Объехать «джип» невозможно. Но должен же быть где-нибудь поблизости шофер, не мог он надолго оставить такую машину в этой глухомани!

 На сигналы никто не отзывается.

 — Я пойду посмотрю. Если в машине окажется ключ, я отъеду куда-нибудь в сторону, где дорога пошире…

 — Юрко, осторожно! За деревом, впереди! Целится в тебя!

 А из зарослей уже прозвучал сухой приказ:

 — Раге! Manos arriba! — Стой! Руки вверх!

 Из-за дерева показались три запыленных парня в полотняных брюках и рубашках, в широкополых шляпах. Только теперь мелькнуло у нас в голове замечание полицейского за Багасесом: «Вне селений не останавливайтесь!» Но разве могла «татра» перепрыгнуть «джип», стоящий на дороге в ложбине?

 За деревом блеснул еще один ствол автомата.

 — Выходи второй! Выходи из машины! Пошевеливайся, не то подгоню!

 Стоим оба друг возле друга перед «татрой», без оружия. В таком окружении револьверы все равно были бы ни к чему, с их помощью нам не удалось бы выбраться из этой заварухи.

 — Мирек, похоже на то…

 — Говорите по-испански!

 К удивлению, все происходящее кажется нам дешевыми кадрами на киноэкране. Слишком много в нас спокойствия, какого-то застоявшегося сознания того, что мы скорее зрители, чем участники некоей банальной историйки о нападении в дикой глуши. Изнуряющая езда, две бессонные ночи, пустой желудок и пересохший рот притупляют остроту восприятия. После сегодняшней серии все более и более ошеломляющих сюрпризов мозг противится еще одной неожиданности, он только регистрирует ее, оставаясь в утомленном напряжении. Вот он отмечает шум мотора: что еще такое? Ах да, этот шум раздается сзади, все ближе и ближе и — подъезжает наш взбалмошный дипломат с револьвером вместо паспорта. Теперь-то мы в самом деле зрители, на сцене повторяется картина нападения…

 Аргентинец вынул оружие и послушно бросил его в пыль. Нет, он не сумасброд и не самоубийца, чтобы палить из револьвера против четырех автоматов — еще двух стрелков мы только сейчас замечаем за деревьями: мы уже не в счет, они прячутся от вновь прибывшего.

 Самый длинный из парней крикнул:

 — Предъявить документы!

 — Вы полицейский отряд? — Эту надежду мы постепенно теряли.

 — Молчать! Бумаги!

 Он перелистал паспорта, конфисковал, несмотря на протесты аргентинца, его странное удостоверение и снова закричал:

 — По машинам! Через сто метров свернете влево и поедете дальше. Медленно, в другую сторону не сворачивать, не останавливаться! Поезжайте!

Ползем по указанной нам дороге. Местами она почти теряется в зарослях колючек. Позади нас рокочет «джип». Аргентинец глотает нашу пыль прямо из-под колес. Но пыль — это, пожалуй, последнее из того, о чем он сейчас думает.

 Кто были эти вооруженные люди, напавшие на нас? Полиция? Но что ей тут делать в запыленной гражданской одежде? Люди от начала и до конца вели себя как бандиты. О ком же еще так серьезно предупреждала нас полиция у Багасеса, как не о бандитах?

 Но разве бандиты спросили бы документы? Или, быть может, им хотелось просто узнать, кого они поймали? А зачем полиции гнать нас перед собой по второразрядной, почти не используемой дороге? Может, они ищут уединенного местечка подальше от главной дороги?

 Можно было бы попытаться бежать назад, в Багасес.

 Вздор! Они выглядели не настолько глупыми, чтобы не оставить в засаде кого-нибудь на всякий случай. А если бы и так, то у них же порожний «джип», и они настигнут нас в любое время.

 Через пятнадцать минут, долгих как день, мы очутились на просеке, от которой во все стороны, словно щупальца, расходились дороги. С одной из них вылетел «джин» со стрелками, нацелившимися в нас. Долговязый грубиян, что командовал на месте нападения, махнул автоматом, указывая на одну из дорог:

 — Туда, и теперь побыстрее! В Либерии повернете налево и остановитесь.

