась до чёртиков. В смысле, это же мой сын! Родная кровь, которую я знаю с пеленок, но в ту секунду он мне показался незнакомцем.

– Ты говорила с ним об этом? – спросил Эш.

– Я пыталась, – ответила Линда. – В смысле, напомнила ему, что одежда не столь важна, ведь люди остаются людьми и заслуживают уважения.

– И что он ответил?

Женщина отрывисто вздохнула.

– Ему хватило наглости сказать, что некоторые люди не заслуживают уважения и мне не стоит их защищать. Тогда я ответила, что та девушка вообще-то демонстрировала самоуважение, вложив столько сил в свой внешний вид. На что мой сын ответил: «Нет, мы оба знаем, зачем она старается так хорошо выглядеть, мам. И дело не в её стремлении завоевать моё уважение».

Грейс сковал ледяной ужас, и она бросила взгляд на Эша, пытаясь понять, не почудилась ли ей скрытая ненависть в словах подростка. По его взгляду стало понятно, что ошибки не было.

Такой серьезный вопрос требовал профессиональной консультации, а не телефонного разговора на радио шоу.

«Как, черт возьми, Эш собирается это разруливать?»

– Мне жаль, Линда, – искренне сказал Эштон. – Наверное, ужасно услышать такое от родного сына.

– Ты даже не представляешь, – едва сдерживая слезы, ответила Линда. Грейс слышала это по её дрожащему голосу.

Эш вздохнул, обдумывая возможные варианты.

– Могу я поинтересоваться, есть ли у него отец?

– Да, но мы в разводе, и у него новая семья.

– Понимаю. А его отец говорил с ним об этом?

– Честно? – спросила Линда неуверенным голосом. – Я не знаю, но, возможно, именно отец внушил ему подобные мысли.

Фрэнк постучал по стеклу и прижал к нему лист бумаги, на котором крупными буквами написал информацию о местном центре психологической помощи.

– Я ведь не зря волнуюсь? – спросила Линда.

– Честно, Линда? – мягко сказал Эш. – Ты волнуешься совсем не зря. Но в то же время я хочу удостовериться, что ты понимаешь, насколько для меня важно твое доверие и желание поделиться со мной своими переживаниями.

– Я чувствую себя полной неудачницей! – вскрикнула Линда.

– Пожалуйста, не думай о себе так, – ответил Эш, наклоняясь к микрофону, словно приближаясь к слушателю. – Все мы хотим видеть только хорошее в дорогих нам людях, а значит, вполне естественно игнорируем тревожные знаки, даже если замечаем. Мы пытаемся отрицать плохое, и в результате действуем медленно или вообще бездействуем. И даже если я не сказал ничего полезного, надеюсь следующие слова тебе помогут: ты совершенно права, заметив тревожные знаки в поведении сына, и молодец, что ищешь помощи. Твой звонок к нам, возможно, первый шаг, и надеюсь, не последний.

– Признаюсь, я хотела услышать другое, – сказала Линда немного срывающимся голосом.

– Знаю, – мягко ответил Эш. – Но ты поступила смело, задав такой сложный вопрос, поэтому я проявлю не меньшую храбрость и отвечу на него со всей честностью. Если твой сын так с тобой разговаривает, значит в его жизни есть люди, внушающие ему подобное поведение. Молодой парень не скажет такого собственной матери, если до этого сотни раз не говорил этого кому-то ещё. Таково моё мнение.

Линда вздохнула.

– Для меня оно очень ценно.

И снова тишина, только на этот раз Грейс уже не волновалась. Она была впечатлена тем, как Эш правильно повел себя в столь сложной ситуации. Он не шутил и не преуменьшал проблему. И, несмотря на сложный вопрос слушательницы, справился.

Грейс открыла рот, чтобы помочь Эшу сообщить о предоставленной Фрэнком информации, но Эш поднял руку, останавливая её.

– Могу ли я задать нескромный вопрос, Линда? – спросил он.

«Минуточку. Эш не собирается заканчивать?» – Грейс нервно бросила взгляд на Фрэнка, на лице которого отчетливо читалась паника. – «Но что мы можем сделать? Разговор ведёт Эш».

– Да, – ответила Линда.

С секундным колебанием Эш спросил:

– Ты когда-нибудь откровенно разговаривала с сыном о том, что такое изнасилование?

У Грейс отняло дыхание. Фрэнк прикрыл рот ладонью и побледнел. Казалось, Эш только что вышел за все допустимые рамки.

– Не о сексе, – продолжил Эш, – А об изнасиловании. Ты или его отец когда-нибудь говорили с ним об этом?

– Он знает, что это неправильно, – быстро заверила Линда.

– Да, – согласился Эш. – Но знает ли он, в каких случаях может быть в нём обвинён?

После этого вопроса создалось впечатление, будто из аппаратной выкачали весь воздух. Грейс, как и Фрэнк, прикрыла лицо ладонями.

«Только бы Эш знал, что делает», – мысленно помолилась она.

Любой мужчина, который пытается прочесть женщине лекцию об изнасиловании, знает по какому тонкому льду ходит.

Линда не отвечала. Появилась огромная вероятность того, что эфир закончится паршивей некуда.

– Я не просто так об этом спрашиваю, – более непринужденно добавил Эш. – Линда, ты же знаешь, что у меня есть племянница примерно одного возраста с твоим сыном?

– Да, – ответила Линда. – Ты раньше не раз упоминал о ней.

– Верно, – согласился Эш, улыбнувшись впервые с тех пор, как начался разговор. – Она замечательная. Но несколько месяцев назад у нас состоялся разговор по душам.

– О чем? – спросила Линда, ее голос теперь дрожал не так сильно.

– На одной вечеринке кое-что произошло, – ответил он, и снова начал вертеть в руках антистрессовую игрушку. – Сначала она ничего не хотела мне рассказывать, но я знал, что с ней и её друзьями что-то случилось. Я немного копнул и выяснил, что в полицию с заявлением обратилась одна из одноклассниц моей племянницы.

– Понимаю, – осторожно сказала Линда.

Эш продолжал говорить серьезно и в то же время дружелюбно, хотя он и ступил на опасную территорию:

– Когда я сел поговорить со своей племянницей о том, что произошло с её одноклассницей, то выяснил, что для неё всё не столь очевидно, как для меня. Например, в заявлении было написано, что девочку, находящуюся в состоянии алкогольного опьянения, изнасиловали на вечеринке. А приглашённые подростки, хотя и могли предотвратить изнасилование, этого не сделали. Мало того, у них нашелся миллион причин не обратить внимания на тревожные сигналы, а наоборот поспособствовать насилию.

Грейс едва дышала и была уверена, что у Фрэнка сейчас случится удар. Эш преспокойно сунулся туда, куда не следовало. Он и правда развивал тему насилия, и его никто не пытался остановить даже под видом рекламной паузы.

– Моей племянницы не было на той вечеринке, – продолжил Эш. – Поэтому она чувствует себя виноватой. Считает, что могла бы всё предотвратить, если бы была там. Но она знает тех, кто был на вечеринке, и все твердят одно и то же: девочка сама напросилась. Вызывающе оделась. Флиртовала напролом. А напившись, начала провоцировать всех вокруг, и её, между прочим, никто не спаивал. Все дети с вечеринки твердят, как один, что произошедшее не напоминало изнасилование. Не отрубись она пьяная, то согласилась бы на интим.