Даже непосвященный в тонкости всех этих дел человек скажет: «Странно все это». И будет абсолютно прав. Странностей очень много. Даже у наших специалистов они вызывают серьезное беспокойство (обычно в генштабовских документах используются очень осторожные фразы типа «определенную обеспокоенность». На одном из совещаний в ГШ прозвучало: в настоящее время у России вызывают замечания… подход США к процедурам ликвидации МБР «МХ», способ предъявления к инспекции отдельных типов СНВ и порядок засчета боезарядов…
Если сказать прямо, то американцы просто нас дурачат. Например, они не полностью предъявляли нашей инспекции свои баллистические ракеты на подводных лодках, показывая лишь половину того, что положено.
Уже несколько лет военные ведомства обеих стран рапортуют властям об успешном проведении взаимных сокращений ядерных вооружений. Но при этом каждая из сторон пытается по-своему трактовать принципиальные положения Договора СНВ-1, что создает благоприятные условия для откровенного надувательства.
Например, в Договоре говорится, что мобильные ракеты, к которым относятся и американские МБР «МХ», ликвидируются не как единицы засчета, а как средство доставки ядерного оружия. Абсолютно ясно, что при этом «МХ» должна ликвидироваться при уничтожении всех ступеней ракеты. Однако американцы прикинулись наивными и утверждают, что «МХ» считается ликвидированной при уничтожении только их первых ступеней. В таком виде и представляют нам свои МБР для инспекции. И пока ни один представитель российской стороны не сказал об этом публично. Не положено…
Но это еще не все фокусы.
Не так давно вдруг выяснилось, что «отсутствует правовая основа, позволяющая российским инспекторам подтверждать типы МБР и БРПЛ (межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет подводных лодок. — В. Б), находящихся в контейнерах, транспортных средствах или в установочном оборудовании». И это значит, что мы должны во время инспекций верить американцам всего лишь на слово. Несправедливость вопиющая. И опять мы лишь «подаем сигналы» в Совместную комиссию по соблюдению договоров и инспекциям, а общество остается в полном неведении.
Иногда дело доходит до откровенного шарлатанства.
Например, американцы показывают нам свои межконтинентальные ракеты «Минитмен-3», «Трайдент-1» или «Трайдент-2». Но при этом наши инспекторы не имеют возможности осмотреть всю головную часть для подсчета количества боевых блоков. Не случайно в последнее время среди наших специалистов утвердилось мнение, что «в случае нарушения договорных обязательств США могут в короткое время утроить количество боезарядов на своих ракетах»…
Но самое забавное было на «объекте Огден»: там русским инспекторам пришлось на пальцах подсчитывать первые ступени американских мобильных МБР. Самих же ракет не было…
И при этом количество наших проверок в два раза меньше…
Меня некоторые генштабовские специалисты пытались убедить, что одна из причин — российские военные инспекторы-ракетчики сильно ограничены в финансовом отношении. В этом мне еще в начале 80-х признался и бывший начальник Договорно-правового управления МО генерал-полковник Виктор Чирвов, курировавший ход выполнения договоров. Он так и сказал: «У нас денег нет, а американцы только за одну стоянку самолета дерут по 20 тысяч долларов».
Когда наши военные инспекторы однажды летели в Америку на очередную проверку ракет, я обратил внимание на то, что их чемоданы словно свинцом набиты. Оказалось, что в них банки с нашей родной килькой в томатном соусе. Дополнительный паек. Ибо денег действительно в обрез. Приходится считать до цента. В связи с этим бывают случаи, которые инспекторам и вспоминать стыдно…
Однажды в гостиничном номере они решили отведать минеральной воды, не зная, что она не входит в оплату инспекции. И уже возвратившись в Москву, получили из США счет за выпитую воду…
— На халявку в Америке и воды не выпьешь, — шутили офицеры-инспекторы.
