— Там будет видно, мистер Кросс. Мне бы хотелось задать вам один вопрос в лоб. Как обстоят ваши финан­совые дела?

— Бывает и хуже. Джемс поднял брови.

— Никаких денежных затруднений?

— Разве я обязан вам отчитываться в своем финан­совом положении?

— Мое дело спросить,— сказал Джемс,— а вы може­те не отвечать.

— Я получаю от фирмы жалованье две тысячи фун­тов в год, а также приличную сумму на представитель­ские расходы.

— А сколько вы тратите?

— Кросс усмехнулся.

— Около двух тысяч и также представительские. Я не люблю копить деньги на черный день.

— У вас есть крупные долги?

— К сожалению, нет. Никто не дает в долг без обес­печения, а у меня практически нет недвижимого иму­щества. Лагерь для военнопленных — не то место, где можно сколотить капитал.

— И сколько у вас сейчас на счету?

— Любопытно, что вы об этом заговорили, инспек­тор. По правде говоря, я немного перебрал сверх кре­дита. Фунтов семьдесят или восемьдесят. Ничего страшного.

— При отсутствии обеспечения это не так-то мало. Ну и как банк, требует уплаты?

— Да нет, нельзя сказать, что требует. Несколько дней тому назад управляющий прислал мне вежливое напоминание — но он же знает, что у меня хорошее жалованье.

Джемс окинул комнату задумчивым взглядом.

— Видно, что хорошее. Вы неплохо обставили квар­тиру. Позавидуешь. Что ж, спасибо за исчерпывающую информацию.

— Вы бы все равно получили ее от управляющего банком. Больше у вас нет вопросов?

— Еще один. Я хотел вас расспросить подробнее о том разрушенном доме. Вы не откажетесь еще раз рассказать, как там все получилось.

Кросс вздохнул.

— Опять толочь воду в ступе. Было темно и стоял сильный туман. Так что красочных деталей я вам сооб­щить не могу.

— Просто расскажите мне, что вы делали, видели, слышали, ощущали. Что тут трудного?

Кросс откинулся в кресле, сложил пальцы крышеч­кой, закрыл глаза и заговорил, сохраняя на лице сар­кастическую усмешку:

— Я открыл калитку. На ней была обычная задвиж­ка. Пошел по бетонированной дорожке. Дошел до крыльца. Нащупал рукой молоток. Громко постучал. Два раза. Потом понял, что дверь открыта. Позвал: «Кто-нибудь есть тут?» Присмотревшись, увидел, что дверь висит на одной петле. Тогда меня осенило, что дом, наверно, разрушен бомбой. Отступил от двери и спот­кнулся обо что-то. Упал и порезал руку. Было очень больно, и я почувствовал, что рана сильно кровоточит. Замотал руку носовым платком. Меня подташнивало. Постоял минуту-две и пошел назад к машине.

— Мы не нашли около дома никаких следов кро­ви,— сказал Джемс.— А вы так сильно поранили руку, что запачкали пальто кровью.

— Раз кровь попала на пальто, значит она не попа­ла на землю.

— Возможно. Ничего другого не остается думать.

— Все, инспектор?

— Да.

— Тогда позвольте мне задать вам вопрос.

— Задавайте. Другое дело, отвечу ли я на него.

— Со времени убийства дяди прошло двое суток. Как идет следствие? Приблизились ли вы к разгадке? Мне казалось, что преступление — довольно обычное, и полиция шла по горячему следу. Мне, естественно, хочется, чтобы вы поскорее нашли убийцу. По крайней мере, вы тогда перестанете бросать косые взгляды на меня.

— Если я, как вы выражаетесь, бросаю на вас ко­сые взгляды,— сказал инспектор,— то это потому, что по многим показателям вы подходите на роль убийцы. У вас был мотив — деньги. Вы знали порядки в доме. Ваш дядя повернулся бы к вам спиной и пошел бы в комнату, ожидая, что вы последуете за ним. Вам приш­лось бы изменить голос, говоря по телефону. Вам необ­ходимо было позвонить, чтобы утвердить свое алиби. Ваше пальто было запачкано кровью, и вы постарались отчистить ее прежде чем полиция отправила пальто на анализ. Вы жгли что-то у себя в камине вместо того, что­бы спешить к дяде, куда вы сильно опаздывали. Короче говоря, мистер Кросс, если бы не ваше алиби, которое мне не удается опровергнуть, я бы арестовал вас уже вчера.

Кросс побледнел.