 — В селении Либерия?

 — В селении Либерия, caramba, поезжайте! — заорал он, побагровев от злости.

 И вдруг хмурый, отчаянно глухой лес показался приветливым. У этих «грабителей» было что-то общее с законом.

 Едва мы остановились перед казармами полиции в Либерии, как к нам сбежались караульные. Посмотрите-ка, щелкают каблуки, руки взлетают к козырькам! Оказывается, мы имели честь быть захваченными господином майором лично. Высшим начальником полиции во всей провинции Гуанакасте!

 Вооруженный конвой отводит нас в казарму, майор изрыгает приказы. Вскоре шестеро парней принимаются разбирать груз «татры» и все — до последней коробочки, до последнего грязного носка — относят в штаб. Не забыли они заглянуть и под сиденья, и под крылья, и под капот. И принесли даже рукоятку от мотора и пустые канистры. Никогда за все время путешествия «татре» не было так легко. Ну что ж, у этих шестерых сил больше, чем у двух измученных путников; выгрузка вещей и сушка их после купания были запланированы. Еще час назад на последнем броде половина багажа плавала на полу. Теперь же, когда в машине не осталось ни одного винтика, нам позволили под надзором двух мушкетеров вытереть с пола остатки воды.

 — Мирек, думал ли ты там, в реке, что мы будем убирать машину с такими ассистентами? Почетный караул у этих тряпок — вот был бы снимок!

 Между тем к аргентинцу вернулся прежний цвет лица, и наш дипломат стал бушевать в полную силу. Протест за протестом. По праву — если правомочны были его документы. Захват члена дипломатического корпуса, хотя в дороге он запылился и перемазался до неузнаваемости, противоречит всем правилам международных отношений. Протесты еще больше усилились, когда полицейские начали выносить из его машины вещи так же основательно, как и из пашей.

 На все эти излияния гнева и возмущения майор поначалу смотрел свысока. Но под конец он заорал на нашего сообщника, как на преступника:

— Callese! Замолчите, а то упрячу вас вон туда, под землю! — и он махнул в сторону зарешеченных подвальных окошек на дворе казарм.

Из дверей канцелярии до нас доносится монотонное:

— …сета-и-ка-эм-у-эн-дэ, сикмунд.

 Коротковолновая рация передает куда-то о нашем аресте. А старый капитан, помощник начальника, тем временем досконально осматривает наши вещи, расспрашивая о подробностях на совершенном американизированном английском языке.

 — Мы так же хорошо понимаем по-испански, не затрудняйте себя!

 Мгновенное смущение, потом капитан непринужденно потянулся, зажег трубку — она долго не раскуривалась — и как бы невзначай обронил:

 — Испанский язык я знаю только в необходимых пределах.

 Заместитель начальника, который проявил такой интерес к нашим вещам, был американец.

 Следующее радиодонесение. Теперь мы уже поняли, что ее принимает главное управление полиции в Сан-Хосе. Но зачем все это?

 Доброе слово и пачка сигарет смягчили одного из стражей закона.

 — Национальный траур! Три дня не будут работать кино. В Картаго совершено страшное преступление. У нас украли Негриту!

 Правда, вспоминаем мы, ведь на казармах, на церкви и на многих домах в селении висели черные флаги.

 — Негрнта, говорите? А кто это такая?

 — Негрнта же! Наша Негрнта, черная дева Мария, покровительница Коста-Рики. При этом в церкви убилн ночного сторожа и вместе с Негрптой украли все ее драгоценности и одеяния! Но это все равно, лишь бы нашлась Негрита. Если мы ее не найдем, бог весть что стрясется! Сам президент взялся за расследование. Из Соединенных Штатов приедут лучшие сыщики. Вся страна приведена в готовность.

 — Вот оно что! А когда это произошло?

 — Сегодня, в три часа утра, мы еще никак не опомнимся.

 О его вышестоящих начальниках этого сказать было нельзя.

 Осмотр закончился, мы сидим как на иголках. Сейчас для нас дожди — куда более важная проблема, чем трагикомедия в лесу. В любой момент может начаться новый потоп, и мы ни за что ни про что проторчим здесь целые месяцы.