Сама же инспекция ракет в США подчас превращается для наших генштабистов в унизительный балаган. Их откровенно водят за нос. Бывает так, что на одном конце аэродрома американцы показывают нашим инспекторам самолеты — носители ядерного оружия, которые идут на слом. А на другом конце аэродрома стоят такие же самолеты, но их инспектировать нельзя — американцы утверждают, что они модернизируются…
ТАЙНЫ
Многое, что происходит в ракетно-ядерной сфере, по понятным причинам содержится в строжайшей тайне. И особенно то, что наиболее ярко свидетельствует о нашей лопоухости.
И тут стоит рассказать о весьма детективной истории, которая произошла на одном из наших боевых железнодорожных ракетных комплексов.
Однажды разразилась сенсация: в составе БЖРК, где находился вагон с контрольной аппаратурой, изготовленной в одной из стран НАТО, было обнаружено «инородное» разведывательное средство. Наши спецы установили, что тайное устройство способно не только контролировать «состояние здоровья» боезарядов на БЖРК, но и передавать через специальный датчик, нацеленный в космос, много другой весьма любопытной информации.
Стали искать в технической документации — предусмотрено ли там «странное тело». Не обнаружили. Обратились за помощью к специалистам страны-изготовителя. Оттуда — молчок.
Лишь однажды появилось в прессе что-то вроде «наводки».
В «Московских новостях» (1995. № 42) мелькнули слова начальника 12-го Главного управления МО генерала Евгения Маслина: «Мы уже используем суперконтейнеры из Великобритании, например, в сегодняшних перевозках…»
Потом один знакомый офицер ГШ слово в слово пересказал то же самое про «разоблаченный» прослушиватель-пере-датчик. Следом — второй. Тут я не выдержал:
— Почему же все молчат?
— Попробуй вякнуть — мгновенно на улицу вышвырнут…
Этому я верю. Ибо сам много раз был свидетелем изгнания из МО и ГШ людей, пытавшихся разоблачать преступления и махинации, не взирая на погоны и должности тех, кто к ним был причастен.
Чем больше я общался с нашими генштабистами — ракетными инспекторами, тем больше убеждался, что в работе их много таких тайн, которые почему-то скрываются даже от сослуживцев. А уж от народа — и подавно. Вот еще один пример.
Весной 1995 года в Россию из США приезжала группа американских ракетных инспекторов. Наши ребята стояли на ушах: прием готовился с уникальной тщательностью. Были продуманы тысячи деталей — от торжественного момента встречи до минуты расставания. Была и культурная программа. Мы выполняли малейшую прихоть пентагоновцев. Поездили они, посмотрели во все щели и тихонько убыли, осчастливив нас словами благодарности.
Вскоре настала наша очередь. Вроде бы событие не менее важное, чем приезд американцев. Но все с самого начала пошло тайком. Тайком убыли, тайком поработали, тайком прибыли. И ни одного сигнала в печати. Даже пресс-конференция по итогам нашей инспекторской поездки была запрещена. Я поинтересовался у нашего инспектора — специалиста генштабов-ского Центра по уменьшению ядерной опасности:
— Почему в рот воды набрали?
— Понимаешь, есть некоторые накладочки. Не хочется поднимать шум. Нам же по башке и надают. Что-то вякнем — сразу припишут, что из-за разглагольствований Генштаба разлаживаются российско-американские отношения, ставится под угрозу срыва Договор по сокращению ракет. К тому же кое-кто потеряет возможность побывать за рубежом…
— А кто контролирует вашу работу?
— Начальник Генштаба и МИД. Им все доложено. И об американской «химии» тоже.
— И что вам говорят?
— Не поднимайте паники. Уладим.
Мне самому неоднократно приходилось быть свидетелем того, как какой-нибудь мидовский клерк недовольно морщил носик и говорил минобороновскому или генштабовскому генералу:
— Пожалуйста, занимайтесь своим делом. Все гораздо сложнее.
И всем видом старался дать понять, что дипломатия слишком тонкая материя для «грубого армейского сапога».