— В таком случае, как удачно, что у меня есть али­би. А то бы вы того и гляди арестовали невиновного.

— Очень удачно для вас,— ответил инспектор.— Я вынужден считать, что вы не совершали убийства. Что же тогда остается? У меня нет никаких улик кроме ва­шего странного поведения. Вы говорите, что полиция шла по горячему следу. Какому следу? Никакого следа нет. Против обыкновения, убийца, кажется, не совершил ни одной ошибки.

— Тогда как же вы надеетесь его найти?

— Дело в том,— сказал Джемс, зажав в зубах чубук трубки,— что такая ситуация возникает довольно час­то. Кажется, что все безнадежно. На коронерском доз­нании ничего не проясняется, жертву хоронят, соседи находят себе новую тему для разговоров, и убийца считает, что вышел сухим из воды. И вот когда о прес­туплении, казалось бы, забыли, вдруг что-то происходит. Вам никогда не приходилось нечаянно столкнуть ногой камень на склоне горы? Заметили, сколько он всего ус­певает наделать, пока катится вниз? Так и убийство. Начинают происходить разные вещи. Изменяются от­ношения людей. Меняется сам убийца. Иногда в нем просыпается совесть. Иногда в нем упорно сидит страх. Иногда он начинает разговаривать во сне. Он считает, что достиг желаемого, но это желаемое не всегда его удовлетворяет. Так или иначе, в конце концов он поч­ти всегда попадается.

— Да вы философ, инспектор, но мне кажется, вы себя обманываете. Вы не справились со своей задачей, но пытаетесь притвориться, что это не так. Хотел бы я послушать, как отнесется к вашему монологу ваш на­чальник! По-моему, вы зашли в тупик, и расследование по сути дела закончено. Разве не так, инспектор?

Инспектор встал. Лицо его было непроницаемо.

— Расследование будет закончено тогда, когда мы с вами услышим, как староста присяжных объявляет вердикт: «Виновен!» И не раньше. Доброй ночи, мистер Кросс.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Не очень-то вы удачно предсказываете погоду,— сказала Памела в воскресенье днем, забираясь в маши­ну Джеффри. Дул сильный порывистый ветер, и по не­бу неслись мелкие белые облачка. На Памеле были се­рые брюки, свитер и зеленый замшевый жакет.— Нас просто сдует с яхты.

— Ничего, в каюте тепло,— ответил Джеффри,— Ес­ли замерзнем, можно зажечь керосиновый обогрева­тель. Мы превесело проведем время.

— Вы меня покатаете на яхте?

— Почему бы и нет? Вы тепло одеты.

Джеффри поглядел на Памелу. Она смотрела прямо перед собой, и у нее на губах играла еле заметная улыбка. Щека, обращенная в сторону Джеффри, горела румянцем. Рука Памелы лежала на сиденье между ни­ми, и Джеффри положил сверху свою.

— Я совсем помешался от любви, Памела,— сказал он.— Со мной никогда не было ничего подобного.

Памела мягко отняла руку.

— Пожалуйста, ведите себя благоразумно,—попро­сила она.— Мне вовсе не хочется потерять голову.

— Это уже признание,— радостно подхватил Джеф­фри.

— Нет, это — предостережение. Дайте мне время. Я вас совсем не знаю. Давайте не будем спешить. А по­ка что я настроилась посмотреть яхту, послушать ваши объяснения и увидеть, как ловко вы с ней управляетесь. Вы уверяете, что вы старый морской волк, а сами толь­ко и можете что объясняться в любви.

— Одно другого не исключает,— ответил Джеф­фри.— Ну вот мы и приехали. Вон «Беглянка». А вот наш ялик. Подождите минутку. Я положу доску. Вооб­ще-то сюда лучше надевать резиновые сапоги.

Джеффри помог Памеле перебраться через грязь и залезть в ялик, затем оттолкнул ялик от берега. Было как раз время между приливом и отливом, и грести бы­ло легко, хотя ветер забрасывал брызги им в лицо.

— В такую погоду меня как-то не тянет в море,— заметила Памела.— «Беглянка» — симпатичное суде­нышко, но хотелось бы, чтобы она была побольше.

— Да, в море ее порядочно качает. Но в общем-то вы не поверите, какая у нее отличная остойчивость. Ладно, я полезу вперед. Смотрите, не упадите в воду. А плавать-то вы умеете?

— Разумеется. Я как-то проплыла под водой всю длину дорожки и обратно. А вы так можете?